— Благодарю вас, — сказал Менев, — потому что доверяю вам. Итак, я готов…
Аспазия не позволила ему договорить: она обняла его за шею и поцеловала. Оба посмотрели друг на друга и улыбнулись.
Когда они рука об руку, с увлажнившимися глазами, вышли из салона, Наталья больше не могла сдерживаться. Чтобы не разрыдаться в голос, она быстро вышла в сад и там, на скамье в душистой беседке, осушила слезы. Она была так счастлива, так свободна, так умиротворена! И все же она ожидала еще чего-то. Она и сама не знала чего, но что-то должно было произойти, она это чувствовала.
Между тем Сергей, взявши Винтерлиха под локоток, прохаживался с ним по двору.
— Я сейчас в ударе, — проговорил он. — Сегодня я, похоже, переженю весь мир.
— Но не меня же?
— Вас-то в первую очередь.
— Прошу вас, господин Ботушан, подумайте о моем жалованье мелкого чиновника — на что мне жену содержать?
— Все уже обдумано, господин Винтерлих: у меня имеется невеста как раз для вас, похоже, самим Богом предназначенная к тому, чтобы украсить ваш земной жребий. Вы не такой человек, чтобы в одиночестве влачиться по этой юдоли печали. У вас слишком идеальные помыслы и слишком доброе сердце…
— Вы очень любезны.
— А каким опасностям и соблазнам подвергается человек из-за излишней доверчивости, вы в последнее время испытали на собственном опыте.
— К сожалению, к сожалению.
— Вам нужна жена.
— Я готов признать это.
— Симпатичная жена, поскольку вы обладаете незаурядным эстетическим вкусом.
— Вы меня понимаете, господин Ботушан.
— Женщина добрая, которая не оскорбит ваших тонких чувств, но в то же время достаточно обеспеченная, чтобы она могла поддерживать ваши поэтические увлечения.
— Вы меня понимаете, вы меня понимаете…
— И такую жену, которая вам нужна, я нашел. Да разве вы сами уже не задумывались о Лидии?
— Разумеется. Но боюсь, ей такая партия покажется недостойной.
— Предоставьте это мне.
— Вы мой благодетель!
Сергей поспешил в дом и попросил Лидию о свидании с глазу на глаз. Она приняла его в своей комнате.
— Вы нас всех спасли, — начала она, вальяжно раскинувшись на диване. — Чем я могу ответить на вашу любезность?
— Тем, что позволите мне и впредь печься о вашем счастье.
— Каким же образом?
— Здесь есть один мужчина, который горячо любит вас, но не решается вам в этом признаться.
Лидия густо покраснела.
— Вы имеете в виду Винтерлиха?
— Конечно. Я говорю от его имени и прошу для него эту прекрасную руку.
— Вы полагаете, что я могу согласиться?
— Не оглядывайтесь на мнение света, спросите свое сердце. И еще одно: сегодня вы обольстительная чаровница, но пролетят годы…
— Вы правы. Приведите его ко мне.
Через короткое время Сергей ввел в комнату Винтерлиха. Тот покраснел как рак и дрожал всем телом.
— Смелее, — шепнул Сергей, — признайтесь ей в своих чувствах и, клянусь вам, они не будут отвергнуты.
Винтерлих опустился на одно колено перед диваном, и Лидия ободряюще положила ему на плечо пышную руку.
Сергей на цыпочках удалился.
Спустя пять минут Лидия уже представляла Винтерлиха присутствующим в качестве своего жениха.
— Может, разопьем по этому случаю бутылку шампанского? — нерешительно предложил Менев. — Как вы полагаете?
— Пять бутылок, под мою ответственность, — уточнил Сергей.
— Тарас, пять бутылок шампанского!
— Велите сразу прихватить еще пять, — сказал Сергей, — нам они, вероятно, понадобятся.
— А что, намечается еще пара молодоженов?
— Надеюсь.
Карол взволнованно подошел к Сергею и прошептал ему на ухо:
— Вы и Зиновия?
— Нет, вы и Зиновия, — так же тихо ответил Сергей.
— Как вы себе это представляете? Она же меня видеть не хочет.
— Напротив, она только и ждет вашего признания.
Карол оттащил его к окну.
— Но она ведь пригрозила уехать, если я хоть словечком обмолвлюсь о своей любви.
— Никуда она не уедет!
— Это уже большое облегчение, но тем не менее мне недостает храбрости…
— Если хотите, я сам организую все дело.
— Будет очень любезно с вашей стороны, я уже ваш неоплатный должник.
— Не стоит об этом говорить.
— И вы в самом деле полагаете, — продолжал Карол, — что, женившись на Зиновии, я не буду выглядеть шутом гороховым? Эта женщина, эта богиня — и я! Да мыслимо ли, чтобы я хоть в малейшей степени мог удовлетворить ее запросы?
— Вам нужно иметь именно такую жену, как Зиновия, — заявил Сергей. — Ведь она — живое олицетворение радостной красоты античного мира.
— Эллада и Рим! — восторженно воскликнул Карол. — Я уже вижу, как ко мне нисходит весь Олимп, но она?
— Ей, как богине, требуются поклонение, жертвы, фимиам; все это она отыщет у вас, ибо я полагаю, что вы ее любите.
— Больше, чем в состоянии выразить!
— Следовательно, с вами она будет по-настоящему счастлива.
— Ах! Только бы вы не ошиблись.
— Я знаю Зиновию, и я ваш друг, Карол, хотя и послал вам когда-то лисенка. Я никогда не допустил бы такого союза, не будь я убежден в том, что он приведет к добру. Мне хотелось бы всех видеть довольными — и вас, и госпожу Федорович.
— Стало быть, я могу осмелиться?
— Конечно, а теперь пойдемте со мной.
Зиновия знала, что они должны появиться, она дожидалась их, покоясь на мягких диванных подушках, и встретила благосклонным кивком красивой головы.
— Вы, как я слышала, соединили две счастливые пары, — обратилась она к Сергею.
— Да, и пришел сейчас, чтобы связать узами третью.
— Правда?
— Вот стоит Карол, — продолжал Сергей, — мне нет необходимости говорить, что он любит вас. Вы это и без меня знаете. Он просит вашей руки, не заставляйте же его слишком долго ждать вашего согласия.
— Ты действительно решился на такой шаг? — со спокойной, отрешенной улыбкой спросила Зиновия.
— Я люблю тебя, — дрожащим голосом кротко проговорил Карол. — И ты мне, вероятно, поверишь, что я не могу, не хочу без тебя жить. Я, конечно, мало что могу тебе предложить, понимаю. Но возможно, ты будешь удовлетворена, когда увидишь, что воплощаешь для меня все, о чем я когда-либо осмеливался мечтать и на что надеялся.
Он опустился перед ней на колени и поцеловал ее руки. Сергей собрался было потихоньку выйти, однако Зиновия выпрямилась и позвала его обратно.
— У меня нет от вас тайн, — молвила она, — оставайтесь. — И затем, повернувшись к Каролу, продолжала: — Я долго сражалась. Борьба закончена. Если в моих силах сделать тебя счастливым, то вот моя рука.
— Благодарю тебя, — запинаясь, пролепетал Карол. — Я на седьмом небе, прямо не знаю, чем я такое заслужил!
— Ты лучше меня, — возразила Зиновия. — Не знаю, найдется ли и во мне столько беззаветной любви. Но я постараюсь — и очень надеюсь, что у меня получится.
— Благодарю вас, Сергей, — сказал Карол, поднимаясь на ноги и пожимая ему руку. — Вы наш добрый ангел.
— Похоже, огненный меч, с которым вы явились сюда, оказался на поверку факелом Гименея, — пошутила Зиновия. Потом она в сторонке обменялась с Каролом несколькими словами, и он покинул комнату.
Зиновия осталась с Сергеем наедине.
Он встал у окна, отворотившись от нее, и глядел в сад, на веселое колыхание листьев и цветов. На душе у него вдруг сделалось тяжело и тихо, он не решался взглянуть на Зиновию, которая, скрестив руки на коленях и опустив голову, сидела теперь на диване — безмолвная и покорившаяся судьбе.
Долгое время в комнате ничего не было слышно, кроме жужжания большой мухи, перелетавшей с места на место и периодически ударявшейся об оконное стекло.
Наконец Зиновия шевельнулась.
— Вы довольны мной? — спросила она, поворачивая голову в его сторону.
Сергей подошел к ней и протянул руку, он по-прежнему не находил слов.
— Я обещаю вам сделать его счастливым, — проговорила она.
— А вы сами?
Зиновия пожала плечами.
— Дайте же мне надежду, что вы тоже будете счастливы.
— Насколько это еще в моих силах — конечно; но вы меня не знаете, вы не желаете меня знать. Мое сердце вовсе не такое холодное и пустое, как вы предполагаете. Я многое выстрадала, прежде чем прийти к этому решению. Вы не поверите, но это именно так. И потому я отказываюсь от дальнейшей борьбы. Я успокоюсь, я буду жить с удовольствием, это все.
— Вы смотрите на вещи слишком мрачно.
Зиновия отрицательно покачала головой.
— И поскольку вы ощущаете горечь, — продолжал Сергей, — в нашу радость тоже капает яд, ибо я не могу быть спокоен, не могу быть доволен до тех пор, пока вижу вас в состоянии внутреннего разлада.
— Никакого внутреннего разлада во мне нет, и вы, стало быть, можете не беспокоиться. Мое самое заветное желание — увидеть радостным вас.