— Почему?
— У нее и без тебя хватает неприятностей.
— Что за неприятности?
Мотли нахмурился и промолчал.
— Не смей прятать голову под крыло! Он лупит нас куда ни попадя, а ты корчишь из себя джентльмена!
— Не скажу.
— Раскалывайся!
Зигги не реагировал. Барни отвернулся, кипя от возмущения, но счастливая мысль заставила его улыбнуться. Зигги тотчас встревожился.
— Что ты задумал?
— Не скажу.
— Раскалывайся! — Они поменялись ролями.
Барни был так горд своей выдумкой, что не удержался:
— Он таскает в кошельке фотографию голой Сиам.
— Мы с тобой считаем это глупостью, но он относится к этому серьезно. Его нельзя этим шантажировать. Это только внесет путаницу.
— Я не о шантаже. Я повел бы себя в его стиле. Не стал с ним встречаться, а отправился к его жене и все ей выложил. Он бы остался у меня голеньким. Может, хоть жена сумеет вправить ему мозги. По крайней мере он поймет, что предстоит схватка.
— Не делай этого.
— Где живет его жена?
— Мы найдем другой способ.
— Ты сам знаешь, что других способов нет.
— Может, сходишь сперва к Твиду?
— Пожалуй.
— Вдруг он предложит выход.
— Вдруг. Назови мне его адрес.
— Маунт-Киско, Нью-Йорк.
— Я немедленно лечу обратно. Ты сам попаси Сиам денек-другой.
— Гляди, ты все испортишь.
— Сперва попробую, а там посмотрим.
— Не трогай его жену. Этим ты не поможешь Сиам.
— Почему я должен играть по правилам, когда он их не соблюдает?
— Соблюдает. Просто правила обеспечивают ему выигрыш. Я тебе все объяснил. Так что успокойся, держи нос по ветру. Ты обеспечишь себе безбедную жизнь. Хотел бы я, чтобы мне так же рано улыбнулась удача.
— И не возражал бы, чтобы из тебя делали дурака?
— Слушай, благородный ты мой, она уже спала с ним. Его она на дух не переносит, а тебя любит. Что ты теряешь? Если бы моя жена любила меня так, как Сиам тебя, я бы позволил ей делать все что угодно. Ведь я знал бы тогда — ты меня слушаешь? — Что она в любом случае останется моей.
— Не ожидал от тебя таких сентиментальных речей!
— Что чувствую, то и говорю.
— Я лечу в Нью-Йорк.
— Смотри, ты суешь голову в петлю.
— Ничего, голова-то моя.
— Эй! — всполошился Мотли. — Она выскочила из такси.
— Она идет к мемориалу Джефферсона, — подсказал им таксист. — Там нет выхода с другой стороны.
— Тормозите! — приказал Мотли.
Пока таксист подруливал к тротуару, Мотли бросил, обращаясь к Барни:
— Вот деньги.
— Обойдусь.
— Они твои.
— С какой это радости?
— Это твой аванс.
— За что?
— Когда Стью узнает, что Сиам ему отказала, он покажет, на что способен. Ты польешь горькими слезами и потом каждую милю гастрольного маршрута и тысячу раз пожалеешь о своем упрямстве.
Барни взял деньги.
— Поспеши к Твиду. Не записывайся на прием, а просто войди в кабинет и возьми его голыми руками.
Мотли сунул таксисту еще одну пятерку и вывалился на тротуар. Ничего не подозревающая Сиам уже входила в ротонду. Мотли настигал ее, перепрыгивая через залитые солнцем мраморные ступеньки.
Внезапно он замедлил бег. Его внимание привлекла спускавшаяся вниз немолодая пара. Достигнув верхней ступеньки, Мотли замер. По его разумению, пара должна была обращать на себя всеобщее внимание, чего, впрочем, не происходило. Мужчине далеко за пятьдесят, он был тучен, его брюки походили на мятый мешок. Женщина была, наоборот, тоща, ее нос пламенел, несмотря на жаркую погоду. Они целовались, причем так самозабвенно, что Зигги испытал зависть. Они не обращали внимания на окружающих. Огромный мужчина мог в любой момент раздавить свою хрупкую, бледную пассию. Однако по тому, как она сжимала его руку, было видно, что она уверена в своем выборе. Если бы они посмотрели на Зигги, он бы кивнул им в знак уважения. Однако они смотрели только друг на друга. Зигги проводил их взглядом, а потом снова пустился вдогонку за Сиам. Влюбленная пара вселила в его душу смятение. Ему показалось, что в его твердых жизненных устоях образовалась дыра и он проваливается прямиком в нее. Куда смотрит полиция? Люди средних лет не должны страстно целоваться в общественных местах. По сравнению с ними любое благополучие, любое преуспевание начинало походить на скисшее молоко.
Он застал Сиам за изучением изречений Джефферсона на стене.
— Сиам. — Он окликнул ее таким тоном, словно ничего не произошло.
Она поспешно перешла в другой угол ротонды, чтобы не сталкиваться с ним. Бдительный Зигги прорвался сквозь толпу туристов и поравнялся с ней.
— Не устраивай сцен, — предупредила она его.
— Ты можешь хотя бы секунду постоять спокойно? Я хочу закончить то, что начал говорить в аэропорту.
— Ты мне ничего не скажешь. — Она подошла ближе. Ему польстило ее доверие. — Можете подавиться вместе с мерзавцем Стью своим шестьюдесятью одним процентом.
Зигги потемнел лицом. Ему было неприятно лишать ее иллюзий.
— Он хочет большего.
— Передай ему, что он — такой крохотный плевок, что его и не разглядеть на тротуаре.
— Обязательно передам. А он просил передать тебе следующее: он ждет тебя в «Редженси».
— Вот идиот!
— Я еще не то ему говорил. Но ему не дают покоя старые счеты с тобой.
— Какие еще счеты?
— Он жаждет сексуальной сатисфакции.
— Он знает, как я его ненавижу. Как он может на это претендовать?
— Он считает, что за тобой остался должок. Она промолчала.
— Теперь, мол, настало время расплачиваться.
— Вот так прямо? — Она щелкнула пальцами. — Не желаете ли любви? — Она улыбнулась, усматривая в этом чистейший абсурд.
— Сиам, ты становишься еще красивее, когда не скрываешь своего ума. Но ум в данном случае тебе не поможет. Если ты не появишься в «Редженси», он отменит твой концерт в Форест-Хиллз.
— А как же пятьдесят процентов? — Она не сомневалась, что деньги должны перевесить.
— Он будет чувствовать себя героем, отказавшись от такого куша.
— И не подумаю! — отрезала она. — С дурацкими фокусами покончено.
— Теперь за тебя фокусничает Барни.
Она как будто не расслышала этих его слов и покачала головой.
— Мне не следовало сбегать из аэропорта. Но я снова почувствовала, что все вокруг рушится. — Она помолчала. — Как Барни мог тебе потворствовать?