— Мирабель, говоришь… Ты в порядке? У тебя испуганный вид.
— Я не трус, — вспыхнул Маледикт и заговорил отрывисто, будто выплевывая слова: — По крайней мере раньше меня в трусости не подозревали. Но что-то было не так. Мирабель… изменилась. У нее в глазах тень.
— Тень, — повторил Джилли; сердце замерло у него в груди.
— Я понимаю, это как-то нарочито, — продолжал Маледикт. — Но клянусь тебе… Нет, больше не стану об этом думать.
Джилли поежился, размышляя о других глазах — слишком часто отражающих тень.
— Мэл, ты пил чай, который она тебе дала?
— Нет, — ответил Маледикт, повернувшись в кресле и теребя пуговицы на обивке. — Я знаю, что нет правила, которое запрещает отказываться от чая, так что не надо смотреть на меня так хмуро.
— Чай мог быть отравлен, — предположил Джилли. — Мирабель достаточно сильно тебя ненавидит, чтобы пойти на такое.
Маледикт перестал терзать кресло.
— Искренне надеюсь, что так оно и было. Когда я отказался, она сама его выпила. Может, покончила с собой?
— Или наконец нашла себя… Тень и яд. Мэл… Ты сказал, что она изменилась. Она могла воззвать за помощью к Ани, как ты?
— Я никогда к Ней не взывал, — отрезал Маледикт. — Что же касается Мирабель, которая искала Ани… — Он встал, стиснув подлокотники кресла, и заговорил более нервно: — Всё твои чертовы книги. Ты всюду видишь Ее руку, когда очевидно, что я просто сбежал от Мирабель, как перепуганный ребенок, решив, что она вольет мне в горло отраву.
Джилли схватил Маледикта за плечи, прерывая его беспокойное кружение по комнате. В глазах юноши мелькнуло что-то, похожее на отражение темных перьев. Маледикт дернулся.
— Отпусти меня.
— Говорят, что Ани защищает от отравления тех, кто Ей молится, — проговорил Джилли. — Даже если бы ты выпил…
— Ты, может, забыл, как «каменная глотка» изменила мой голос? Ты, Джилли, просто сказок начитался.
— Но ведь это случилось прежде, чем ты скрепил сделку с Ней. Прежде, чем убил Критоса.
Маледикт ответил:
— Единственный дар, которого удостаивает Ани, — это наложенное Ею заклятие решимости и одержимости. И хватит глупостей.
— А как же меч? — спросил Джилли, наблюдая за Маледиктом — тот доставал клинок из-за дивана, куда по настоянию Януса положил его перед выходом. — Меч-то тебе Ани дала. Что Она могла дать Мирабель?
— Джилли! — вскрикнул Маледикт. — Ты пытаешься заставить меня бояться Мирабель меньше или больше?
Джилли сел, и книга под ним зашуршала. Внимание Маледикта переключилось мгновенно, как у кошки.
— Что это? Очередной трактат о мертвых богах?
— Да, — сознался Джилли, вытаскивая книгу и выкладывая на пол между ними. — Кстати, написанный мужем Мирабель.
— Надо бы распорядиться сжечь ее, — заметил Маледикт, изучая кричащую обложку. Лицо его выражало одновременно страх и презрение.
— Ты дал мне деньги, на которые я купил эту книгу. Полагаю, она твоя. Как и все остальное, включая меня.
— Нет. — Маледикт повернулся к другу, и тени слетели с его лица. — Деньги, которые я тебе дал, были лишь твоей долей.
— За соучастие в убийстве, — проворчал Джилли. Маледикт коснулся щеки друга и сказал:
— Не волнуйся, милый Джилли. А если уж тебе так хочется, побеспокойся лучше о том, чем бы развлечь меня до возвращения Януса.
От привычного капризного голоса Маледикта у Джилли даже поднялось настроение. По крайней мере он убедил себя в этом, стараясь позабыть о прикосновении и случайном трогательном обращении «милый».
— Хочешь научиться играть на спинете?
— Нет, — сказал Маледикт. — А ты умеешь играть?
— Ворнатти заставлял меня брать уроки, когда думал, что ему было бы приятно иметь под рукой личного музыканта. А потом решил, что музыка его не развлекает.
— Тогда сыграй для меня. У тебя это наверняка получится не хуже, чем у того юного дарования при дворе.
Джилли сел к инструменту, но смущенно заерзал на стуле.
— Прекрати пялиться мне в спину. Не многовато ли — играть и одновременно выделывать перед тобой трюки?
Маледикт подошел к скамье, на которой устроился Джилли.
— Погоди, дай я тоже сяду. Тогда ты не станешь принимать меня за строгого слушателя.
Джилли поставил руки на клавиши и пробежал пальцами гамму. Ноты вибрировали в воздухе, растягиваясь, когда звучали расстроенные струны.
— Ворнатти сказал, что мои руки слишком велики для клавиш. Он был прав.
— Не кокетничай, — сказал Маледикт. — Я обнаружил у тебя один-единственный изъян, а ты все портишь, находя разумные оправдания. Просто играй, Джилли.
Джилли хотел было возразить — и потерялся в вихре черных кудрей, закрывших шею и щеку Маледикта. Забыв о гаммах, он откинул волосы с лица юноши.
— Джилли, ты собираешься играть на инструменте? — раздался с порога голос Януса. — Или ты вместо этого изображаешь модного учителя музыки? — Ощутив явное недовольство в голосе Януса, Джилли встал, оставив Маледикта одного на скамье.
— Я слышал, тебе удалось пообщаться с Амарантой Лавси, — сказал Джилли. За его спиной Маледикт наугад нажимал на клавиши.
Янус с тяжким вздохом наконец шагнул в комнату и упал в кресло.
— Ну и ведьма. Несмотря на весь энтузиазм матери, Амаранта дала понять, что единственная причина, по которой она согласится хотя бы взглянуть на меня, — ее желание обладать Ластрестом. Вся ее красота не может замаскировать ее жадности.
— Выбери другую девушку, — предложил Маледикт, по-прежнему не поднимая головы от клавиш и добавляя в атмосферу комнаты дрожащего диссонанса.
— Какая еще жена может с такой легкостью обеспечить мне поддержку советника? Лилия Де Герр уже замужем и родила наследника, а у Вестфолла нет детей. Нет, я женюсь на этой суке и брошу ее в загородном доме, которым она так восхищается. — Янус встал, оттолкнувшись руками от подлокотников, и прошелся между Джилли и Маледиктом.
— Я думал, что в Ластресте будем жить мы, — проговорил Маледикт, не отрывая глаз от клавишей.
— Будете, только потерпите немножко. Так много графинь в роду Ласта умирало в родах, что мы сможем подстроить очередную трагедию, не вызвав особого подозрения. — Янус поцеловал Маледикта в склоненную голову и, стащив его со скамьи, поставил на невысокую сцену. — Что же до нынешнего положения вещей, родители Амаранты будут склонять ее принять мои ухаживания, потом мы прикончим моего отца, и ты сам не заметишь, как окажешься в постели с графом.
Маледикт улыбнулся.
— Ты ненавидишь ее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});