Так Эрнесто решил просто.
Все вышли, а в гостиную, где и произошло воссоединение семьи, зашли две служанки с кувшинами горячей воды и тазиками. Хоть грязь стереть…
Родители остались с дочкой, помогать ей раздеться, ну и просто — не могли отпустить чадушко. Даже не минуту. Амадо смотрел на отца большими круглыми глазами.
Тан Эрнесто ухватил за руки и сына, и Альбу Инес, и отвел их в сторону.
— Поговорим, молодые люди?
Выбора у молодежи не было.
***
В кабинете Адана Аракона, тан Эрнесто преспокойно занял место за письменным столом, и кивнул молодым людям на кресла.
— Присаживайтесь, сынок, Альба. Разговор у нас будет неприятный.
Амадо повиновался сразу. Альба Инес помедлила пару секунд, а потом кивнула и села.
Эрнесто мило улыбнулся — и выпустил из-под контроля свою силу. Позволил ей растечься по кабинету, заполонить окружающее пространство, дал в полной мере присутствующим ощутить ее вкус. Пусть запомнят, как это…
Паула сегодня заглянула в глаза Смерти. Справедливо будет угостить тем же блюдом и ее обидчиков, нет?
Несколько секунд Эрнесто ждал. А потом медленно и жестко заговорил. Когда понял, что предварительная обработка проведена, в дополнении никто не нуждается.
— Сегодня вы стали убийцами. Запомните это. Ваша жертва спаслась чудом, и не благодаря вам. Сегодня вы трое убили человека.
Альба поднесла руку к горлу, словно ей тяжело было дышать. Вдохнула, выдохнула…
— Я…
— Родную сестру, Альба Инес. Родную кровь…
— Мы ведь не хотели! — почти стоном вырвалось у девушки. — Правда!!!
— Именно поэтому я умолчу о вашей роли в этой истории. Если вы сами не расскажете — никто и не узнает. Ни о чем.
— Вы…
— Я участвовал в этой истории. Без меня Паулину могли бы не найти — или найти гораздо позже, когда ей уже ничего не помогло бы, — спокойно подвел итог тан Эрнесто. — И как человек, который исправил последствия вашего поступкам, а вас уберег от груза на совести, выношу вам приговор. Первое. Вы будете молчать. А если расскажете обо всем — сами и получите все последствия. Это ваша общая кара. А частности… Тана Валеранса я из своего дома выставил. Впредь я не желаю иметь с этой… пакостью ничего общего. Вы, Альба, если решитесь выйти за него замуж, сами себя накажете. А пока — смотрите сестре в глаза. Смотрите и думайте, что из-за вас она могла умереть. Из-за вас ваша мать перенесла такое горе, которое на дай Творец никому. Из-за вас…
Альба то краснела, то бледнела, но молчала. Взгляд Эрнесто переместился на Амадо.
— А ты, сынок, все понял. Ты женишься на Паулине Аракон. Точнее так. Ты при мне, по всей форме, сделаешь ей предложение. Дальше все будет зависеть от девушки. Захочет она выйти за тебя замуж — выйдет. Но если я узнаю, что ты проявил по отношению к ней хоть капельку неуважения… надеюсь, ты понимаешь, что даже моя смерть тебя от проблем не избавит.
— Отец!!!
— Почему ты так вскинулся? Убийцами вы сегодня стали, а человеку свойственно решать проблемы одним и тем же способом.
— Тан, — почти прорыдала Альба. И не притворялась, слезы у нее были самые, что ни на есть настоящие. — Мы же правда… ну кто ж мог знать!?
— Вы меня слышали, Альба Инес Аракон. Я не исповедник, отпускать вам грехи, я — некромант. Который сегодня потратил много сил, пытаясь исправить последствия вашей гнусности, и сильно устал. Так что позвольте откланяться.
Эрнесто встал и вышел из кабинета.
Альба и Амадо остались сидеть друг напротив друга. И — нет.
Друг на друга они не смотрели. Им было очень стыдно и противно. И жить им с этим предстояло до самой смерти.
Альба думала, что она действительно дура и дрянь. И хорошо, что Паула жива.
А Амадо думал, что отец сейчас ломает его жизнь. Но не убивает ведь. А он сегодня действительно чуть не убил…
Какой же мразью он себя чувствовал!
***
Тан Эрнесто прошел в другую часть дома, постучал кончиками пальцев в запертую дверь.
— Кто там?
— Антония, это я.
— Тан Эрнесто?! Секунду!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Антония распахнула дверь практически сразу. Она недавно приняла душ, переоделась в домашнее платье, и сейчас стояла перед некромантом с мокрыми волосами, растрепанная… и удивительно красивая.
— Что-то случилось? Тан?
— Нет. Тони, все в порядке, но я хотел бы поговорить с вами об одном обстоятельстве.
— Да, конечно. Проходите, тан Эрнесто.
Некромант послушно вошел в комнату. Тони покраснела, подхватила с пола что-то белое — и запихнула под подушку.
Ну… и что!?
Раздевалась девушка, где стояла, и мчалась в душ, отмокать и успокаиваться. И даже поплакала там немного, все равно вода слезы смоет! Она тоже живой человек! А уж после такого…
Спасибо, ей врач не понадобился, а мог бы!
Поднос с едой стоял на столе, пока нетронутый.
— Тан Эрнесто, составите мне компанию?
Некромант молча кивнул, продолжая глядеть на Тони.
Девушка и сама не знала, насколько хороша сейчас. Босая, с распущенными волосами, с капельками воды, которые блестели в них, словно бриллианты, с фигурой, которую сейчас н портили модные платья с чужого плеча…
Не просто красота!
Нечто неподконтрольное, еще с той поры, когда мужчинам привычно было видеть своих женщин босыми и беременными.
Кто знает, что бы сказал или сделал тан Эрнесто, но Тони уже вела его к столу, ловко раскладывала по тарелкам бутерброды…
— Подозреваю, синьор Фарра хотел зайти. Но потом ему доложили, что пришли вы….
— Синьор Фарра?
— Дядин повар! Он замечательный человек, но очень любопытный, — Тони впилась белыми зубками в лепешку. Эрнесто махнул рукой на все приличия — и последовал ее примеру.
Лепешка оказалась с сыром внутри, с мясом, с удивительно вкусным соусом…
— За такие лепешки — пусть любопытствует, — почти стоном вырвалось у некроманта.
Тони молча налила ему вишневого взвара.
Поднос был почти опустошен, когда некромант все же решил заговорить.
— Тони, я прошу вас сейчас об одном. Не откровенничайте ни с кем — о своей силе. Все делал я и только я, а вы просто подчинялись. Хорошо?
— Хорошо. А почему? — Тони слизнула с пальца капельку соуса.
Кокетство?
Его и в помине не было! Просто салфетки куда-то делись, а язык — всегда рядом.
— Потому что Карраско здесь. И будьте уверены, его эта история очень заинтересует.
Тони кивнула, признавая аргумент достойным.
— Хорошо.
— Вы придете завтра к следователю?
Тони выдохнула.
— Ох…. Да, конечно! Сегодня столько всего произошло… я бы точно забыла! Спасибо что вы мне напомнили.
— Не стоит благодарности, Тони.
Девушка улыбнулась.
— Ладно. Свою благодарность я вам завтра отдам, — кивок на окно, на котором лежал небольшой вышитый мешочек, такой же, как и у самой Тони. — Сегодня ему еще надо напитаться лунными лучами. А уж завтра…
— Хорошо. Я буду рад видеть вас завтра, Тони.
— И я вас, тан Эрнесто.
Тони говорила абсолютно честно. И в глаза некроманту смотрела без страха. Она и так-то не боялась, а теперь добавились и другие чувства.
Восхищение. Уважение. И то странное чувство, которые испытывают все ученики по отношению к талантливому учителю.
Влюбленность?
Да, но не столько в учителя, сколько в тот огонь, который в нем горит. Огонь, который он раздает, словно Прометей, идущим рядом людям.
Огонь знания…
Некромант поцеловал тонкие пальчики — и откланялся, почти силком выставляя себя за дверь.
Тони заперла дверь на засов, упала в кровать — и вытянулась во весь рост. Как хорошо, что закончился этот длинный безумный день!
Как хорошо, что он закончился… вот так!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Не памятью о пещере, призраках, поисках, жутких белесых монстрах, не слезами в душе, а улыбкой. Ужином и разговором с замечательным собеседником, добрым и остроумным.
Сейчас она уснет — и спать будет хорошо. И сниться ей будут хорошие добрые сны.