– Что он сделал? – тихо спросила у меня Алиса.
Если я расскажу, то обелю себя в ее глазах или нанесу смертельную рану?
– Он тебя недостоин.
Она посмотрела на свой дом, на окно, за которым стояла, наблюдая за нами, ее мать.
– Возможно, но это мне решать.
Входную дверь перекосило, и мне пришлось ударом ноги открывать ее, перенеся тяжесть всего тела на больную ногу. Алиса схватила меня за руку, и я сохранил равновесие. Ее рука была теплее моей. Мне показалось, что я ощущаю следы от порезов о бумагу, щербинку на ногте, но в следующий момент она отпустила меня и зашагала к дому Мак-Эвоев, к Ли.
Фрэнк сидел за моим столом. Перед ним лежал раскрытый журнал.
– Ты вернулся. Хорошо. Я подумал… – сказал Фрэнк и покачал головой. – Не важно, что я подумал. Я тебе должен кое-что показать.
Он встал с моего стула. Я захлопнул журнал.
– Иди домой, Фрэнк. Алиса волнуется.
Он нахмурился.
– Давай не будем говорить об Алисе.
– Зачем ты тут сидишь?
– Я хочу кое-что тебе показать.
Фрэнк, пройдя мимо меня, направился к выходу. Преодолев две ступеньки крыльца, он двинулся прямиком к обрыву. Алиса и Ли, стоя на крыльце своего дома, не сводили с него глаз. Моя лодыжка казалась сейчас не легче якоря, но я старался от него не отставать. Когда я нагнал Фрэнка, он уже стоял над обрывом в том месте, где трава уступает место осыпающейся земле.
– Посмотри!
Он указал мне на берег внизу.
– Что за черт!
– Вот именно. Нам надо немного остыть, нам обоим. Мы наговорили друг другу много такого, о чем стоило помалкивать. – Фрэнк копнул носком ботинка землю. – Я вышел под парусом на «Рыбе-луне», доплыл до скалы и увидел их. Что за чертовщина!
Не сотни, а тысячи гладких коричневых мечехвостов возились на берегу. Это не то, о чем говорила мне Энола. Совсем не похоже на наши детские воспоминания. Я бы сказал, масштабнее… Они плыли по поверхности пролива, похожие на камни мостовой. Мечехвосты никогда так себя не ведут, тем более днем и в таком количестве. Они не лезут друг на друга, не образуют наслоения, как устрицы. И еще кое-что не так…
– Буйки.
– Что за чертовщина! – повторил Фрэнк.
Буйки, ограждающие безопасную для купания зону, вынесло к востоку, к электростанции.
– Они тянут их в открытое море.
Я уже собрался спускаться по ступенькам лестницы, но Фрэнк схватил меня за воротник.
– Не спеши. Пока я сидел у тебя дома, полистал кое-какие из твоих книг.
Увидев мою реакцию, Фрэнк скривился.
– Ты спал с моей дочерью, так что не будем о нарушении приватности.
– Туше.
Я бы ободрал весь его дом до фундамента в поисках волоска моей матери, если бы это только могло ее вернуть.
– Я видел тот список с именами и датами, прочел кое-что из того, что ты читал. Лично я здравого смысла в этом не вижу, но я понял, что ты переживаешь за Энолу. Ты думаешь, что она похожа на вашу маму. Ты боишься, что и она утонет.
– Не уверен, что это может произойти. – Учитывая, что я узнал от Фрэнка сегодня утром, стоило признать, что мне известно куда меньше, чем я предполагал. – Да, я боюсь.
Фрэнк глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
– Твоя сестра не похожа на Паулину. Уж поверь мне. Она добрее, хотя временами бывает несносной. Не знаю… Сперва я увидел тот список имен, а потом это. – Он указал рукой в сторону воды. – Мечехвосты заполонили берег за пару дней до ее смерти. Их были тысячи. После того как Паулины не стало, красный прибой убил все живое: крабов, рыбу, улиток. Весь пролив словно покрылся ржавчиной. С того времени я больше не видел мечехвостов в таком количестве.
Вот, значит, почему он собирает их панцири, сушит на солнце и развешивает у себя на крыльце. Вот почему он, возможно невольно, привил Алисе любовь к мечехвостам.
– Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Ты что-то ищешь, как я понял. По крайней мере, это следует из того, что я прочел. Не знаю, поможет ли тебе это, но тот случай с мечехвостами был настолько странным, что мне его ни за что не забыть. Когда сегодня я вновь увидел столько этих тварей, мне стало не по себе.
Мы смотрели сверху вниз на копошащуюся массу.
– Алиса… – начал я, не удержавшись.
– Она сама за себя решает, – глухо произнес Фрэнк.
– Она волнуется. Ступай домой, Фрэнк.
– Ладно, ладно, ладно…
Он повторял это слово столько раз, что, возможно, выбил им колею. Фрэнк неспешным шагом направился к поджидающим его на крыльце двум женщинам. Мне следовало сказать ему о том, что я ничего не рассказал Алисе, но я хотел, чтобы Фрэнк страдал. Я вновь посмотрел вниз.
На берегу я заметил не только мечехвостов, но и других обитателей домов над обрывом. Вот Элени Тракос. Я узнал ее по собранным на затылке в пучок седым волосам и выдубленной за десятилетия загорания топлес коже. А вон там – ее внуки, одного из них зовут Такис. Рядом с Элени я заметил Джерри Лутца, который живет выше по улице, Вика и живущих в тупике Шэрон и семью Пайнеттис. Тихо переговариваясь друг с другом, они сгрудились так, словно это было место преступления.
Элени с внуками стояла у самой кромки прибоя. Один из детей схватил мечехвоста за хвост и принялся размахивать им. Существо извивалось, слепо ища ножками опору. С каждым новым кругом оно сжимало и разжимало сегменты своего хвоста. Я посмотрел на Элени, потом перевел взгляд на Джерри, Вика и Мэгги Симмс, на Терри, Шэрон и остальных людей из тупика. Редко когда удается увидеть их вместе, разве что на свадьбе. Последняя свадьба у нас была три или четыре года назад. Женился Уайатт, сын Джерри. А еще похороны. Все приходят на похороны. Я помнил их, облаченных во все черное: в костюмы, платья, подходящие случаю куртки, блестящую черную обувь. Элени, идя на похороны, ограничивалась кольцами. Никаких ожерелий.
На похоронах мамы по обе стороны от папы стояли Фрэнк и Джерри. Фрэнк и отец оплакивали ее кончину. Ли стояла рядом со мной и Энолой. Она раздобыла слишком большой для меня костюм в местном приходе пресвитерианской церкви. Энола была в черном, слегка поношенном платье Алисы.
Джон Стедбек прошел мимо валуна, упав с которого сестра ободрала себе ноги. Нервный и долговязый, он что-то кричал в свой мобильный телефон, то наклоняясь, то выпрямляясь, размахивая свободной рукой, ища у собеседника понимания. Мне пришлось взять взаймы у него костюм, когда хоронили отца. Серый костюм отца оказался слишком широк мне в плечах, а штанины были коротковатыми. В гроб его положили в черном костюме.
Фей и Шэрон снимали происходящее на фотоаппараты. Фей нагибалась к земле так низко, как только могла. Оба раза они приходили на похороны с фруктовыми пирогами. Тед Мельник принес корзину апельсинов и, вручая ее мне, извинялся. Джерри и его жена принесли лазанью, которую Энола съела всю без остатка, как только наш дом опустел. Элени принесла пахлаву. «Хочу немного подсластить вам горе», – сказала она. Хотя еда чуть ли не вываливалась из нашего дома через двери и окна, хотя все эти люди, обнимая нас, говорили, чтобы мы ели, ели и ели, я даже ничего не попробовал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});