Читать интересную книгу ДайсМен или человек жребия - Люк Райнхарт

Она улыбнулась немного горько:

— Правда, я не уверена, что мне еще нужен кайф.

— Ты за один месяц узнаешь о себе и о жизни больше, чем за все предыдущие двадцать пять лет.

— Двадцать восемь, — сказала она равнодушно. Она поставила наполовину пустой стакан на стойку и собралась уходить, но вернулась. Посмотрела на влажное кольцо, которое ее стакан оставил на стойке, а потом холодно взглянула на меня.

— И откуда у старого coitus-interruptus вдруг взялось время? — спросила она. — Знаменитый полупрофессиональный метод не приносит результатов?

— Я ушел с работы, — сказал я.

— Ты ушел с работы!

— Я бросил жену, работу и друзей, и я теперь в отпуске на всю жизнь.

Она рассматривала меня с возникшим уважением: так смотрит один житель ада на другого.

— Господи, ты ничего не делаешь по частям, — сказала она. Но потом холодная усмешка вернулась: — Значит, хочешь, чтобы я стала твоей рабой на месяц? Ха. Я знаю многих, кто заплатил бы очень дорого за такую честь. Что я получу взамен?

— Взамен? — спросил я, на мгновение пораженный этой компенсаторной логикой. — Я буду делать всё, что ты захочешь в течение месяца после того, как ты послужишь мне.

— После того, как я буду твоей рабой, тоже мне большое дело! Какие у меня гарантии?

— Никаких. За исключением того, что, когда ты испытаешь новую жизнь со мной и моим безумием, ты поймешь, что моя форма рабства желанна.

— Почему ты не хочешь сначала побыть моим рабом?

— Потому что ты не будешь умным хозяином, одаренным воображением. Я годами отрабатывал эту игру на себе. Сначала я научу тебя, а потом подчинюсь.

— Может быть, — сказала мне Линда. — Но сперва мой ход. Следующие двадцать четыре часа ты будешь моим рабом. Ты будешь подчиняться всему что я говорю, кроме того, что может нанести тебе физический вред или без нужды разрушить твой профессиональный имидж. То же правило будет работать, когда я буду подчиняться тебе. Ну как?

— Идет, — сказал я.

Мы посмотрели друг на друга с любопытством.

— Как мы скрепим наш договор? — спросила она.

— Полное рабство — это новая дорога, и мы оба хотим путешествовать по новым дорогам, — вот что такое распад. Мне довольно, что у тебя есть желание, и я буду действовать согласно договору

— Ладно. Время пошло?

Я бросил взгляд на часы.

— Время пошло. Я подчиняюсь тебе до девяти сорока пяти завтрашнего вечера. Из соображений анонимности меня зовут Чарли Херби (Фламм).

— Я выберу тебе имя.

— Ладно.

— Иди за мной.

Выйдя из бара, мы поймали такси, и она привезла меня на квартиру — я предположил, на свою — на Вестсайде в районе двадцатых улиц. Там, велев мне приготовить напиток, она забралась с ногами на диван и уставилась на меня с холодным испытующим выражением.

— Стань на голову

Я неуклюже силился удержать равновесие на голове. Несмотря на мои недавние успехи в йоге и медитации, я падал, пробовал снова и снова падал. После пятого падения она сказала:

— Ладно, вставай.

Она зажгла сигарету, ее рука дрожала, — наверное, от всего ею выпитого.

— Раздевайся, — сказала она. Я разделся.

— Мастурбируй, — сказала она тихо.

— Думаю, это пустое, — сказал я.

— Когда я захочу, чтобы ты что-нибудь сказал, я скажу об этом.

Этот приказ было проще дать, чем выполнить. Подобно большинству других энергичных здоровых американских юношей, я мастурбировал в старших классах школы и на нескольких курсах колледжа, но, поднявшись до более частых социальных и сексуальных сношений с женщинами, почти бросил эту привычку. Когда я изучал психологию, мне было приятно узнать, что мои интеллектуальные способности от мастурбации не пострадали, но остаточное чувство вины все-таки где-то осталось. В конце концов, можем мы представить Иисуса гоняющим шкурку? Или Альберта Швейцера? Без сомнения, Линда считала, что мастурбация есть нечто непристойное, иначе она не дала бы мне такого приказа. По какой-то причине мне оказалось трудно фантазировать об удовольствиях, которые подняли бы старую пушку в положение «к бою». Я стоял недвижно, пытаясь настроиться на сексуальные мысли.

— Я сказала, играй с собой.

Должно быть, по представлениям Линды мастурбация главным образом представляла собой самоласкание. Говоря бессмертными словами генерала Макартура, «Ничто не может быть дальше от истины». Тем не менее я начал ласкать себя. Сохранять чувство достоинства было сложно, и поэтому я напряженно уставился в пол на ноги Линды.

— Смотри на меня, когда это делаешь, — сказала она.

Я посмотрел на нее. Ее холодное, напряженное, злое лицо немедленно возбудило меня: я вообразил, как в предстоящий месяц буду сексуально мстить ей за себя. Моя пушка подскочила вверх, мой разум на несколько минут сосредоточился на нашем с ней воображаемом первом опыте, и с помощью тщательной ручной манипуляции над огнестрельным механизмом я взорвался на пол. Всё это время я изо всех сил пытался сохранять равнодушие и достоинство.

— Слижи, — сказала она.

Меня охватила великая усталость; уверен, что мое лицо вытянулось. Но я медленно опустился на колени и начал слизывать крохотные лужицы спермы.

— Смотри на меня, — сказала она.

Несколько неуклюже я пытался одновременно смотреть на нее и выполнять приказание. Я заметил, что пол между коврами был отполирован и что кто-то оставил под креслом мужской тапочек. Я не чувствовал себя суперменом.

— Ладно, поднимайся.

Я поднялся, продолжая смотреть на нее равнодушно, — во всяком случае, мне хотелось на это надеяться.

— Вам должно быть стыдно за себя, доктор, — сказала она с улыбкой.

Мне стало стыдно за себя, мои голова и плечи опустились.

— Ты планируешь делать со мной что-то подобное? — спросила она.

— Нет. — Я заколебался. — Думаю, мужчины обращались с тобой по-садистски и раньше.

— То есть у меня не слишком получается, а?

— Да нет, думаю, получается. Думаю, ты сделала хороший выбор, лучше, чем я ожидал. Ты дала мне новый опыт, я его не забуду.

Она смотрела на меня, время от времени затягиваясь сигаретой; свой напиток она допила.

— Что, если бы я позвонила моему другу, голубому, и приказала тебе заняться с ним сексом. Мог бы ты это сделать?

— Твой приказ для меня закон, — сказал я.

— Эта мысль вызывает у тебя интерес или пугает?

Я покорно себя проанализировал.

— Она мне скучна и приводит в уныние.

— Хорошо.

Она велела мне приготовить ей еще напиток, пошла к телефону и набрала два номера, оба раза спрашивая Джеда и всякий раз разочарованно вешая трубку.

— Ляг на пол, лицом вниз, пока я думаю. Приняв это положение, я начал с удовольствием вспоминать, как был просто прежним Люком. Через какое-то время она сказала:

— Ладно, пойдем в кровать.

Я последовал за ней в спальню, равнодушно часть за частью снял с нее одежду по ее приказу и последовал за ней в узкую двуспальную кровать. Несколько минут мы оба лежали неподвижно, не прикасаясь друг к другу. Я добросовестно пытался не делать ничего без ее приказаний. Я почувствовал, как ее рука пробежала по моей груди и животу и остановилась в нескольких дюймах от лобковых волос. Она повернулась ко мне и куснула меня за ухо, а потом стала лизать мою шею, целовать меня медленно, влажно, томно в рот и горло. И в шею. И в грудь. И в живот. И так далее. Несмотря на мое недавнее постыдное поведение, ее маневры имели предсказуемый эффект. Она этот эффект отметила, перекатилась на другую сторону кровати и не сказала больше ни слова. Она долго крутилась и вертелась, а потом я, должно быть, заснул.

Через какое-то время мне приснилось, что я собираюсь принять ванну. Погружаясь в воду, я замер, ощущая на яичках и пенисе восхитительное тепло, проснулся и понял, что Линда согрела и укрепила мой член своим ртом. Когда я прикоснулся к ее волосам и на ощупь нашел ее тело, она лизнула и куснула меня на прощание, а потом забралась на меня, развела ноги, ввела меня внутрь себя, приложила свои губы к моим и заработала.

В полусне иногда чувствуешь себя немного под кайфом, и я позволил Линде делать всю работу, которая состояла в основном из буйных волн, которые производили ее бедра и внутренности, и потоков бурных лизаний и покусываний, катившихся по моей груди, плечам и шее. Когда она сказала «качай», я стал качать, сжав ее безупречные ягодицы, как два горячих крепких грейпфрута, и она застонала и напряглась, а потом стала шлифовать меня, напряглась, а потом опять шлифовала и шлифовала меня, и затем расслабилась.

Она лежала на мне, и я задремал, а потом был разбужен и снова почувствовал ее движения. Я был в ней, твердый, ее рот был на моем горле, ее внутренности ласкали меня, как волны окутавших меня горячих угрей, и она двигалась. Но я опять задремал, и опять проснулся, и ее тугой рот заключал мой член, а руки ласкали и щипали и, в общем, изнуряли мои нижние эрогенные зоны. Когда я дотронулся до ее волос, она застонала, перекатилась, перевернула меня на себя и принялась усердно работать подо мной. Она велела мне двигаться, но не кончать, так что я качал и кружил и пытался думать о проблемах на фондовой бирже. И через какое-то время ее тело размягчилось, и она заставила меня скатиться с нее, и я скатился, задремал и спал, пока опять не проснулся уже внутри нее, и она снова,