И нашла сзади на шее, высоко, в впадинке у черепа, почти невидима под волосами. Это был замысловатый узор черных и красных чернил с слабо светящейся буквой Зет посередине, мистический бар-код, тавро чародея.
Наверное, он сделал это в ту ночь, когда вынес меня из Темной Зоны, в ночь, когда наложил гипс и вылечил меня. В ту ночь, когда сказал спать и поцеловал меня. Я долго лежала без сознания.
Потом он почему-то забеспокоился, что я найду татуировку. Переживал, что если я найду ее, то взбешусь. Он не ошибался, именно так все и было бы. Так что, когда я вернулась из Эльфийской страны, у него выдалась прекрасная возможность настоять на татуировке для моего же собственного блага. Без сомнений, он бы просто тронул старую, ну или добавил бы что-нибудь гадкое к ней.
Когда я ясно дала ему понять, что если он еще раз посмеет, с такой наглостью, нарушить границы моей личности, то я уйду от него, после этого наверное он оказался в полной растерянности. Заставить нельзя, потому что тогда я уйду… и он понимал, что если я узнаю про то, как он уже давно пометил меня, тоже уйду. Он сделал татуировку без моего согласия и разрешения, пометил меня как свою собственность. Его собственность. Теперь у меня на шее эта его чертова Зет.
Я потрогала татуировку. Она была чуть теплее остальной кожи. Я вспомнила, как лежала в адской пещере и жалела каждым граммом своего существа, что не разрешила ему пометить меня.
Если бы он не сделал татуировку, я бы умерла.
Смешно, но единственная вещь которую сделай он и я бы покинула его, именно благодаря ей я все еще жива.
Я смотрела на себя в зеркало, и желала, чтобы все в моей жизни было бы такое же ясное как и мое отражение.
Ровена ошибалась. Она так сильно ошибалась. В жизни существуют только оттенки серого. Черное и белое всего лишь возвышенные идеалы нашего разума, стандарты по которым мы пытаемся судить обо всем, и определить свое место в мире по тому к чему мы ближе. Добро и зло, в своих чистых формах, неосязаемы и неуловимы и их никогда нельзя будет пощупать. Они как иллюзии Эльфов. Мы можем лишь ровняться на них, стремиться к ним, и надеяться что не потеряемся в тени, и не потеряем способность видеть свет.
Сила существует. Если ты не используешь ее, кто-то другой использует. С ней ты можешь или создавать или уничтожать. Создавать это хорошо.
Уничтожение — зло. Вот и все мои приоритеты.
Я чувствовала копье позади, тихая вибрация щекотала мои ши-видящие чувства.
Я снова ощущала ОС. У меня снова была только лишь обыкновенная человеческая сила и способность заживлять раны. Я была, снова, я. Стопроцентная МакКайла Лэйн, к лучшем или к худшему.
Я вернулась и была этому рада. Надеюсь, темная плоть прошла через меня не оставив следа.
Жизнь не просто белая или черная. Это одежду можно надеть таких цветов, а все остальное остается далеко от нас, как и всегда.
Я оделась, спустилась вниз, и открыла магазин.
День был суматошный. Немного полил дождь, но не слишком сильный. Я нашла мобильный телефон, тот который Мэллис кинул в переулке, он лежал на прилавке у кассы, рядом оказались мои ботинки, куртка и сумка; Бэрронс наверное подобрал их когда искал меня. На мобильном осталось всего две полоски от батарейки, поэтому я включила его на подзарядку. Больше я не стану так безответственно относится к своему мобильному. Навсегда я запомнила тот телефон, который упал на дно голубого бассейна и то, какой я была испорченной юной особой.
Ботинки и куртку я выбросила в мусорку на улице, вместе со всем тем, во что была одета находясь под Барреном. Мэллис прикасался к этому. Одежда провоняла им, и я никогда больше не смогу это носить.
Браслета на прилавке не оказалось.
Я слегка улыбнулась. Бэрронс знал, после слов Мэллиса я догадаюсь, что у него была другая возможность найти меня. Хорошо. Он недооценил меня. Ему и не нужно было.
К шестнадцати ноль-ноль у меня было около шестидесяти покупателей.
Я уже собиралась повесить табличку «перерыв» и отлучиться в туалет, когда почувствовала кого-то, или чего-то, за входной дверью.
Эльф — но не Эльф!
Я напряглась.
Тут дверь вишневого дерева, с ромбовидными панелями, приоткрылась, звякнул колокольчик.
Внутрь вошел Дерек О’Баннион, источая агрессию и высокомерие. Я удивилась, как он когда-то показался мне привлекательным. Он даже не был загадочно красив, он был просто загорелый. Движения его не были движениями самца, он больше напоминал ящерицу. Он улыбнулся демонстрируя острые зубы и я увидела свою смерть на этих ножах цвета слоновой кости.
Я знала, что он чувствовал. Я сама была такой. Он был накачан Невидимым.
Я уже лучше научилась сопоставлять факты, мои дедуктивные способности в сто раз выросли с того момента как я вышла из самолета.
Факты: Дерек О’Баннион не ши-видящий. Он не может видеть Невидимых. Если ты не видишь Невидимых, ты не можешь их есть. Что означает, если человек, не ши-видящая, показывается накачанный Невидимым, значит кто-то кто видит Невидимых скормил их ему, умышленно раскрывая глаза на совсем новые мрачные просторы, как Гроссмейстер раньше поступил с Мэллисом. Нормальный человек ни за что не согласится превратиться в гибрида, его или ее должны заставить. Инициировать, провести темный ритуал должен кто-то знающий.
— Убирайся из моего магазина, — холодно сказала я.
— Что-то слишком много наглости для ходячей мертвечины.
— Кто тебе его скормил? Красная мантия? Красавчик? Он тебе рассказал что случилось с Мэллисом?
— Мэллис был дурак. Я нет.
— Он тебе рассказал, что Мэллис сгнил живьем?
— Он сказал, что ты убила моего брата и что у тебя есть кое-что принадлежащее мне. Он меня за этим послал сюда.
— Тогда он послал тебя на смерть. Вещь, за которой он тебя послал, способна убить Невидимого — которым теперь на половину являешься и ты — вот почему Мэллис сгнил изнутри. Я проткнула его этой штукой. — я улыбнулась. — Твой новый дружок рассказал тебе это? Ты и понятия не имеешь во что вляпался.
Кажется, я только что повторила слова Бэрронса. Неужели я только что сказала брату мафиозника то, что Бэрронс сказал мне, когда я только-только начала прокладывать свой путь на Эльфийские земли? Пожалуйста, скажите, что я не повторяю своего учителя. Пожалуйста, скажите мне, что мы вырастая не превращаемся во взрослых, которые сводили нас с ума.
Я вынула копье из ножен на предплечье и воткнула в прилавок. Копье дрожало в дереве, мерцало почти белым светом.
— Ну, давай, О‘Баннион, возьми его. Я тоже наелась этих чертовых петуний как и ты, и больше всего на свете хочу посмотреть как ты сгниешь медленно и больно. Я знаю, как ты радуешься новым силам, но ты должен знать, что я не только хорошенькая мордашка. Я ши-видящая и у меня есть собственные силы, чтобы надрать тебе жопу. Тебе не остановить меня, и я проткну тебя если ты подойдешь еще ближе. Так что, если ты хочешь сгнить живьем — я уже рассказала, что его хрен отвалился прежде, чем он сошел с ума? — проходи в мой магазин.