до битья стёкол дошло.
— Ладно, веди к государю, — опасливо покосившись на окно, цесаревич в сопровождении гвардейца поднялся по лестнице и вошёл в дом.
Не обращая внимание на кланяющихся слуг, он словно охотничий пёс «принюхивался» к чужим всплескам магической энергии. Да, мамуля рассвирепела не на шутку. В огромной гостиной покачивалась тяжёлая люстра, как будто наверху целая толпа людей прыгала по полу, создавая резонанс.
— Неплохо, — удивился Юрий Иванович, всё больше заинтригованный происходящим.
Возле кабинета отца стояли двое охранников с автоматами, да в приёмной кроме двух секретарш и адъютанта — полковника Зубарева — никого не было. Значит, не так всё и страшно, как представлялось вначале.
— Ваше высочество! — полковник вскочил, одёрнул белый парадный мундир с золотыми погонами на плечах и витым аксельбантом такого же цвета, подскочил к двери и распахнул тяжёлые лакированные створки. — Его Величество ждёт.
Цесаревич зашёл в кабинет, дверь за ним аккуратно закрылась. Отец сидел за рабочим столом, прижав к уху одну из стационарных трубок телефона. Значит, с кем- то из министров разговаривает. Сегодня выходной, но не для лиц, находящихся на высокой должности. Покосившись на сына, он бросил в трубку последние указания и положил её на базу.
Юрий Иванович спокойно уселся в кресло и закинул ногу на ногу. Император занял место напротив, покрутил шеей.
— Никакого покоя, даже в воскресенье, — пожаловался он для проформы. — Я перенёс встречу на послеобеденное время. Надеюсь, матушка твоя угомонится и перестанет крушить мебель. Неуместно показывать посторонним бардак в доме.
— Да что произошло-то? — не выдержал цесаревич. — Все испуганные бегают, охрана бледная.
— Ну да, государыня-матушка изволила высказать своё недовольство, — хмыкнул отец и устроил поудобнее шею в подголовнике. — А ты ничего не слышал про вчерашнее?
— Да как-то не до слухов было, — пожал плечами младший Мстиславский. — Я с Алёной вчера Императорский Художественный Театр имел удовольствие посетить. Вернулись поздно, да и сразу спать.
— Видишь, в чём отличие государя от наследника, — шутливо укорил его Иван Андреевич. — У тебя есть время на развлечения.
— Так что случилось?
— Да опять компания мажоров во главе с Мишкой Корибутом отличилась.
— Корецкий, Долгоруков и Корибут? — улыбнулся Юрий Иванович. Надо было самому догадаться. Только эта троица могла довести матушку до белого каления.
— Они, шельмы. Так с ними ещё и смоленский княжич Несвицкий был. Умудрились где-то раздобыть катера и устроили гонки по Москве-реке. От Пречистенской набережной до Нагатинского Затона промчались на предельной скорости, едва речной патруль не утопили, который попытался их перехватить у Даниловского моста. Потом один из этих великовозрастных дебилов врезался в дебаркадер Южного речного вокзала, едва не покалечился, а остальных остановили только возле Бобрового острова, и то лишь с натянутой сетью и силовым коконом. Там рукав узкий, поэтому и удалось поймать.
— А Несвицкий-то с какой холеры с ними башкой рисковал? — удивился цесаревич. О приезде князя Григория Кузьмича с сыном он знал, но эта информация его не волновала в той степени, как предстоящее объединение с Мамоновыми. Приехал да приехал. Может, в Москве дела какие…
— Да на «слабо» взяли, — фыркнул император. — Я не всё понял из слов Морозова, когда он мне в семь утра позвонил. Оказывается, ребятишки веселились в «Алмазном дворе», встретили там княжича Несвицкого, который туда вместе Ариной Голицыной пришёл. Познакомились, решили отметить это дело не коктейлями, а чем покрепче. Из «Алмазного двора» поехали в «Стожары», но как водится, не доехали. Какой-то чёрт понёс их к Даниловской набережной. Там, кажется, есть оборудованный причал с катерами. Знаешь, что сделали?
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Юрий Иванович. Его всегда восхищали выдумки неугомонной троицы, проходящие по грани между административным и уголовным наказанием.
— Ворвались в масках в контору, где сидел сторож, связали его, пригрозили, как водится, и забрали ключи от катеров, — императору, кажется, было не до смеха. — Устроили гонки по воде. Мало им автомобильного дрифта, теперь и на реке от них покоя нет. Ладно, что поздняя ночь. Река — не дорога. В общем, переполошили Замоскворечье, подняли на уши речную полицию и патрули. Такая картина была, куда там остросюжетным фильмам! Мигалки, сирены, рёв катеров!
Старший Мстиславский не выдержал и улыбнулся, но тут же стёр улыбку с лица.
— Гонщиков задержали. Павел Борисович взял на себя ответственность и не выпускал их до утра, дожидаясь утреннего доклада.
— Представляю, как министра МВД осаждали родственнички, грозя ему всевозможными карами… или решили откупиться борзыми?
— Морозов взятки не берёт, — хмыкнул император. — Но ты не прав. Он вообще никому ничего не сказал. Приказал начальнику околотка, куда доставили нарушителей, отобрать у них телефоны и предупредить дежурного, чтобы тот не вздумал дать им позвонить домой.
— Силён Павел Борисович, — уважительно проговорил цесаревич. — Его же сживут со свету!
— Пусть попробуют вякнуть в его сторону! — в голосе отца скрежетнул металл. — Как только он доложил мне, я попросил его отпустить паршивцев домой и коварно рассказал твоей матушке о ночных похождениях этой весёлой компании. Представляешь реакцию родственников, которые до последнего не знали, в какую яму с дерьмом угодили их отпрыски? И вот ты видишь результат моего коварства. Она ведь сразу же вызвала к себе Глав Родов и устроила им головомойку, да такую, что я никогда не видел!
— А Несвицкий тоже попал под раздачу?
— Конечно! — хохотнул государь. — Он тем более гость в столице, должен следить за своим сыном! Видел бы ты Гришу! Бледный, потерянный. Мямлил, что его сын никогда вина в рот не брал, не то что водки! Дескать, его подговорили на неблаговидный поступок специально из-за ревности.
— Ревность? — Юрий Иванович аж привстал. — Подожди-подожди! А к кому бездельники его заревновали?
— Корибут-Воронецкий проявляет знаки внимания к Арине Голицыной, и её появление в клубе со смоленским княжичем могло спровоцировать желание молодого человека окунуть неожиданного соперника в дурно пахнущую лужу, — ухмыльнулся отец.
— Тут что-то не так, — задумался цесаревич. — Выходит, Голицыны вместе с Несвицкими проворачивают какой-то кунштюк[1], а под это дело княжну Арину хотят замуж за Ивана выдать. Иначе с чего бы девушка со смоленским гостем появилась в столичном клубе, зная, как отреагируют её друзья? Явно не похвастаться!
— Или просто знакомила княжича с молодыми дворянами, — отмахнулся старший