- Рановато снимать с меня выговор: я ведь Комарова мог давно раскусить, а вот боялся его. Боялся новых неприятностей, боялся, что Комаров может помешать снятию выговора...
Он подробно рассказал и о стычке Комарова с Зыряновым и Ивановым, о приглашении матросов на свадьбу, о разговоре по этому поводу со Стрешневым. Рассказывал, ничего не утаивая, может быть, даже несколько сгущая краски, и закончил так:
- Словом, не хватило у меня принципиальности... Адмирал не спешил с ответом. Не потому, что не знал, как отреагировать на столь необычную просьбу. Нет, тут Голубеву все было яснее ясного. Вот если бы Гречихин не пришел, а остался при своих прежних убеждениях, выговор с него наверняка сняли бы и совершили ошибку. Именно теперь, когда он сам все осознал и пережил, можно быть уверенным, что впредь он не поступится принципиальностью. Теперь выговор с него можно снимать смело.
14
Обычно о цели и маршруте похода экипаж узнает лишь после того, как лодка выйдет в море. Каждый раз, отправляясь в плаванье, матросы даже не знают, сколько оно может продлиться: сутки, неделю, месяц. Но на этот раз и они догадывались, что поход будет длительным, потому что продуктов брали много, ими были забиты не только штатные помещения: ящики и мешки стояли даже в проходах.
Погрузка продовольствия и снаряжения - дело всегда хлопотливое, однако оно занимает не самое важное место в подготовке к походу. Главное подготовить все механизмы и приборы, обеспечить надежность их действия в любых условиях и на длительный срок. Приходится в который раз все выверять, заменять отдельные узлы и блоки, предусмотреть все возможные аварийные ситуации, позаботиться о запасных частях. Работы у каждого и без того по горло, а тут еще без конца отрывают людей на погрузку.
И только капитан-лейтенанта Горбатенко не беспокоит даже старпом. Получив комплект ходовых карт, штурман закрылся в каюте и сутками не вылезает оттуда. Все знают, что сейчас он изучает район плавания, делает предварительную прокладку и прочие расчеты. Кроме командира, только он может сказать, когда, куда, зачем и на сколько суток пойдет лодка. Все также знают, что, как ни выпытывай, штурман все равно никому об этом не скажет. И все-таки нет-нет да и кто-нибудь из офицеров за обедом спросит:
- Где сегодня идем, штурман?
- Где-то между Марсом и Венерой, - невозмутимо отвечает штурман и, глядя в тарелку, говорит: - А суп сегодня, по-моему, пересолили. Вам не кажется?
От него отстают, начинаются обычные в таких случаях рассуждения, основанные на предположениях:
- Махнуть бы вокруг шарика, что ли?
- И всплыть бы где-нибудь в бананово-лимонном Сингапуре. Эх, пожариться бы на тропическом солнышке, а не на этой холодной сковородке, которая круглые сутки висит над головой, а не греет.
Погода стоит ясная, солнце и в самом деле висит в небе круглые сутки, но греет плохо, к тому же дует холодный ветер.
- На песочке бы поваляться! - мечтательно говорит один.
- В Сахаре, - добавляет другой.
Третий предупреждает:
- Не ходите, дети, в Африку гулять.
Все выжидательно смотрят на штурмана, а тот молча вылавливает из тарелки куски мяса и старательно жует.
Осипенко, давно привыкший к подобным разговорам, почти и не слушает их, он думает о том, как бы выкроить часок-другой, чтобы навести порядок в квартире. Командира вызвали в штаб флота, все заботы по подготовке к походу легли на старпома, он денно и нощно крутится как белка в колесе, а тут еще жена приезжает.
Все-таки он сумел выкроить время, забежал после обеда домой. Критически оценив обстановку, он прикинул, сколько времени уйдет на приборку. В кухне гора немытой посуды, на это надо минимум полчаса. Хотя он застелил газетами и стол, и шкаф, и сервант, пыль набилась везде, сквозь стекло книжного шкафа невозможно даже прочесть названия на корешках книг. На полу толстый слой пыли с отпечатками его следов. "Окна закрыты, дома я почти не бываю, а ее вон сколько набилось. И откуда она берется?" - недоумевал Петр Поликарпович.
Скинув форму, натянул пижаму, растопил плиту, поставил греться воду для посуды. Потом достал таз, нашел тряпку, закатал штаны и принялся сначала мыть пол. Лишь вымыв половину комнаты, сообразил, что начинать надо было не с пола. Сменив воду, стал стирать пыль со шкафов, подоконников, со стола.
За этим занятием и застала его Лида Иванова.
- Ой, извините, я, кажется, не вовремя, - сказала она.
- Да вот авралю, завтра жена приезжает, как бы выговор не схлопотать.
Лида окинула взглядом комнату, усмехнулась:
- Да, у вас все начато и ничего не закончено.
- Так уж получилось, сразу не сообразил. - Петр Поликарпович раскатал штанины. - Извините, я в таком виде.
- Может, я в другой раз зайду?
- Меня трудно застать дома, так что я к вашим услугам.
- Осенью здесь открывается школа, а учителей нет. Вот я и решила остаться. Мне, правда, еще год надо, чтобы закончить институт, буду заканчивать заочно. Так вот, чтобы оформить меня на работу, роно требует разрешение командования.
- Вот формалисты! Ну ладно, напишем разрешение.
- Спасибо. Вы его тогда Толику отдайте.
В это время в кухне что-то зашипело, должно быть, вскипела вода. Петр Поликарпович бросился туда. Лида тоже заглянула в кухню, увидела немытую посуду, спросила:
- Сколько же вы ее копили?
- Почти два месяца.
- Вот и оставляй вас одних!
- Знаете, все некогда, - оправдывался Петр Поликарпович. - Забежишь вот так ненадолго, не знаешь, за что взяться. - Он посмотрел на часы и добавил: - Вот и опять всего двадцать минут осталось. Как посоветуете: домыть пол или за посуду приниматься?
- Вот что, одевайтесь-ка, - решительно сказала Лида. - Я тут без вас управлюсь.
- Что вы, что вы! - даже испугался Петр Поликарпович. - Это невозможно.
- Почему? - удивилась Лида.
- Ну, знаете, как-то неловко... И вообще...
- Что "вообще"?
- Я не смею вас беспокоить. Да и... - Он замялся, не решаясь сказать, что люди могут подумать дурное. К тому же Лида - жена его подчиненного.
Но Лида, кажется, и сама догадалась, о чем он подумал, и рассмеялась:
- Какие глупости! - Ей было и в самом деле смешно, что кто-то может что-то подумать. Хотя Петру Поликарповичу едва перевалило за сорок, Лиде он казался стариком. Но дело даже не в возрасте, будь Осипенко и молодым, все равно смешно думать, когда она так любит Толика.
- Давайте сделаем так: пока вы переодеваетесь, я схожу к Людмиле Ивановне Стрешневой, вдвоем мы с ней быстро управимся.
- Ну зачем это? Я и сам.
- Ладно, не возражайте, я побежала. - Лида выскользнула за дверь.
Через десять минут она вернулась с Люсей. Петр Поликарпович опять было начал возражать и извиняться, но они вытолкали его на улицу. Осипенко постоял на крыльце, покачал головой. Из-за двери до него доносились голоса женщин, звон посуды, плеск воды. Петр Поликарпович улыбнулся, вздохнул и заторопился в гавань.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});