Читать интересную книгу Чао - Петроний Аматуни

— Твое предложение для нас реально, но… без тебя, Пришелец. Уж очень далеко назад прыгать придется, а ты вон какой толстый, весишь изрядно, на всем «Урахе» такого не найдешь. А мы — я, Той и Тэя — легонькие и смотаемся быстро…

2

Когда они исчезли, Осирис подал мне что-то напоминающее школьный пенал и сказал:

— Твои друзья запрашивали о тебе; я объяснил им, что ты в безопасности… Они передали в радиозаписи содержание нескольких последних номеров газеты «Вечерний Ростов». Нажми розовую кнопочку, если хочешь…

Удача, друзья мои, редко бывает одинока, даже если она случайная, — я давно обратил внимание на это приятное обстоятельство… Возможно, так происходит оттого, что в мире все больше становится хороших людей. Вот и на этот раз: среди множества материалов, рассказывающих о жизни моего города, о новых линиях метро, о Пионерской Республике, возникшей на Зеленом острове, меня особенно взволновала заметка, которую я приведу здесь полностью:

«— Солнце никогда не угаснет, — заявил нашему корреспонденту сотрудник Северо-Кавказского научного центра астрофизик Дмитрий Нахичеванцев. — То есть, — уточнил он, — естественный процесс его медленного угасания можно сделать управляемым. Мы знаем, что, уменьши наше светило свою яркость всего на одну сотую — и средняя температура воздуха Земли снизится до семидесяти градусов мороза. Ну, а если еще на одну сотую?.. Так вот, в нашей лаборатории сверхудивительных проектов (СУП) разработан надежный метод восстановления энергетического баланса угасающих звезд с помощью… Впрочем, мне не хотелось бы вдаваться в научные подробности, потому что всякая гипотеза или теория всегда нуждается в практической проверке. Короче, — пошутил товарищ Нахичеванцев, — пусть кто-нибудь из ваших читателей даст нам угасающую звездочку, и мы вам покажем, на что мы способны!»

— Осирис, — позвал я. — Ты слушаешь?

— Да, — ответил он. — Но я хотел сказать нечто более важное, Пришелец, и тебе одному. — Я пересмотрел нашу Энциклопедию и пришел к выводу, что ты прав: я дал плохой совет Расимусу. Но сам он поступил еще хуже: это по его вине люди превратились в восковые фигуры.

— Что же надо сделать, чтобы вернуть их к жизни?

— Есть только одно средство… Вернуться к родному солнцу: его лучи вновь оживят урахцев.

— Разве наше солнце не может этого сделать?

— Нет, Пришелец, у каждого во Вселенной есть свое солнце, которое дало ему жизнь; двух абсолютно одинаковых не бывает.

— Сколько сейчас… жителей, если можно так сказать, на «Урахе»?

— Меньше десяти тысяч, — ответил Осирис. — Остальные умерли от отчаяния и разочарования: человек не может жить просто так…

— Понимаю. Но ведь вернуться — это означает несколько сотен лет?

— Не сотен, а тысяч… — поправил Осирис.

3

В это время к нам, как всегда, сквозь стену буквально ввалились мои новые друзья. Вид у них был возбужденный и… радостный.

— Пришелец, — первым заговорил Тий, — ты прав: мы видели, как от соседней галактики оторвалась звезда с шестью планетами и, немного проплутав…

— …притянулась вашей Галактикой и пристроилась неподалеку от ее края, — продолжил Той. — Это и есть наше солнце, и случилось это…

— …всего двести миллионов лет назад! — закончила Тэя. — А одна из планет той звезды и есть наша Емек!

Так была раскрыта тайна старения урахцев на планетах нашей Галактики, в том числе и на Земле. Стало ясно, что соседняя галактика, фактическая родина урахцев, вернее их далеких предков, имеет свое время, несколько медленнее нашего с вами. И нечего им искать другую родину, необходимо возвращаться.

— Но ведь там… все замерзло, и жить на планете Емек нельзя, — печально произнес Той.

— Не все потеряно, — сказал я и передал им содержание заметки в «Вечернем Ростове».

Ребята заметно оживились; только Тэя безучастно стояла в стороне, хотя слушала внимательно.

— К тому же, — добавил я, — Осирис выяснил, что урахцы смогут ожить только под лучами своего родного солнца.

— Вот что, — предложил Тий, — Осирис, ты сможешь связаться с Землей?

— Да, это возможно, но понадобится много времени.

4

Только теперь, когда начался долгий разговор Осириса с Северо-Кавказским научным центром, я понял, какое громадное расстояние отделяет меня от дома и редакции родной газеты…

Радиосигналы, пробегающие триста тысяч километров в секунду, достигали Земли только через минуту и через столько же времени мы получали ответ!

Хорошо, что в распоряжении Осириса имелся архив с точными астрономическими данными, необходимыми для окончательного решения вопроса.

Прошло не более суток, и Осирис спокойно сказал:

— Нам сопутствует удача. Я говорю, по возвращении на планету Емек я смогу выполнить указания Дмитрия Нахичеванцева, и наше солнце восстановит свою яркость, оживит не только «Урах», но и планету Емек.

— Но до нашего солнца так далеко, — вздохнул Той.

— И ждать надо так долго! — пригорюнился Тий.

— Подумаешь… — пожала плечами Тэя.

— Ничего, — начал я успокаивать ребят. — Сейчас даже хорошо, что урахцы стали восковыми: в таком состоянии им что секунда, что тысяча лет — все равно!

— Им-то хорошо. А нам? Мы ведь не восковые, — еще больше опечалился Тий.

— Пришелец, полетим с нами, а?

— Не покидай нас, — попросил Той.

— Мы тебя тоже попробуем сделать восковым, — пообещала Тэя.

— Нет-нет, спасибо! У меня дела. Меня ждут. Я и так задержался. Да и домой хочется…

— Пришелец прав, — сказал Осирис. — Теперь он может покинуть нас. Все-таки не зря я привел «Урах» сюда: земляне помогли нам, спасибо!

5

Я уже протянул было руку для прощания, как вдруг прозвучал тревожный сигнал, и Осирис спокойно произнес:

— Человек за бортом…

Больше всего меня, поразило то, что Осирис сказал «человек за бортом», а не «звездолет» или «люди»; он сказал именно «человек», то есть в единственном числе! И это в космосе… Представляете?

Глава десятая

«Вечные скитальцы»

1

Осирис поднял руку, и тотчас стена справа превратилась в телевизионный экран. Изображение было настолько четким, а к тому же и объемным, что мне показалось, будто перед нами в самом деле открылся необозримый космос; даже повеяло холодом…

Мы увидели его одновременно, но внутренне уже были подготовлены словами Осириса «человек за бортом» и поэтому не отшатнулись, не вскрикнули от неожиданности, а лишь слегка напряглись и подались вперед.

Это был действительно человек. В скафандре. Почти целиком прозрачном. Я говорю «почти», потому что на нем был широкий и темный пояс. Незнакомец был коренаст, темнокож, узкоглаз и вполне походил бы на землянина или урахца, если бы не вытянутая, как дыня, голова с маленьким и сморщенным, как у младенца, лицом. Скафандр незнакомца напоминал костюм аквалангиста и голубовато светился.

Незнакомец с явным интересом осматривал астероид-звездолет и, видимо, искал вход. Мы увидели, как он плавно влетел в открывшееся перед ним овальное отверстие; еще мгновение — и медленно возникающая сила тяжести позволила ему стать на ноги, а светящаяся стрелка у его ног привела незнакомца к нам.

Войдя в комнату, он поднял руку в знак приветствия, и личико его радостно засветилось. Мы дружески обнялись, затем незнакомец попытался обнять и Осириса, но не испугался, когда прошел сквозь него, а судя по всему, догадался, с кем, вернее с чем, имеет дело.

Глянув на моих юных друзей-волшебников, он принял их за детей и потрепал каждого по щеке. Затем, указав рукой на себя, отчетливо произнес:

— Фа…

Представились и мы, то есть я и волшебники. Осирис тут же вступил с ним долгий разговор и вскоре стал нашим переводчиком.

— Меня зовут Фа, — стал рассказывать гость. — Я и мои друзья, — он кивнул в сторону телеэкрана, — жители космоса…

— Как это — жители космоса? — прервал я.

— Как сказано, так надо и понимать, — просто ответил Фа. — Наши предки родились на планете Йот. Но мы покинули ее… Втроем.

— Так вы тоже «вечные скитальцы»! — воскликнул Тий.

— Хорошо сказал, — одобрил Фа. — Пожалуй, нас можно назвать и по-твоему.

— Солнце вашей планеты стало угасать, и вы покинули ее? — догадался Той.

— С чего это ты взял?! — удивился Фа. — Оно светит, как и раньше. Но нам надоело жить на одном месте — вот мы и избрали кочевой образ жизни…

Слово «кочевой» я использовал, чтобы моим читателям проще было понять рассказ Фа, который объяснил то же самое, но более сложно.