другого. Я оказалась в положении, для которого не могу подобрать слов. И не могу выпутаться самостоятельно. Не думала, что меня что-то способно испугать по-настоящему, но сейчас мне страшно, я не вижу возможности справиться своими силами...
– Что случилось? – тихо й серьезно спросил Сварог.
– Пока ничего, – ответила Лавиния, изо всех сил пытаясь казаться спокойной – но, безусловно, не была таковой. – Но от этого не легче. Ты знаешь о моем дворе достаточно, и для тебя не представляет секрета, кто такой маркиз Ганталь...
Еще бы ему не знать таких подробностей! Классический бедный дворянин из захолустья, приехавший в Андалу из своего убогого поместья искать счастья, в точности как д'Артаньян в Париж, разве что лошадь у него была получше, одежда не такая потрепанная, а кошелек немного поувесистее. А вот дальше начинаются отличия: у маркиза отыскался в столице дальний родственник, один из гофмейстеров Лавинии – и в отличие от многих порадел провинциалу. Устроил во дворце Лавинии на совершенно ничтожную, но неплохо оплачиваемую придворную должность, из тех, что как раз и занимали по протекции бедные дворяне: жалованье приличное, во дворце стол и дом, мундир красивый, но никакого придворного чина, даже самого низшего, и никаких карьерных перспектив. Многие на таких постах оставались десятилетиями, с них и сходили в могилу, но нисколько не жалели, что не поднялись выше, – все лучше, чем уныло сидеть в ветхом замке и выжимать гроши из пары-тройки убогих деревенек.
Другие, которых было гораздо меньше, все же из жалкого положения выламывались – молодые, видные собой, с подвешенным языком и живым умом. Исключительно через постель: становились любовниками, а то и мужьями щедрых придворных красоток (большей частью из разряда увядающих). Находились и такие, что сумели взлететь на самый верх, что в истории Земли, что Талара – оказывались в той постели, чей балдахин украшен королевским гербом. Именно это с маркизом и произошло: через месяц стал открытым фаворитом Лавинии, заняв вакантное место, пустовавшее уже около года. Прежний местоблюститель был пустоват и неосмотрителен: титулы и земли греб к себе так, что вызвал неудовольствие некоторых важных персон – как и нескрываемым желанием заполучить местечко в Тайном Совете. Да вдобавок чуть ли не открыто изменял Лавинии с молоденькими фрейлинами. Лавиния попыталась его вразумить, но бесполезно. И через пару месяцев прыткого фаворита проткнул мечом в ночном уличном поединке кто-то, скромно оставшийся неизвестным и тайной полиции. Сварог поленился выяснять, кто за этим стоял: тот член Тайного Совета, на чье кресло фаворит метил, или сама Лавиния, – такие пустяки его не интересовали...
Уже через месяц с небольшим дворец со скоростью лесного пожара облетела весть: маркиз – новый фаворит королевы. Такие новости становятся известны моментально – фаворит отнюдь не тайный любовник, между этими персонами, как говорят в Одессе, две большие разницы. Через несколько дней окончательно стало ясно, что это не сплетня, а доподлинная реальность.
Вот только фаворит оказался не вполне стандартный. В дворцовых интригах не участвовал, в государственные дела не лез, не получал орденов, титулов, земельных пожалований, к любым материальным благам был равнодушен. Единственное, он стал камергером, но это определенно было вызвано не его собственными стремлениями, а, если можно так выразиться, чисто бытовыми нуждами: в прежнем своем невеликом звании он не имел права присутствовать на балах, королевских приемах и прочих мероприятиях, не мог получить доступ в личные покои королевы. Несколько раз Сварог по королевской необходимости слушал, о чем голубки говорят в спальне, – как показывает исторический, а также собственный житейский опыт, умный и деятельный фаворит может получить большое влияние на государственные дела (не будем показывать пальцем в зеркало), – а Лоран оставался вероятным противником номер один.
Однако вскоре Сварог убедился, что маркиз не проявляет ни малейшего желания влезать в государственные – да и меньшие по масштабу дела – хотя бы мизинцем, ни разу не заикнулся, что питает такие желания. В конце концов, Сварог оставил на круглосуточном контроле одного из Золотых Обезьянов, обозначив дюжину ключевых слов, имевших прямое отношение к отношениям меж Сварогом и Лораном. Однако за все это время ни одно из них в ночных либо дневных разговорах не прозвучало.
Поневоле пришлось признать, что маркиз принадлежит к редчайшей разновидности гомо сапиенс: Фаворит Бескорыстный Обыкновенный. Прежде всего, на ум пришел отечественный аналог: Иван Шувалов – «ночной император» при Елизавете Петровне – не принял ни сотки земли, ни паршивенькой медальки, не говоря уж об орденах и титулах. Покровительствовал ученым и людям искусства, дружил с Ломоносовым, а когда подхалимы из Академии наук вознамерились отчеканить в его честь медаль, разломал оную и послал организаторов затейки по академической матушке. Парочку таких эпизодов можно отыскать в истории Талара и Сильваны. Белые тигры и алмазы величиной с кулак все же бывают на свете, хотя и крайне редко.
– И что там с маркизом? – спросил Сварог.
– Ты, извини за такое определение, был все же злом привычным: венценосный враг, и не более того. А вот маркиз... Собственно, я даже не Moiy назвать его злом, но от этого нисколечко не легче – иногда как раз пугает именно непонятное...
– Рассказывай, раз уж начала, что в нем непонятного, – решительно сказал Сварог, давно уже привыкший бросаться на все непонятное, как кот на мышь.
Иногда непопятное становилось источником разного калибра пакостей, и относиться к нему следовало осторожно, как к проволочке в траве, которая могла тянуться и к растяжке.
– Ты знаешь в моем дворце Вишневую беседку?
– Не такой уж я всезнающий и всеведущий... – сказал Сварог.
Он говорил чистую правду: не было ровным счетом никакой необходимости вникать в такие мелочи. В восьмом департаменте и в девятом столе можно было быстро вывести висящий в воздухе огромный голографический макет любого королевского дворца Талара – где изображен с точным соблюдением масштаба каждый кустик, каждая скамейка в парке. Но зачем? Единственный раз он этим занимался не один год назад, когда Гаудин отправлял его в Ронеро к принцессе Делии – и пришлось вместе с Марой изучить дворец Конгера, что помогло потом, когда они отправились в культпоход в дворцовый зоопарк.
Лавиния прильнула к его плечу, засыпав грудь разметавшимися роскошными волосами, прижалась теплой щекой. Куда-то моментально пропала умная, волевая, энергичная королева, мастерица интриг и темных дел, осталась девчонка, которой тревожно и страшно, и она согласно извечному женскому обыкновению прижимается к надежному и крепкому мужскому плечу. В другое время