Она внезапно остановилась и в упор посмотрела на Глена.
— Слушайте, а вам самому не надоело здесь торчать? Я лично действительно с удовольствием покаталась бы на лодке. Неудобно навязываться, но, может, поедете со мной? Снова расскажете мне про паруса, а я буду воображать, что все они распущены и что «Сифайр» разрезает носом волну, устремляясь на запад.
Рина с болезненной четкостью фиксировала каждое его движение. Глен бросил беглый взгляд на часы. Затем столь же небрежно сунул руку в левый карман брюк.
— Почему бы и нет, Ри? С удовольствием прокачусь с вами. Когда бы вам было удобно?
— Да прямо сейчас! — Не называй меня Ри, с глухой ненавистью подумала она. Так называть меня может брат. И Доналд. И Кил. Так называл меня Пол. Но только не ты, ублюдок.
— А разве вы не хотите чего-нибудь…
— Нет-нет! Сами видите, на мне джинсы и ветровка. Так что вам не ускользнуть. Пошли.
Рина взяла его под руку, содрогаясь от отвращения, словно прикоснулась к жабе. Впрочем, что за глупость. Мужчина как мужчина. Человек со своими человеческими слабостями. Надо просто обнаружить их и использовать.
Рина вновь заставила себя ослепительно улыбнуться, надеясь в душе, что губы при этом не превратится в деревяшку. Ничего не произошло. Она тоже всего лишь человек.
— Как насчет того, чтобы поужинать, красотка?
Джоан Кендрик обернулась было в изумлении, но Кил прижал ее ладони к поручням.
— Еще один ужин, конгрессмен? — Джоан скептически вздернула брови. — А как там наша безутешная вдова в черном? Наша дражайшая, очаровательная миссис Коллинз?
Кил насупился, но заставил себя промолчать. Джоан всегда так — предпочитает называть вещи своими именами.
— Что-то у нас с Риной не очень получается.
— Это еще почему?
— А вам, собственно, какое до этого дело?
— Да уж дело есть. Ибо, судя по всему, на уме у вас не просто ужин. И, говоря откровенно, у меня тоже. Но перед тем как прыгнуть к вам в постель, хотелось бы прояснить ситуацию.
— Что ж, желание законное, — пожал плечами Кил. — Итак, почему у нас не складывается с Риной? Да просто потому, что мне не нравится выступать в роли трупа. Стоит погасить свет, как меня охватывает ощущение, что Рине на моем месте представляется лицо мертвеца.
Джоан пристально посмотрела на него и кивнула.
— Да, радости мало. — Она по-прежнему не сводила с него взгляда. Кил тоже не отрывал от нее глаз.
— Ладно, — наконец сказала Джоан.
— В каком смысле «ладно»?
— В том смысле, что договорились. Но начнем не с ужина. Пойдем к вам в каюту.
— Лучше — к вам.
— Нет, я бы предпочла…
— А я бы предпочел сменить обстановку. Если не возражаете, конечно. И не надо со мной пререкаться. — К нему в каюту идти нельзя. Там Рина — если она, конечно, действительно, как и обещала, никуда не ушла.
Джоан на мгновение заколебалась.
— Хорошо, ваша взяла. Пойдем ко мне, — плотоядно улыбнулась она.
Кил взял ее под руку и повел к лестнице. Два пролета, и он наконец приблизится к моменту истины.
Наступили сумерки. Закатное солнце окрасило горизонт в желтое и алое, гордые мачты яхты, оправдывая название: «Сифайр» — «Морское пламя» — купались в золоте. Они отплыли на полмили от мягко покачивающегося на воде судна. Рина задумчиво глядела на него. Подошел момент, когда она либо безвозвратно рухнет во тьму, либо прорвется к свету.
— Когда паруса поставлены, когда их надувает ветер, и яхта гордо стремит свой путь, первым касается неба так называемый топгаллант. Затем… — Глен повернулся к спутнице и на полуслове оборвал лекцию.
Должно быть, ее выдали глаза, в них ясно отражалось знание всего, что происходит, а вместе со знанием — ужас, боль, невообразимое изумление, ненависть…
Глен некоторое время молча смотрел на нее, потом спокойно спросил:
— И давно вы знаете?
— Что вы — Ли Хок? Раньше лишь смутно догадывалась. Точно узнала только сегодня.
— Вы неверно обо мне судите.
— Вы — убийца.
— Отнюдь. Просто я вижу дальше, чем многие. Люди болтают, толкут воду в ступе, грозятся, жалуются, ищут компромиссы. А тем временем наука и техника подталкивают нас все ближе к краю пропасти. Под угрозой существование самого рода человеческого, это вы способны понять?
— Да, — улыбнулась Рина. — Да, это я понять способна. Но я также понимаю, что драгоценна любая человеческая жизнь. Вы убили моего мужа, Ли Хок. И моего сына. Маленького мальчика, у которого вся жизнь была впереди и который так доверчиво входил в этот мир. И мою малышку…
Пальцы ее в кармане ветровки задрожали. Этого нельзя допустить.
— Да, совсем еще кроху, Ли Хок. Живой, славный комочек. Совершенно беззащитный. Невинное дитя. Мое дитя. Вы отняли у всех у них жизнь. И Бог знает, еще у скольких…
— Вы ошибаетесь, Рина. Не убивал я никого из ваших. Во всем виноват этот кретин-фэбээровец. В героя, видите ли, решил поиграть.
— Так что же тогда произошло? — странно-безмятежным тоном спросила Рина.
— Этот тип вытащил пистолет и принялся палить. Ну вот самолет и взорвался.
— Но вы выжили.
— Я был в хвостовой части, — пожал плечами он. — Она сразу отвалилась, и вышло так, что я упал на деревья. Разумеется, кости переломал, и лицо превратилось в кровавое месиво, но оно даже к лучшему обернулось. После пластической операции я стал совершенно неузнаваем.
— Это уж точно, — саркастически бросила Рина, — к лучшему.
— Я никогда и никого не хотел убивать, — сказал Ли Хок. — Мне нужно только одно — спасти человечество от него самого… И еще… И меньше всего я желаю вашей смерти.
— Ах вот как? И как же вы собираетесь меня спасти? Велите вирусу каким-то чудесным образом пощадить меня?
— Я могу немедленно эвакуировать вас с судна.
Рина покачала головой.
— Уэллен — неплохой парень, просто его одурачили.
— Одурачили? — изогнув брови, вежливо осведомилась Рина.
— Он считал, что полностью в курсе дела. А от него скрыли, что на борту самолета — фэбээровцы. Когда же я сказал ему, было уже поздно. Иначе, кто знает? Может, ему удалось бы хоть немного довести до ума этих недоделанных героев. Впрочем, он и сам такой. Считает, что люди вроде него могут принимать наилучшие решения. Но он заблуждается. Уэллен… он ведь тоже из этих, из тех, что у кормила власти.
Рина молча боролась со слезами. Нет, Кил никогда не переложит вину на других. Да никто и не виноват. Да, люди несовершенны, но что с того? Они борются, они стараются…
— Уэллен знает, что я прав. Он знает, что химическое, бактериологическое и ядерное оружие надо уничтожить. Он делает все от него зависящее, в этом следует отдать ему должное. Он пробивает разумные законы. Ему лучше других удается объединять антивоенные силы из разных стран. Но этого мало.