Раньше ей не приходилось пускать его в ход, и Рина даже толком не знала, как им пользоваться. Пол говорил, что для стрельбы на дальнее расстояние он не годится, но с десяти футов разит наповал. Нужно только чтобы рука не дрожала. Когда она спросила его, зачем ему вообще понадобилось покупать эту штуковину. Пол ответил, что женщины — легкая добыча для всяких негодяев, и ему будет спокойнее за семью, зная, что, когда его нет дома, ей есть чем защититься.
Почувствовав, что на глазах выступают слезы, Рина сердито стряхнула их и, сунув красивую игрушку в карман, вышла из каюты.
Глена она отыскала без труда — как ни странно, он оказался у себя, в небольшом врачебном кабинете на прогулочной палубе. К собственному удивлению, Рина совсем не дрожала, даже не нервничала. Словно кто-то другой вселился в ее тело, а душу отправил подальше, в зрительный зал, наблюдать за происходящим. Мата Хари, что и говорить, усмехнулась она про себя.
Рина даже не думала и не волновалась по поводу возможных последствий своих шагов. Сейчас главное — выманить его с корабля…
Ну а потом? Не важно. Дальний конец тоннеля теряется во мгле, подобной той, что встает перед глазами, когда она думает о жизни без Кила.
Но о Киле Рина сейчас думать не могла. Надо сосредоточиться на главном, а главное — вытащить отсюда Тривитта.
— Глен, как хорошо, что я вас нашла!
Глен поднял голову. Судя по всему, появления Рины он никак не ожидал. Но успокоенный ее приветливой, дружеской улыбкой, быстро взял себя в руки.
— А, это вы, Рина. Рад вас видеть. Нехорошо забывать старых друзей, — непринужденно заговорил он.
— Ну, так уж и забывать. — Рина небрежно оперлась о край стола. — Путешествие у нас выдалось так себе, а? — негромко добавила она, нарочно понижая голос до хрипловатого шепота.
— Это верно, но впереди — небо ясное, разве не так? — Глен непринужденно развалился в своем вращающемся кресле.
Ах ты ублюдок, подумала Рина, глядя в его ястребиные, словно жертву высматривающие глаза. Взгляд плотоядный. Убийственный взгляд.
Больше всего в этот момент Рине хотелось разорвать его на мельчайшие куски, растоптать ногами, чтобы кровью этого человека смыть тяжкую память, навеки поселившуюся в ее сердце.
— Это уж точно, доктор, небо ясное, — весело согласилась Рина.
Он улыбнулся. Волноваться, похоже, не о чем. По мнению Тривитта, только конгрессмену известно, что на борту террорист, угрожающий гибелью всего живого. Но даже он не знает, кто этот террорист. Глена Тривитта все еще воспринимают как врача с солидной репутацией и славного человека. А на самом деле — это змея, которую еще не разглядели в траве.
— А где Уэллен? — лукаво осведомился Глен. — Надо полагать, исчез куда-то, раз уж вы соизволили зайти ко мне.
— Ну как вы можете так говорить, Глен? — Рина вновь послала ему самую обольстительную из своих улыбок.
Он ласково посмотрел на нее. Не мелькнуло ли у него в глазах некоторое сожаление? А может, подумала Рина, ему и впрямь не хочется, чтобы я погибла вместе со всеми, да только ничего не поделаешь?
— А что? Я просто спросил, — со смехом ответил Тривитт.
— Вообще-то говоря, Глен, — негромко сказала Рина, внимательно изучая собственные ногти, — у меня жутко болит голова…
— Ну вот! Вот что, оказывается, вам от меня нужно! Всегда у меня так с красивыми женщинами. — Глен с грустным вздохом откинулся на спинку кресла. Затем встал и взял ее за руку. Рина с трудом заставила себя сдержаться, она готова была закричать от страха и ярости. Загрохотало сердце, кровь глухо стучала в висках.
Но она даже не пошевелилась, продолжая улыбаться и с любопытством смотреть на него.
— Ну что ж, ваше величество. — Глен театрально опустился на одно колено. — Для Дамы Червей — мой лучший аспирин.
Он повернулся и, открыв почти сливающуюся со стеной стеклянную дверцу, принялся шарить внутри.
Рина не сводила взгляда с его спины. Интересно, ампула с бациллами где-нибудь здесь? Или этого не может быть? Но она не имеет права на ошибку. Она должна…
Рина почувствовала холодок в спине. Похоже, я затеяла самоубийственное мероприятие, в ужасе подумала она. Да, у нее есть пистолет, но у него — бактерии. Быть может, он способен заразить ее, не дав даже прицелиться. Так что же, повторила про себя Рина, самоубийство? Нет, ни в коем случае. Еще недавно Рина даже не подозревала, как сильно хочет жить. Только знакомство с Килом пробудило это чувство. Кил — это сама жизнь. Буря, шторм, но и тихая, спокойная гавань. Он — боец и ее тоже сделал бойцом.
Ей не хотелось убивать Ли Хока, или, если угодно, Глена Тривитта, просто надо, чтобы он понял, что она способна на это. Но если дело действительно дойдет до края, хватит ли у нее решимости? Вообще-то сейчас ей хотелось, чтобы его четвертовали. Колесовали. Содрали шкуру живьем. Ведь это он отнял у нее детей…
Но нельзя давать волю чувствам, надо сохранять спокойствие. Рину раздирали сомнения. С одной стороны, умом она понимала, что нельзя убивать, а сердце подсказывало, что этот человек не заслуживает того, чтобы жить…
Где выход? Странно, но Рина в этот момент ощущала себя сильнее Кила. Никому на целом свете, кроме нее одной, не обмануть Глена Тривитта — Ли Хока. И никакое это не самоубийство. Напротив, это — жизнь. И другого способа сохранить ее нет.
— Ну вот вам аспирин и стакан воды.
Рина с благодарностью улыбнулась, поспешно проглотила таблетку и вернула ему бумажный стаканчик.
Он стоял слишком близко к ней. Рина отошла от стола и принялась расхаживать по маленькому кабинету.
— Знаете, почему у меня, наверное, разболелась голова? — проговорила Рина и, не дожидаясь ответа, пояснила сама: — Трудно становится выдерживать это напряжение. Да-да, я, конечно, понимаю, что теперь все позади, однако же сама работа требует от меня хладнокровия и невозмутимости. Считается, что мое дело — развлекать публику и, стало быть, не выдавать своих чувств, чтобы и гостей, не дай Бог, не вывести из душевного равновесия. Хорошо бы отвлечься хоть на часок. На час — больше не надо, и я мигом приду в себя. — Рина негромко вздохнула, продолжая кружить по каюте.
Глен молча наблюдал за ней, Рина же не отваживалась посмотреть на него и попытаться понять по выражению бесцветных глаз, какое впечатление произвели ее слова.
— Так пусть ваш конгрессмен и устроит лодочную прогулку.
— Мой конгрессмен? А, это вы о Киле. — Рина постаралась произнести эти слова так, чтобы видно было и то, насколько ей неприятен вопрос, и то, как она пытается скрыть раздражение. — Он… Он занят. — Рина коротко рассмеялась. — Уж что там за дела такие, понятия не имею.