— В общем счете, вместе с Маргарет, ее помощницей и четырьмя юристами нас здесь девять человек. — На сегодняшний день их самой громкой победой был фонд, который учредил «Кокер и Стэндиш» для оплаты медицинской страховки Маргарет.
Адам закачался на стуле, сложив руки на груди. Его жесты стоили целых томов истолкований.
— Но зачем было присылать эту открытку, Миранда? Почему ты просто не позвонила мне и не сообщила, что с тобой случилось?
Она нахмурилась.
— Что еще за открытка?
— Та самая, которую я получил пару месяцев назад, — с твоим именем и адресом.
— Я ничего тебе не посылала, Адам. Я ни за что бы не стала втягивать тебя в свои дела. — Миранда умолчала о том, как сотни раз поднимала трубку телефона, о том, как каждый вечер усыпляла себя воображаемым разговором с Адамом, о том, как каждый день отдавала себе отчет, что сейчас говорит, чувствует и вообще живет только благодаря Адаму.
Адам с холодной яростью в глазах уставился на нее.
— Почему? Ты считаешь меня ребенком, которого надо оберегать?
— Оглядись, Адам, — мы не играем. Решетки на окнах вполне настоящие, как охранник снаружи. Ни одна юридическая фирма не возьмется за такое дело, если с нами что-нибудь случится. Нашим противникам стоит только избавиться от нас, и их неприятности закончатся.
— Значит, по-твоему, это правильно — брать на себя такой риск, не ставя меня в известность?
Сила его гнева застала Миранду врасплох. Шанс оказался единственным. Если объяснить Адаму, что он прав, что между ними ничего не изменилось, он уедет. Его надо защитить, уберечь от опасности пребывания рядом с ней. Но такие слова были бы ложью. Прежде чем Миранда успела ответить, в соседней комнате зазвонил частный телефон.
— Мне надо взять трубку, — объяснила она, надеясь, что Адам все поймет. — Автоответчик отключен, и потом, никто не стал бы звонить сюда так поздно, если бы не необходимость.
— Пожалуйста.
Миранда поспешила взять трубку, но кто бы ни звонил, он предпочел отключиться, не дожидаясь ответа. Обернувшись, Миранда увидела, что Адам стоит за ее спиной. Он смотрел на картину, висящую на противоположной стене — ту, что прислал Миранде Джейсон.
— Откуда она у тебя? — Все, что оставалось Адаму, — сдержать досаду в голосе. Он уже понял, кто прислал открытку. Господи, как он мог допустить такую ошибку? Ведь все было так ясно — напечатанные строки, неразличимый почтовый штемпель… Разочарование угрожало раздавить его.
— Ее прислал Джейсон.
— Значит, ты поддерживала с ним связь?
— С самого начала.
Адам почувствовал, что его предали.
— Джейсон никогда не упоминал об этом.
— Я сама попросила его. — Миранда отодвинула в сторону стул, с которого намеревалась осмотреть пятно на потолке. — Кстати, о наших противниках. Адам, тебе было бы лучше…
Он поднял руку, останавливая ее.
— Неважно. — Стремясь обрести облегчение в движении, Адам подошел к столу. С показной беспечностью он взял фотографию и вгляделся в нее. — Это Дженни?
— Аманда, дочь моего брата. Фотография была сделана этим летом, пока я гостила у них.
— Ты никогда не упоминала о брате.
— И сестра. Мы собирались все вместе на День Благодарения — прежде такого никогда не случалось. — Миранда подала Адаму другую фотографию. — А это Дженни с Кейтом.
Адам взглянул на мужчину и девочку, некогда составлявших семью Миранды, и оборонительный гнев, вспыхнувший в нем с момента появления здесь, угас сам собой. Он не знал этих людей и иногда с легкостью забывал, что значила их потеря для Миранды, о том, что она перенесла тогда и о чем продолжала помнить сейчас. Как он мог осуждать ее решение выжить и самой строить дальнейшую жизнь?
— Это неудачная фотография — в жизни Дженни была гораздо лучше, но она была сделана в особый день. Сейчас я чаще вспоминаю хорошее, чем плохое. — Она взглянула на Адама, желая хоть чем-нибудь вознаградить его. — Этому меня научил ты.
— Я был не единственным учителем, Миранда. Я уже не тот странник, каким привык быть.
Ее охватила печаль. Миранде еще не встречались люди, похожие на Адама. Ей не хотелось, чтобы он менялся.
— Прости. Мне не хотелось вмешиваться в твою жизнь.
Он грустно улыбнулся.
— Да, в настоящее время она совсем не такая, какой бы мне хотелось.
— Ты хочешь сказать, что вернулся к оседлой жизни?
— Метаморфоза, случившаяся со мной, скорее духовного характера. Вряд ли мою теперешнюю жизнь можно назвать оседлой.
Миранда ничего не поняла.
— У тебя новая работа?
— Странно, разве Джейсон ничего не писал тебе?
— Мы никогда не обсуждали тебя, по крайней мере, он старался избегать этого. Вначале, когда мы перезванивались, я изредка спрашивала о тебе, но он уклонялся от ответов.
Временами она так жаждала услышать что-нибудь про Адама, молилась чтобы Джейсон обмолвился хоть словом. Он упорно отмалчивался. Миранда так и не могла решить, чем вызвано его молчание — упрямством или преданностью. Но теперь она задумалась, не было ли причиной тому совершенно иное чувство.
— Если тебе хотелось узнать обо мне, почему ты не позвонила мне сама?
— Джейсон тоже не раз спрашивал об этом, — призналась Миранда.
— И что же ты отвечала?
— Просто молчала.
— Тогда скажи мне. Разве я не имею права знать?
Она смутилась.
— Что, если бы я позвонила тебе? Что бы ты подумал?
Адам ответил ей долгим взглядом и наконец произнес:
— Подумал… или понадеялся?
В его голосе прорвалась боль, которая копилась много долгих и одиноких месяцев, пока Адам жил без нее. Миранда шагнула, чтобы прикоснуться к нему, но вовремя одумалась.
— Мне не хотелось причинять тебе боль.
— Все уже в прошлом.
По его глазам Миранда поняла — Адам солгал.
— Только не для меня.
— О чем ты говоришь?
Причина, по которой она решила уехать и не давала о себе знать, не изменилась, но Миранда не могла больше вспоминать о ней — Адам слишком близко, а ее желание — слишком велико.
— Я люблю тебя.
— Ты выбрала странный способ доказать свою любовь, Миранда.
Он не поверил ей. Миранда попыталась улыбнуться, хотя ей хотелось плакать.
— Ты вернул мне жизнь.
— А ты дала понять, что в этой жизни нет места для меня.
— Я ошибалась.
— Когда же это пришло тебе в голову?
Почему она считала, что ей стоит лишь признаться в своих чувствах, и между ними все станет, как прежде? Миранда приложила руку к груди, словно стремясь смягчить боль.
— Зачем ты так?
Он долго молчал, не сводя глаз с зеленой папки на ее столе.