Председатель решил вопрос не в пользу Фроны. Апелляция ее к собранию была отклонена большинством голосов, и Билл Браун кивнул Дэлу, чтобы он продолжал.
– Как я уже говорил, он доставлял нам много неприятностей. Например, всю свою жизнь я имел дело с водой. По-видимому, мне от этого никогда не уйти, и чем дальше, тем меньше я в ней смыслю. Это было известно Сент-Винсенту. Он хорошо владел веслом и все же заставил меня одного переплыть Бокс-Кэньон, а сам пошел в обход. Результат: лодку перевернуло, я потерял половину снаряжения и весь табак, и в довершение всего он взвалил всю вину на меня. Вскоре после этого он впутался в историю со стиксами с озера Ла-Барт, и мы оба чуть не отдали концы.
– Как это произошло? – перебил его Билл Браун.
– Все из-за хорошенькой индианки, которая слишком ласково на него посмотрела. После того, как все кончилось, я прочел ему лекцию о женщинах вообще и индианках в частности, и он обещал мне остепениться. Затем он попал в переделку с племенем Молодого Лосося. На этот раз он был хитрее, и я ничего не знал, но я догадался. Он сказал, что поссорился со знахарем. Надо вам сказать, никто так быстро не выводит знахарей из равновесия, как бабы. И это подтвердилось. Когда я с ним заговорил об этом по-отечески, он пришел в ярость, и мне пришлось пригласить его на берег и задать ему трепку. Затем он впал в уныние и повеселел только тогда, когда мы приплыли к устью Оленьей Реки, где сиваши ловили лососей. Он все время злился на меня, хоть я не знал этого, и каждую минуту готов был надуть меня.
Нельзя отрицать, он умеет обращаться с женщинами. Стоит только ему свистнуть, и они бегут за ним, как собаки. У него на этот счет удивительный дар. Там была одна очень подлая и красивая индианка. Я в жизни не встречал красивей, разве только Бэллу. Так вот, я думаю, он свистнул ей, так как он замешкался в лагере дольше, чем было нужно. Питая пристрастие к бабам…
– Довольно, мистер Бишоп, – прервал его председатель. Он отказался от безрезультатного наблюдения за каменным лицом Фроны и перевел взгляд на ее руку, которая, нервно подергиваясь, выдавала то, что скрывало лицо. – Довольно, мистер Бишоп. С нас хватит индианок.
– Подождите, дайте ему кончить показание, – мягко сказала Фрона. – Оно, по-видимому, очень существенно.
– А вы знаете, что я собираюсь сказать? – запальчиво спросил Дэл председателя. – Не знаете? Ну так заткнитесь! Я хочу сообщить дополнительные сведения.
Билл Браун вскочил с места, чтобы предотвратить стычку, но председатель сдержался, и Бишоп продолжал:
– Я давно бы покончил с ухаживаниями за индианками и тому подобным, если бы вы не прерывали меня. Как я уже говорил, он имел против меня зуб, и не успел я опомниться, как он треснул меня прикладом по голове, усадил индианку в лодку и был таков. Вы все знаете, что представляли собой берега Юкона в восемьдесят четвертом году. И вот я остался один-одинешенек, без снаряжения, за тысячи миль от человеческого жилья. Я благополучно выбрался оттуда, не стоит рассказывать, как именно, и он также. Вы все слышали о его приключениях в Сибири. Так вот. – Дэл сделал многозначительную паузу. – Я случайно кое-что знаю об этом.
Он сунул руку в обширный карман своей клетчатой куртки и извлек оттуда грязную книжку в кожаном переплете, очень старую на вид.
– Я получил это от старухи Пита Уипла, Уипла из Эльдорадо. Это имеет отношение к ее двоюродному деду или прадеду, уж я не знаю, к которому из них. И если здесь кто-нибудь умеет читать по-русски, то мы узнаем подробности этого путешествия по Сибири. Но так как здесь никто не может…
– Курбертен! Он может ее прочесть! – крикнул кто-то в толпе.
Все расступились, давая дорогу упиравшемуся французу, которого, несмотря на протесты, насильно подтолкнули вперед.
– Знаете русский язык? – спросил его Дэл.
– Да, но из рук вон плохо, – смущенно ответил Курбертен. – Я его знал очень давно, а теперь забыл.
– Валяйте! Мы критиковать не станем.
– Нет, но…
– Читайте! – скомандовал председатель.
Дэл сунул ему в руки книгу, открытую на пожелтевшем заглавном листе.
– Я черт знает как давно хотел поймать парня вроде вас! – восторженно заявил он барону. – Так что теперь, когда вы мне попались, вам от меня не отделаться. Жарьте!
Курбертен начал, запинаясь:
– Дневник отца Яконского, заключающий в себе краткое описание его жизни в монастыре бенедиктинцев в Обдорске и подробное изложение его чудесных приключений в Восточной Сибири среди Людей Оленя.
Барон поднял глаза, ожидая дальнейших инструкций.
– Скажите, когда это было напечатано? – спросил его Дэл.
– В Варшаве, в тысяча восемьсот седьмом году.
Рудокоп с торжеством оглядел собрание.
– Вы слышали? Не упускайте этого из виду! Тысяча восемьсот седьмой год. Запомните!
Барон открыл первую страницу:
– Это следует приписать Тамерлану, – начал он, бессознательно придавая переводу знакомый оборот речи.
При первых его словах Фрона побледнела и уже больше не могла оправиться за все время чтения. Один раз она украдкой взглянула на отца и обрадовалась, увидев, что он смотрит прямо перед собой: она чувствовала, что не в силах сейчас встретиться с ним глазами. На Сент-Винсента она не обращала никакого внимания, хотя знала, что он внимательно наблюдает за ней. Он видел только ее бледное лицо, совершенно лишенное выражения.
– Когда Тамерлан прошел с огнем и мечом по Восточной Азии, – медленно читал Курбертен, – государства рушились, города сметались с лица земли, и племена рассеивались, как… как… звездная пыль. Спасаясь от победителей… нет… нет, от разнузданности победителей, эти беглецы забрались в самую глубь Сибири, распространяясь к северу и востоку и оседая на берегах полярного бассейна цепью монгольских племен.
– Переверните несколько страниц, – посоветовал Билл Браун, – и читайте отдельные отрывки. Мы не можем просидеть над этим до утра.
Курбертен так и сделал.
– Прибрежные жители из племени эскимосов по природе своей безобидны и жизнерадостны. Они называют себя укилионами, или Людьми Моря. Я купил у них собак и провизию. Они подвластны чоу-чуэнам, живущим внутри страны, которые известны под именем Людей Оленя. Чоу-чуэны – злобное и дикое племя. Когда я отдалился от берега, они напали на меня, отобрали все мое имущество и обратили меня в рабство. – Он перелистал несколько страниц. – Я добился того, что мне разрешили участвовать в собрании вождей, но это не приблизило меня к свободе. Они так ценили мою мудрость, что ни за что не хотели расстаться со мной… Старый Пи-Юн был великим вождем. Было решено, что я женюсь на его дочери Ильсвунге. Эта Ильсвунга была грязным существом. Она никогда не мылась и отличалась дурным нравом… Я женился на Ильсвунге, но она лишь называлась моей женой. Она пожаловалась на это своему отцу, старому Пи-Юну, и он страшно разгневался. Между племенами начался раздор. Но в конце концов я стал еще могущественнее, чем был прежде, благодаря моей изворотливости и находчивости. И Ильсвунга больше не жаловалась, потому что я научил ее раскладывать пасьянс и еще многим другим вещам.
– Довольно? – спросил Курбертен.
– Да, достаточно, – ответил Билл Браун. – Но подождите минуту. Будьте любезны, назовите еще раз год издания книги.
– Тысяча восемьсот седьмой, Варшава.
– Постойте, барон, – сказал Дэл Бишоп. – Теперь, когда вы стоите перед судом в качестве свидетеля, мне нужно вам задать еще вопрос. – Он обернулся к собранию: – Джентльмены, вы все кое-что слышали о приключениях подсудимого в Сибири. Вы, наверное, заметили их поразительное сходство с тем, что описал отец Яконский около ста лет тому назад. И вы решили, что тут имеет место полное заимствование. Но я докажу вам, что здесь не только заимствование. Подсудимый бросил меня на Оленьей Реке в восемьдесят восьмом году. Осенью этого же года он был в Сент-Майкле на пути в Сибирь. В восемьдесят девятом и девяностом годах он, по его словам, переживал разные чудеса в Сибири. В девяносто первом году он вернулся и строил из себя героя-победителя во Фриско.[40] Теперь посмотрим, не поможет ли нам француз.
– Вы были в Японии? – спросил Дэл.
Курбертен, следивший за датами, сделав быстрый подсчет в уме, не сумел скрыть своего удивления. Он умоляюще посмотрел на Фрону, но она ничем не помогла ему.
– Да, – сказал он наконец.
– Вы там встречали подсудимого?
– Да.
– В каком году это было?
Все подались вперед, чтобы услышать ответ.
– В тысяча восемьсот восемьдесят девятом году, – неохотно сказал барон.
– Но как же это может быть, барон? – спросил Дэл, прикидываясь простачком. – Ведь подсудимый был в это время в Сибири.