– Да, – ответила она. – Я ударила его по пальцам. Это было ужасно. Но будем надеяться, что у нас в лодке лежит более достойный человек. Кстати, нам надо сейчас же о нем позаботиться. Алло! Посмотрите.
На расстоянии не более двадцати футов сквозь деревья она увидела стену большой хижины.
– Никого не видно. Должно быть, там никто не живет, или же хозяева ушли в гости. Вы присмотрите за нашим больным, Вэнс, а я пойду на разведку. У меня более приличный вид.
Фрона обогнула хижину, довольно большую для здешних мест, и подошла к ней со стороны реки. Дверь была открыта, и, когда она остановилась, чтобы постучать, ее глазам представилась необычайная картина. Сначала она увидела толпу мужчин, занятых решением какого-то серьезного вопроса. Услышав стук, они инстинктивно раздвинулись, и между двумя рядами стоявших плечом к плечу людей образовался проход. В глубине на длинных койках сидели два ряда мужчин со строгими лицами. Их разделял стол, одним концом упиравшийся в стену. Этот стол, по-видимому, являлся центром внимания. После ослепительного солнечного света комната показалась Фроне тусклой и мрачной, но она все же разглядела бородатого американца, сидевшего за столом и ударившего по нему деревянным молотком. А с противоположной стороны сидел Сент-Винсент. Она успела заметить его усталое, измученное лицо, прежде чем к столу проковылял человек скандинавского типа.
Человек с молотком медленно поднял правую руку и бойко произнес.
– Вы должны поклясться, что все, что вы доложите суду… – Он внезапно остановился и воззрился на стоявшего перед ним человека. – Снимите шапку! – заревел он, и в толпе послышалось хихиканье, когда тот повиновался.
Затем человек с молотком начал снова:
– Вы должны торжественно поклясться, что все, что вы доложите суду, будет правдой, и да поможет вам бог.
Скандинав кивнул головой и опустил руку.
– Одну минутку, господа. – Фрона вошла в проход, который сомкнулся за ней.
Сент-Винсент вскочил с места и протянул к ней руки.
– Фрона! – воскликнул он. – Фрона, я невиновен!
Эта неожиданная фраза подействовала на нее, как удар, и мгновение она ничего не видела, кроме круга бледных лиц с горящими в полутьме глазами.
«Виновен? В чем?» – подумала она и, взглянув на Сент-Винсента, все еще стоявшего с протянутыми руками, смутно почувствовала, что произошло что-то неприятное. – «Виновен. В чем? Он мог бы проявить больше выдержки. Он мог бы дождаться обвинения». – Она не знала, в чем его обвиняют.
– Знакомая подсудимого, – авторитетно сказал человек с молотком. – Предложите ей стул, вы, там!
– Одну минуту… – Она подошла к столу и оперлась на него рукой. – Я ничего не понимаю. Все это так неожиданно… – Она случайно взглянула на свои ноги, обернутые в грязные лохмотья, и вспомнила, что на ней короткая, рваная юбка, локоть вылезает из прорехи в рукаве, а волосы растрепаны. Ее щеки и шея были запачканы какой-то липкой массой. Она провела по ним рукой, и кусок грязи упал на пол.
– Ладно, – сказал председатель довольно мягко. – Садитесь. Мы в таком же положении, как вы. Мы тоже ничего не понимаем. Но, верьте моему слову, мы собрались сюда, чтобы выяснить правду. Садитесь.
Она подняла руку.
– Одну минуту!
– Садитесь! – закричал он громовым голосом. – Не прерывайте заседания суда.
В толпе послышался ропот, раздались протесты, и председатель ударил молотком по столу, призывая к тишине. Но Фрона решительно продолжала стоять.
Когда шум затих, она обратилась к человеку за столом:
– Господин председатель, я полагаю, что это собрание старателей? (Он кивнул головой.) – У меня равный со всеми голос при решении дел нашей общины, и поэтому я прошу слова. Необходимо, чтобы меня выслушали.
– Но вы нарушаете порядок, мисс… э… э…
– Уэлз! – подсказал десяток голосов.
– Мисс Уэлз, – продолжал председатель более почтительным тоном. – Я, к сожалению, должен заметить вам, что вы нарушаете порядок. Соблаговолите сесть.
– Не хочу! – ответила она. – Я должна сделать важное сообщение, и, если вы откажетесь выслушать меня, я буду апеллировать к собранию.
Она скользнула взглядом по толпе.
– Дайте ей высказаться! – раздались крики.
Председатель вынужден был подчиниться и жестом разрешил ей продолжать.
– Господин председатель, господа. Я не знаю, какое дело вам предстоит рассмотреть, но я знаю, что займу ваше внимание более важным делом. За дверью этой хижины лежит человек, который, по-видимому, умирает с голоду. Мы привезли его с того берега реки. Мы не стали бы вас беспокоить, но нам не удалось вернуться на наш остров. Человеку, о котором я говорю, нужна немедленная помощь.
– Двое из тех, что поближе к дверям, выйдут и займутся им, – сказал председатель. – Вы, док Холидэй, тоже пойдете с ними и сделаете все, что возможно!
– Попросите сделать перерыв, – прошептал Сент-Винсент.
Фрона кивнула головой.
– Господин председатель, я прошу объявить перерыв, пока не устроят этого человека.
Крики: «Не надо перерыва!», «Продолжайте разбор дела!» – встретили ее слова. Предложение Фроны было отклонено.
– Ну, Грегори, – сказала она с улыбкой, садясь рядом с ним. – В чем дело?
Он крепко сжал ее руку.
– Не верьте им, Фрона… Они хотят, – у него что-то застряло в горле, – убить меня.
– Почему? Успокойтесь и расскажите мне все.
– Прошлой ночью… – поспешно начал он, но умолк, чтобы выслушать скандинава, который только что кончил присягать и теперь давал показания, обдумывая каждое слово.
– Я быстро проснулся, – говорил он, – подошел к двери и услышал еще выстрел.
Его прервал румяный человек в старом клетчатом пальто.
– Что вы подумали? – спросил он.
– А? – переспросил свидетель, и лицо его побагровело от смущения.
– Когда вы подошли к дверям, какая мысль пришла вам прежде всего в голову?
– А-а! – Человек облегченно вздохнул, и лицо его просветлело. – У меня нет мокасин, и я подумал, что чертовски холодно. – Довольное выражение его лица сменилось наивным удивлением, когда последовал взрыв смеха. Но с тем же тупым видом он продолжал: –Я услыхал еще выстрел и побежал по дороге.
В эту минуту Корлисс протиснулся к Фроне через толпу, и она уже не слушала дальше.
– Что случилось? – спросил инженер. – Что-нибудь серьезное? Не могу ли я вам помочь?
– Да, да! – Фрона благодарно пожала ему руку. Постарайтесь как-нибудь перебраться через пролив и попросите моего отца приехать сюда. Скажите ему, что с Грегори Сент-Винсентом случилась беда, что его обвиняют… В чем вас обвиняют, Грегори?
– В убийстве.
– В убийстве? – удивился Корлисс.
– Да, да! Скажите, что его обвиняют в убийстве, что я здесь, что он мне нужен. И пусть он привезет мне во что одеться. И, Вэнс, – она пожала ему руку, быстро подняв на него глаза, – не слишком рискуйте, только постарайтесь это устроить.
– Я все сделаю. – Он уверенно тряхнул головой и начал проталкиваться к дверям.
– Кто защищает вас? – спросила Фрона Сент-Винсента.
Он покачал головой.
– Никто. Они хотели назначить какого-то Билла Брауна, лишенного прав адвоката из Штатов, но я отказался. Он теперь среди тех, кто меня обвиняет. Это самосуд. Они заранее сговорились погубить меня.
– Я хотела бы все узнать от вас.
– Но, Фрона, я невиновен… Я…
– Тише! – Она положила руку ему на плечо, чтобы заставить его замолчать, и сосредоточила свое внимание на свидетеле.
– Так вот, журналист отбивался как мог, но мы с Пьером заперли его в хижине. Он плакал и не двигался с места…
– Кто плакал? – прервал его прокурор.
– Он. Вот этот парень. – Скандинав указал на Сент-Винсента. – Я зажег свет. Коптилка была опрокинута, но у меня в кармане была свеча. Очень хорошая привычка носить свечу в кармане, – серьезно прибавил он. – А Борг, он лежал на полу мертвый. А женщина сказала, что он это сделал, и тут же умерла.
– Кто же именно?
Он снова ткнул пальцем в сторону Сент-Винсента.
– Вот этот парень.
– Она это сказала? – шепотом спросила Фрона.
– Да, – . также шепотом ответил Сент-Винсент, – она это сказала. Но я не могу себе представить, что заставило ее так поступить. Она, по всей вероятности, была не в своем уме.
Румяный человек в поношенном клетчатом пальто подробно допросил свидетеля. Фрона внимательно следила за допросом. Однако ничего нового выяснить не удалось.
– Вы имеете право подвергнуть свидетеля перекрестному допросу, – заявил председатель Сент-Винсенту. – Вы хотите что-нибудь спросить?
Журналист покачал головой.
– Попытайтесь, – настаивала Фрона.
– Какой смысл? – сказал он безнадежно. – Я обречен заранее. Приговор был известен до начала суда.