Резкий отпор не обескуражил Штудента. Перспектива быстрого броска к Антверпену немецких войск, дислоцированных в Голландии, казалась особенно радужной, поскольку лишь одно соединение союзников – польская бронетанковая дивизия охраняла почти 20 миль южного берега реки Маас. Штудент так энергично настаивал на необходимости этого наступления, что ему приказали организовать наступление на Антверпен. Первым делом необходимо было расколоть союзные войска, удерживая канадские и британские части на севере, в то время как 6-я танковая дивизия СС Зеппа Дитриха изолирует их, продвинувшись к морю из Арденн.
Послушаем Штудента:
«Для этой операции мне выделили три пехотные дивизии, две парашютно-десантные дивизии и сто пятьдесят бронемашин. По моему плану, пехотные дивизии составляли авангард наступления и обеспечивали плацдармы за Маасом; за ними следовали парашютно-десантные дивизии. Бронетехнику предстояло переправить через реку на специальных танковых паромах, поскольку подходящих мостов восточнее Дордрехта не было. Один парашютный батальон численностью около тысячи человек я собирался сбросить в лесах севернее Тилбурга, чтобы нейтрализовать размещенную там канадскую артиллерию. Я надеялся начать это наступление 24 декабря, но мы еще не были готовы и отложили операцию до 27 декабря. Точная дата в большой мере зависела от успеха наступления Моделя в Арденнах. Мои войска должны были форсировать Маас, как только одна из армий – Дитриха или Мантейфеля – выйдет к Маасу в Арденнах. Поскольку к Новому году ни одной из них это не удалось, я был вынужден отказаться от своего плана».
Командование этой наступательной операцией поручили генералу Ойгену Феликсу Швальбе, вызванному из Альзаса. До 23 декабря 1944 года генерал руководил дивизией, но вдруг ему приказали отправиться в Голландию и принять 88-й корпус. Едва прибыв в штаб генерала Штудента, Швальбе получил приказ через три дня возглавить наступление через Маас.
Вот что сказал сам Швальбе:
«Хотя задействованные в наступлении дивизии уже собрались у реки южнее Горинхема, мне не сообщили, как будут снабжаться эти войска, когда выйдут к южному берегу Мааса. Генерал Штудент не вдавался в такие детали и, казалось, полагал, что снабжение будет осуществляться с помощью строящихся тогда паромов. Большие надежды возлагались также на то, что погода не улучшится и союзные самолеты не помешают переправе, а главное – на обеспечение полной внезапности атаки. Однако превосходство союзников в авиации и артиллерии создавало такие большие трудности, что вряд ли можно было принимать всерьез возможность этой операции. Наутро после того, как я узнал о плане наступления, я спросил себя: действительно ли мы собираемся форсировать Маас или все это мне приснилось?»
Хотя надежды Штудента на молниеносный бросок к Антверпену базировались на внезапности, операция была обречена на провал. Разведотдел 1-й канадской армии верно предугадал намерения Штудента вплоть до пунктов переправы. Благодаря донесениям сотен голландских агентов и гражданских лиц, за концентрацией немецких дивизий к северу от Мааса внимательно следили с начала наступления в Арденнах. В канун Рождества (в сочельник) канадцы незаметно развернули свои танки и артиллерию южнее реки; если бы Штудент действительно начал форсирование 27 декабря, как планировал, он был бы сильно разочарован.
Немецкие армии в Сааре решили отпраздновать Новый год переходом в наступление. Шесть фольксгренадерских дивизий и две дивизии СС[19] выдвинулись на юг в районе Саарбрюккена с явным намерением отрезать союзные войска, вырвавшиеся в сектор между горами Вогезы и рекой Рейн. Атака началась 1 января, и шесть дней спустя немцы создали плацдарм на западном берегу Рейна в нескольких милях севернее Страсбурга. Одновременно немцы попытались вырваться на север из кольмарского «котла», который союзники собирались уничтожить, но так и не уничтожили в ноябре. В эти наступательные операции были вовлечены от четырнадцати до шестнадцати немецких дивизий, но, поскольку они были далеко не полными и относительно неопытными, достижения были ничтожными по сравнению с понесенными потерями.
В действительности генерал Эйзенхауэр предполагал, что немецкое верховное командование попытается осуществить подобную операцию в Сааре; ведь он ослабил свое положение, переведя ряд дивизий генералу Паттону для южного броска к арденнскому выступу. Не желая рисковать, верховный главнокомандующий приказал отступить по всему фронту к Вогезам. Эта мера неизбежно влекла за собой сдачу Страсбурга врагу, чего французы не желали по политическим причинам. «Изучая точку зрения французов, – заметил генерал Эйзенхауэр в своем докладе, – я понял, что выполнение первоначальных планов отступления, вероятно, привело бы к тяжелым последствиям: все наши линии коммуникаций и огромные тылы во Франции могли оказаться в сфере общего гражданского неповиновения. Разумеется, предотвращение такого рода ситуации стало важной военной и политической задачей».
Южное наступление немцев не принесло никаких плодов, как и наступление в Арденнах. Штандартенфюрер (полковник) Ганс Лингнер, 29-летний командир 17-й танковой гренадерской дивизии СС в Сааре, признал, что эта операция закончилась провалом, потому что у вермахта не было сил для двух одновременных наступлений на западе.
«Когда союзники остановили наше наступление в Арденнах, – сказал Лингнер, – стало ясно, что несколько союзных дивизий были заранее посланы на север на помощь американцам. Тогда мы решили провести атаку на позиции, в слабости которых были уверены. Цели этого наступления были весьма ограниченными; как я понимаю, оно основывалось на теории, по которой атака – лучшее средство обороны. Мы недооценили численность союзных войск в Сааре и очень удивились числу противостоящих нам дивизий. В результате успех операции был незначительным».
Итак, к концу января предложенное Штудентом наступление через Маас не состоялось, войска в Арденнах отошли на прежние рубежи, Страсбург остался в руках союзников, а кольмарский «котел» западнее Рейна был уничтожен. Стало ясно, что немецкие планы наступления зимой 1944/45 года под серьезной угрозой. В декабре и январе немцы потеряли ПО тысяч человек только военнопленными, что взвинтило цифру военнопленных со дня «Д» до 800 тысяч. Вместе с убитыми и тяжелоранеными вермахт потерял на западе полтора миллиона человек менее чем за восемь месяцев.
Однако беды поджидали немцев не только на западе. Красная армия могла похвастаться по меньшей мере еще полутора миллионами пленных, раненых и убитых немцев на востоке. За один год Третий рейх потерял более трех миллионов человек.
Первые недели нового года не обещали сокращения этого страшного истощения немецких человеческих ресурсов. Мало того что неудачное арденнское наступление продолжало собирать ежедневную дань тысячами человеческих душ, 12 января 1945 года советские войска нанесли один из своих самых мощных и тщательно разработанных ударов. В Польше и Восточной Пруссии маршалы Конев, Жуков и Рокоссовский одновременно пробили бреши в обороне ста пятидесяти ослабленных немецких дивизий и быстро расширили фронт прорыва до 250 миль. Через неделю пали Радом, Варшава, Лодзь и Краков в Польше, а восточнопрусские крепости Тильзит, Инстербург и Танненберг сдались к 21 января. К концу месяца стремительно наступавшие советские армии подошли к восточному берегу Одера близ Бреслау. С захватом 28 января Глейвица и Катовице угольные, стальные и нефтяные ресурсы Верхней Силезии были окончательно потеряны для скрипящей немецкой военной машины. Только разбомбленные заводы Рура еще снабжали выдыхающиеся гитлеровские армии. Но их было явно недостаточно.
Потери немцев на востоке были не только географическими и индустриальными. Список ошеломлял. 24 января командование Красной армии объявило, что за двенадцать дней их наступления немцы потеряли 200 тысяч убитыми и 75 тысяч военнопленными. Интересный факт: в то время как на западе число военнопленных всегда превышало число убитых и тяжелораненых немцев в два-три раза, на востоке количество убитых часто превышало число взятых в плен живыми, как минимум, в два раза. Объяснить эту разницу можно более личным и более ожесточенным характером боев на Восточном фронте. Немецкие солдаты проявляли большую волю к сопротивлению, а советские солдаты мало утруждали себя такими мелочами, как пленение врага.
В начале года случилось событие, всполошившее союзную разведку. Оказалось, что второразрядная 711-я пехотная дивизия, в последнее время дислоцированная в Голландии, воюет с Красной армией в Венгрии. Это были чрезвычайно важные новости, поскольку впервые с момента высадки союзников в Нормандии формирование масштаба дивизии было переброшено с запада на восток. Сразу стало ясно, что этим переброска не ограничится. И точно. К концу первой недели февраля не менее семи бронетанковых и три пехотные дивизии двигались из пекла запада в мясорубку востока. В этом караване оказались и танковые дивизии СС из 6-й танковой армии СС Зеппа Дитриха, отправленные из Арденн защищать подступы к Вене.