Читать интересную книгу За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР? - Арсен Мартиросян

И вдруг его охватывает необъяснимая страсть к Гитлеру. Да такая, что на той стадии становления будущего фюрера — это можно смело говорить — Путци открыто покровительствовал ему: ввел в лучшие мюнхенские салоны, сквозь пальцы смотрел на смахивавшие на флирт поползновения Гитлера к своей жене и сестре Эрне (тоже красавица) и даже профинансировал покупку оборудования для печатного органа нацистской партии газеты «Фолькишер беобахтер», выделив на это тысячу долларов. Сказать просто тысячу долларов — значит ничего не сказать. Даже если и указать, что по забвению с нынешним, тот доллар был раз в двадцать сильней. В условиях, подчеркиваю, царившей тогда в Германии астрономической инфляции такая щедрота в тысячу долларов безвозмездно означала примерно то же, что в наше время безвозмездная помощь в размере примерно миллиарда долларов! Конечно, полностью безвозмездно не вышло, поэтому как и не предполагалось по определению — Путци стал шефом пресс-службы Национал-социалистической рабочей партии Гитлера! Это было идеальнейшее место как для овладения всеми интересовавшими соответствующие закулисные силы США секретами нацистского движения, так и для их своевременной передачи кому следует, поскольку возможности для официальных контактов с представителями зарубежной прессы и дипломатических кругов у него на этом посту были просто неограниченные. А вот предавать-то следовало не кому-нибудь, а заместителю военного атташе посольства США в Германии, капитану Трумэну Смиту. Именно он с подачи личного друга Путци по Гарварду — советника того же посольства Р. Роббинса (того самого, что еще в 1917 г. «помогал» Троцкому и К°) — в 1921 г. познакомил Малыша с нацистами!

Впоследствии Путци нес совершеннейшую околесицу насчет своего знакомства с Т. Смитом, уверяя всех, что-де он, Малыш, нужен был американскому военному разведчику для того, чтобы свести его с военными кругами Баварии! Хоть Путци и имел отношение к нацистской пропаганде, но врать, как колченогий Геббельс, явно не умел. Без году неделю назад возвратившийся после шестнадцатилетнего отсутствия в «страну предков», некогда «горячий патриот» Германии сам еще толком не знал не только, где какие круги имеются, но и даже названия улиц в ближайшем от дома квартале Мюнхена. И вот именно он должен был вводить заместителя военного атташе посольства США — страны — победительницы в Первой мировой войне — в военные круги Баварии?! Зачем, когда тот по своему положению и так официально был представлен этим кругам?! Такова обязанность военных атташе. Да и какое значение могли иметь военные круги Баварии — одной из земель разгромленной и униженной Германии?! Если, конечно, не учитывать открыто проявивших себя «Германенорден» и «Общество Туле». Вплоть до марта 1937 г. Эрнст Ханфштенгль был рядом с Гитлером и вместе с ним прошел весь путь становления нацизма в Германии. В марте 1937 г. куда более влиятельный друг и однокурсник «Хэнфи» — так его прозвали еще в Гарварде — президент Соединенных Штатов Америки Франклин Делано Рузвельт в срочном порядке отозвал его из Германии. По причине колоссальной угрозы провала в связи с предстоявшей, а это уже и за океаном было ясно как божий день, ликвидацией в СССР заговора Тухачевского! Потому как с Э. Ханфштенглем через подставных людей контактировали также Тухачевский и Уборевич (этот и вовсе лично контактировал). Дело в том, что именно через Путци советские заговорщики передали германскому генералитету разработанный ими по требованию Троцкого и самих тевтонов «План поражения СССР в войне с Германией». Уже после ликвидации руководящего ядра заговора Тухачевского общий однокурсник как Путци, так и Рузвельта, один из ближайших друзей последнего — посол США в СССР Джозеф Дэвис — направил в Белый дом сюжетную шифротелеграмму № 457 от 28 июня 1937 г., в которой говорилось: «…в то время как внешний мир благодаря печати верит, что nроцесс — это фабрикации… — мы знаем, что это не так. Что касается дела Тухачевского — то корсиканская опасность пока что ликвидирована»[243]. Очень умный, проницательный и блестяще информированный посол прекрасно знал, что он пишет в телеграмме своему президенту.

Узнав от разведки о роли Э. Ханфштенгля в заговоре германских и советских генералов и что тот бежал из Германии, Сталин потребовал от разведчиков-нелегалов войти в контакт с Э. Ханфштенглем на территории третьей страны — Швейцарии — и получить от него более подробную информацию о подрывной деятельности Тухачевского и его подельников. К сожалению, исполнение этого указания Сталина было поручено участвовавшим в заговоре военных предателям И. Рейссу и В. Кривицкому, которые под необоснованными предлогами попросту похерили полученное из Москвы задание, а затем и вовсе перебежали на Запад.]

Как видите, британская разведка изначально оказалась на высоте (да и янки не отставали). С самого начала едва ли не под абсолютный контроль она взяла весь процесс зарождения, становления и развития германо-советского сотрудничества в военной сфере. В том числе, естественно, перспективы его перерождения в грозящий высшим имперским интересам Великобритании военно-геополитический заговор советских военных, причем в кооперации не только с германскими генералами, но и, как увидим из дальнейшего расследования, в союзе с милитаристски настроенными японскими евразийцами.

Через 21 год Карл Хаусхофер не случайно особо подчеркнул, что «ухватывание нити контактов напрямую было связано с тем, что именно немцы должны были взять на себя миссию «сблизить политические интересы японцев и русских в поисках благоразумного пограничного урегулирования и через него обеспечить свободный тыл на других направлениях политической деятельности». По сути дела, в этих словах вся квинтэссенция будущего военно-геополитического заговора по оси Берлин — Москва — Токио, хотя сами эти слова были написаны спустя три года после ликвидации заговора Тухачевского. Однако британская разведка увидела эту мрачную для Великобритании перспективу уже в самом факте участия Хаусхофера в ночных бдениях с Радеком. И именно поэтому она и не успокоилась до тех пор, пока не довела дело до логической, с ее точки зрения, кровавой трагедии 1937 г., использовав факт ликвидации заговора как непосредственный пролог к Мюнхенскому сговору с Гитлером.

По словам К. Хаусхофера, настоящая «игра» началась не позднее 8 мая 1919 г. Дело в том, что накануне, 7 мая, министру иностранных дел только что созданной Веймарской республики графу Ульриху фон Брокдорф-Ранцау был вручен полный текст Версальского «мирного» договора. По нему, как подчеркивал советский историк Е. В. Тарле, Германия превращалась из субъекта, могущего заявить и поддержать силой свою волю, в объект, в пассивное политическое существо… Суверенитет Германии ограничивался в самом важном пункте: Германия отныне в самом существовании своем не обеспечивалась своими силами, а только соглашениями и условиями, зависевшими от воли других держав». Это и был непосредственный пролог-импульс к резкой интенсификации тайных переговоров с Радеком. Именно с этого момента в интенсивный режим вошла работа «высоких умов», которых с германской стороны в первую очередь представляли:

1. Ульрих Карл Христиан фон Брокдорф-Ранцау (1869 — 1929), граф, профессиональный германский дипломат, специалист по тайной дипломатии — именно на него замыкались все основные связи интриги Германии с Лениным и К°. На дипломатической службе с 1894 г., в 1897 — 1901 гг. — секретарь германского посольства в Петербурге, затем в Вене, в 1901 — 1909 гг. — советник миссии в Гааге (Нидерланды), затем советник германского посольства в Вене. В 1909 — 1912 гг. — генеральный консул в Будапеште (Венгрия тогда входила в состав Австро-Венгерской империи). С 1912 по 1918 г. — германский посланник в Копенгагене (Дания), откуда руководил основной работой по использованию Ленина и К° в подрывных антироссийских целях. С конца декабря 1918 г. исполняющий обязанности министра иностранных дел Германии, а с 12 февраля по 20 июня 1919 г. — министр иностранных дел Веймарской республики. В этом качестве Брокдорф-Ранцау возглавлял германскую делегацию на Парижской мирной конференции. Жесткий противник Версальского «мира», условия которого пытался оспорить как глава германской делегации.

В связи с этим и вследствие того, что все без исключения выдвинутые им в специальной записке контрпредложения по некоторому смягчению условий договора были с порога отклонены участниками конференции, за 8 дней до подписания текста договора Брокдорф-Ранцау демонстративно покинул конференцию и подал в отставку с поста министра. Тем самым он пытался затянуть подписание крайне невыгодного для Германии договора, но одновременно же развязать себе руки в переговорах с Радеком, с которым был знаком еще с военных времен. С 1922 по 1929 г. Брокдорф-Ранцау был первым послом Веймарской республики в СССР. Психически не вполне нормальный человек, отъявленный алкоголик, гомосексуалист — и тем и другим занимался на пару с наркомом иностранных дел СССР Г. В. Чичериным, в основном по ночам. На пару же ежегодно и лечились в Германии. Ни то, ни другое, ни третье (кстати говоря, и у Чичерина с головой тоже не все было в порядке) не было секретом ни для Ленина, ни для Сталина, ни для ОГПУ, ни для германской разведки, и вообще для кого бы то ни было[244]. А уж о невероятном пьянстве Брокдорф-Ранцау и вовсе ходили фантастические легенды в дипломатическом корпусе Москвы. Совершенно неуместно считается, что Брокдорф-Ранцау был искренним сторонником советско-германского сотрудничества, чему якобы содействовал, находясь на посту посла. Реальность же такова, что вплоть до самой смерти от безудержного пьянства он никогда не был искренним сторонником такого сотрудничества. В одном из перехваченных советской разведкой секретных писем — от 8 июля 1926 г. — на имя президента Германии фельдмаршала Гинденбурга Брокдорф-Ранцау прямо указывал, что так называемые «хорошие отношения Германии с СССР изначально были браком по принуждению, а о браке по любви не может быть и речи», в связи с чем всякие чрезмерные надежды, связываемые с германо-советскими отношениями он откровенно считал «ошибочными и опасными». Более того, в этом же письме он указал, что «отношения с СССР должны были из тактических соображений до известной степени основываться на блефе, т. е. полезно создавать впечатление большей близости с Россией, чем есть на самом деле».