Попробуйте вообразить схватку на ножах в воздухонепроницаемой телефонной будке, много тяжелого дыхания и усилий, но долго это не продлится.
Так или иначе, долго это не продлится.
В этом и был их план, конечно. Без магии я был просто обычным парнем с пистолетом, тогда как Никодимус все еще был почти неукротимым двигателем разрушения.
Мои шаги чуть замедлились.
При таких обстоятельствах, надо быть немного сумасшедшим, чтобы ввязываться в это. То есть, я, в общем, выбираю состязание в клетке с кучей демонов, и для того, чтобы выиграть, надо действовать очень быстро, или ничего вообще не получится. Не настолько внушителен мой уровень, чтобы противостоять динарианцам, даже если бы мои способности ничто не ограничивало.
Я сделал некоторые прикидки в уме. Если символ, который они применяют здесь, приблизительно того же размера, что и вокруг дома Марконе, то центр пентаграммы охватит только сам Океанарий непосредственно. Если Мёрфи и другие остались там, у входа, вероятно, они будут в безопасности. Более того, если они остались, где были, у них не будет никакой возможности войти в Океанарий.
Это означало, что здесь будем только я и Ива, и возможно Кинкейд, – против Никодимуса, Тессы, и любого динарианца, которого они могли привлечь. Это было неравное положение. В самом деле, очень неравное положение. Смехотворно неравное положение, вот что я вам скажу. Если бы измерить их в астрономических единицах, получилось бы то, что называется нехорошая ставка.
Так стоит ли туда входить.
Но если я не войду, то Ива и Кинкейд останутся одни против всех. Конечно, в смертельном бизнесе Кинкейд был одним из самых смертельных, он держался на верху рейтинга в течение многих столетий – но здесь он будет один. Да, конечно, у Ивы есть обширные знания, но как только она будет отключена и израсходует доступную магию, единственное, что она сможет сделать со всеми этими знаниями, – это подсчитать уменьшение шансов на спасение.
Все это время каждый волос на моем теле пытался встать дыбом, и я знал, что это пробуждалась пентаграмма. Еще несколько мгновений, и она войдет в полную силу.
Я думаю, в конце концов все сводилось к единственному вопросу: способен ли я уйти, зная, что маленький ребенок остается в опасности.
Я уже встал на эту дорогу: не войти было бы еще хуже.
Я подбежал к Океанатию и увидел, что воздух в зале у входа дрожит, как горячий воздух над костром.
Думай головой, Гарри. Я начал набирать силу. Если у меня не будет возможности набрать силу там, когда пентаграмма отрежет нас от мира, значит, нужно принести ее с собой.
Обычно я собираю силу только, когда готов тут же ее использовать, направляя энергию в заклинание. На сей раз я набрал ее, никуда не освобождая, и она чувствовалась, как давление позади глаз. Моя температура тела подскочила по крайней мере на четыре или пять градусов, и мои мышцы и кости кричали от внезапной боли, в то время как в поле зрения мерцали красные и черные пятна. При каждом моем движении потрескивало статическое электричество, ярко-зеленое и мучительно острое. Моя голова трещала, как с худшего новогоднего похмелья, какое я когда-либо имел, а легкие чувствовали, что воздух превратился в кислоту. Я сконцентрировался на том, чтобы прочно держаться на ногах и двигаться. Один шаг за один раз.
Я проскочил через вход в Океанарий, ощутив вибрацию, когда пробегал прямо через завесу, и почти налетел на в демоническую фигуру, присевшую на полу. Я остановился, и мы удивленно уставились на друг друга.
Динарианец был в основном гуманоидного вида, изможденная фигура, почти скелет, обтянутый серой кожей. Костяные шпоры выступали из каждого его сустава, немного изогнутые и злобно резкие. Сальные, длинные волосы свешивались с его узловатого черепа на тощие плечи, и две пары глаз, одна очень человеческого коричневого цвета и одна пылающего демонического зеленого, были широко раскрыты и пристальны.
Он присел среди вещей, приготовленных для колдовства, таких, как свеча, меловой круг на полу, чаша, сделанная из черепа и заполненная водой, и на плече у него была тяжелая холщевая сумка. Когда я влетел туда, он одной рукой копался в сумке, как будто что-то доставая из нее.
К счастью для меня, мой ум был в движении. А его был запутан в колдовстве, которое он творил, и ему требовалось время, чтобы среагировать на мое появление
Ну, и я пнул его в лицо.
Он опрокинулся, и кусок сломанного зуба вылетел на пол. Я не знал, что он конкретно делает, но не хотел, чтобы он закончил это. Я сломал его круг, и пересек его своим телом, развязывая рябь случайных и распространяемых энергий, у которых больше не будет шанса соединиться во что-то более последовательное. Я зашвырнул его чашу-череп в один из огромных соседних резервуаров, и, подняв посох и указав одним концом его на ошеломленного динарианца, прорычал: “Forzare!”
Часть того жгучего шторма власти, который я сдерживал, вылетела из моего тела через жезл, метнула в динарианца невидимое пушечное ядро, окруженное облаком статической разрядки. Это было больше силы, чем я хотел отпустить. Если б она поразила его, он бы улетел на середину озера Мичиган.
Но в то время как смертные глаза динарианца все еще оставались пустыми от удивления и шока, зеленые ярко запылали гневом. Колючий динарианец поднял свою левую руку в широком жесте, сделал слегка колеблющееся движение пальцами, таща руку ко рту, и …
… и он проглотил мое колдовство.
Он проглотил его. И затем изможденное, скелетное лицо раздвинулось в зубастой улыбке.
– Это, – пробормотал я, – невероятно несправедливо.
Я поднял свою левую руку, присел так же, как динарианец, и порвал вращающееся облако черных нитей, которые летели в меня, кружась в воздухе множеством крошечных, растущих дуг. Я поднял щит, и фактически ни одна из них на меня не упала – они все упали вокруг почти идеальным кругом.
И мгновение спустя мой щит задергался и упал. У меня все еще была энергия для него – я не был отключен. Но так или иначе фантастическое колдовство динарианца разрушило силу, когда она оставила мое тело. Я попытался бросить другую порцию силы в него, и добился только того, что почувствовал себя в высшей степени глупо, махая посохом вокруг с нулевым эффектом.
– Помехи, – сказал динарианец со странным акцентом. – Всегда помехи.
Его левая рука вернулась к поискам в сумке, и его смертные глаза возвратились к рассеянным остаткам колдовства, очевидно игнорируя мое существование. Зеленые глаза, тем не менее, оставались сосредоточенными на мне и вокруг указательного пальца его поднятой правой руки внезапно собралась темнота.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});