Девочка-Богомол вылезла на бетон и исчезла из моего вида. Послышался чирикающий, похожий на обезьяний звук откуда-то в этом обширном помещении, но кроме него все оставалось тихим.
Я, как призрак, двинулся дальше, напряженно вслушиваясь. Где была драма? Где были взрывы, воющие крики, и прочий оглушительный саундтрек? Это была какая-то жуткая игра в прятки.
Которые, как я внезапно понял, должно быть, были противостратегией Архива. Огромный символ затрачивал слишком много энергии, чтобы можно было поддерживать его работу долгое время. Если Архив смогла бы просто остаться скрытой от ее врагов, пока символ не завершит свою работу, это бы решило всю проблему. И не было никакой надобности тратить ее драгоценную доступную энергию в усилии защититься – если она могла остаться спокойной и сосредоточиться на том, чтобы поддерживать завесу, и все. Это вынудило бы динарианцев охотиться за Ивой, напрягать силы в попытках проникнуть через ее завесу, а пока они были так сильно заняты, Кинкейд убивал бы их одного за другим. Это была чертовски умная противотактика.
На далекой стороне комнаты один из динарианцев начал кричать, это был вопль муки. Мои глаза метнулись туда, где был Кинкейд. Его там уже не было. Веревка теперь свисала по листве ниже того места, где он был, но он оставил позицию после того, как убрал еще одного врага.
Я усмехнулся. Прекрасно. Если это такая игра, я тоже могу играть. Готов я или нет, надо идти.
Я двинулся через папоротники, поворачивая к трибунам, и тут услышал разговор.
– Где она? – потребовал тяжелый мужской голос.
Я не мог понять, откуда идут голоса среди этой поддельной дикой местности, пока не огляделся. Свет и тени играли в комнате и, видимо, специально для меня создали отражающую поверхность на одной из стеклянных панелей на потолке. Трое динарианцев собрались на трибуне. Тот, который говорил, в основном был похож на большую гориллу, если не считать рожки, как у козы, и тяжелые когти.
– Заткнись, Магог, – зарычала Девочка-Богомол. – Я не могу думать, когда ты тут болтаешь своим глупым языком.
– У нас мало времени, – прорычал Магог.
– Она знает это, – сказал третий динарианец. Я узнал его, он выглядел, как женщина, за исключением ног с вывернутыми назад суставами и заканчивающихся когтями пантеры, яркой красной кожи, и массы металлических, в десять футов длиной лезвий вместо волос. Дейдра, дорогая дочь Никодимуса. Она повернулась к Тессе. – Но Магог прав, Мать. По запаху мы ее не найдем. – Она держала маленький розовый носок. – Обрывки одежды с ее запахом на них были рассеяны повсюду.
– Это – работа Адского пса, – Магог сплюнул, зеленые глаза его ярко пылали над унылыми коричневыми. – Он боролся с нами прежде.
– Он охотится на нас, – сказала Дейдра, – пока она вынуждает нас сосредоточиться на том, чтобы проникнуть через завесу. Они слишком хорошо работают вместе. Он убил двоих из нас. Троих, если считать Урумвиэля.
Тесса подкинула серебряную монету на ладони.
– Сосуд Урумвиэля, возможно, было убит его собственным дебилизмом, – сказала она. Ее насекомые глаза, казалось, сузились. – Или возможно чародею удалось вернуться прежде, чем Знак был поднят.
– Ты думаешь, что этот патетический алкоголик перехитрил Отца? – сказала Дейдра с презрением.
Я ощетинился.
– Ему не нужно было кого-то перехитрить, ты, дура, – сказала Тесса. – Ему нужно было только бежать быстрее. И это объяснило бы, почему Колючий Намшиэль еще не появился.
Да. Если Колючка когда-нибудь проснется, то не Дрезден в этом виноват. Заткни его себе в глотку и покури, Диди.
– Волшебник – ничто, – зарычал Магог. – Если мы не найдем девчонку, причем очень быстро, все прочее не будет иметь значения для нас.
Тесса ухватилась пальцами и еще раз сделала ту отвратительную штуку, когда рот богомола открылся, и появилась голова симпатичной молодой девушки.
– Конечно, – сказала она, глядя на Дейдру. – Я должна была подумать об этом раньше.
Дейдра наклонила свою голову. Лезвия губительно зашептались против друг друга при этом жесте.
– О чем?
– Вся сила этого плана состоит в нападении на ребенка, не на Архив, – сказала Тесса со своей порочной улыбкой. – Наплюйте на девчонку. Принесите мне Адского пса.
Глава 32
Мне понадобилась примерно секунда, чтобы понять то, что Сука-Богомол имела в виду, и еще полсекунды, чтобы возненавидеть ее за это.
У Ивы не было семьи. У нее даже имени не было, пока я не дал его ей. Она была просто “Архивом.” Что она имела, это мир власти, ответственности, знания и опасности – и Кинкейд. Если бы Архив знала, что надлежащее решение будет состоять в том, чтобы позволить Кинкейду умереть, чтобы защитить неприкосновенность Архива, она не могла бы принять такое решение со своим обычным спокойствием. Кинкейд был для нее нечто по смыслу самое близкое к семье. Она не позволила бы им причинить ему боль. Она не могла.
Проклятые мерзавцы, взять одиночество маленькой девочки и использовать это против нее.
Грандиозные планы принести гибель и темноту, конечно, страшны, но они по крайней мере имеют то преимущество, что они безличны. Это же было простым, просчитанным, жестоким преступным намерением, заранее нацеленным на ребенка – ребенка! – и это совершенно взбесило меня.
Дейдра была ближе всех. Чудненько.
Я выступил из папоротников, ухватил покрепче свой посох и, отпустив часть силы, которую я мучительно сдерживал, прорычал, “Ventas servitas!”
Взрыв ветра ударил в Дейдру, сорвал ее с трибуны и метнул над бассейном, как дротик из детского воздушного ружья. Я бросил ее в самую близкую секцию луча пентаграммы, но как только она оторвалась от земли, то подобные змеям ленты ее волос развернулись, как изодранный парашют и стали биться в воздухе, замедляя ее и изменяя ее курс.
Мне некогда было наблюдать, где она приземлится. Магог обернулся прежде, чем ноги Дейдры удалились от трибуны на ярд, и рванулся одним из тех диагональных обезьяньих атакующих движений, несясь по трибуне как легко, как по земле. Я тут что-то сказал о быстрой реакции. Время реакции Магога было нулевым, а может даже немного меньше. Он весил, должно быть, семь или восемь сотен фунтов, и покрыл сорок футов между нами в течение нескольких секунд, невероятно ускоряясь.
Конечно, быстрая реакция – не всегда то же самое, что реакция разумная. Было похоже, что Магог привык быть неостанавливаемой силой.
Я поднял свой защитный браслет, посылая через него мою волю, собирая большую часть болезненного груза силы, еще остававшейся ко мне, в барьер, который возник между нами. Я крикнул без слов, мой голос казался тонким и напряженным по сравнению с ревом, который издавал Магог. Обычно мой щит проявляется как мерцающий купол смешанного синего и серебряного света.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});