У " располагалась сферическая кабина, полностью сделанная из прозрачного акрилового термопластика, похожая на голову пассажира в его шейном кресле. Субмарина была такой крошечной - всего тринадцать футов в длину и девять в ширину, - что казалось, будто Конго может просто поднять ее и швырнуть через весь ангар. Теперь он смотрел на нее с сомнением и разочарованием, запечатлевшимися на его лице. “И это все?- спросил он. - Чертова желтая субмарина? Это и есть наше секретное оружие?”
Торрес рассмеялся. - "Лучше поверь мне. Этот ребенок может спуститься на глубину до тысячи метров - это три тысячи триста футов. Она может работать под водой в течение двенадцати часов без остановки. К тому времени, как мы закончим с ней работать, она будет более чем способна сделать именно то, о чем вы меня просили. Так что поздоровайся со своей маленькой подружкой, Джонни К., и не волнуйся, она выдержит очень большой удар».
***
Кросс сел и весело принялся за классический английский ланч, запивая его очень крепким чилийским Каберне Совиньон. Паркерами оказались Майк, остроумный, самоуничижительный, но явно блестящий адвокат, и Каро, его жена - куратор по искусству. Они планировали отправиться на сафари в Африку, чтобы отпраздновать пятую годовщину своей свадьбы, и с радостью обнаружили, что Гектор был не только кладезем информации на эту тему, но и полноправным воином Масаи. Потом Женя с обаянием и умом специализировалась на бесконечных вопросах о жизни в России и ее странной и часто пугающей внешней политике.
Собравшиеся оживились теплом, смехом и чувством расслабленной, повседневной семейной жизни, когда один из родителей, включая Гектора—должен был опуститься на колени, чтобы справиться со своим ребенком, или сидеть за столом с младенцем на коленях, держа пухлые маленькие руки подальше от ножек бокалов. Кроссу вдруг пришло в голову, что он никогда по-настоящему не знал такого рода нормальности. Большую часть своей взрослой жизни он был либо солдатом, либо боссом охранной фирмы. Всю свою трудовую жизнь он провел в бараках и столовых, почти не уделяя внимания домашним удобствам.
Затем он встретил Хейзел Бэннок, был вырван из своего спартанского существования и погрузился в жизнь супербогачей, со всеми вытекающими отсюда частными самолетами, личными слугами и огромными домами. Но дело было в том, что ростбиф Пэдди, доставлявшийся прямо из местного супермаркета, на вкус ничем не уступал тому, что ему подавали в величественном доме герцога, а вино - которое стоило тридцать пять фунтов за полцены от торговцев выпивкой по сниженной цене - исчезло так же быстро, как Шато Лафит в сто раз дороже.
Кросс мог сказать, что Женя тоже была в восторге. Все деньги мира не компенсировали ей того, что у нее был жестокий отец, но здесь, в этом нормальном, повседневном мире, она казалась полностью расслабленной, кипящей весельем и смехом. Отношения между ней и Настей становились все более глубокими на его глазах: две сестры, потерявшие друг друга на столько лет, ткали связь, которая делала их обоих счастливее. Теперь Каро Паркер болтала о ледовом катке, который каждую зиму возводили во дворе Сомерсет-хауса, на берегу Темзы, всего в двух шагах от "Савоя", и говорила, как ей хочется туда съездить, но разве Чарли еще слишком мал для этого, когда ему нет еще и трех лет?
- Слишком мал? - В ужасе запротестовала Настя. - “В России дети катаются на коньках еще до того, как научатся ходить. Если бы мать дождалась, пока ее сыну исполнится три года, прежде чем положить его на лед, все остальные матери сказали бы: "Почему ты так жестока со своим малышом?’”
“Пойдем кататься прямо сейчас! - Воскликнула Женя. - Давай, Настя, покажем этим англичанам, как русский может кататься!”
“Да будет Вам известно, что я не англичанин, а ирландец, - сказал Пэдди с насмешливым достоинством.
“И я не британец, а кениец." - Кросс принял наполеоновскую позу неповиновения. Тогда ему впервые пришло в голову, что, хотя он был великолепным стрелком, сильным бегуном и пловцом, мастером нескольких боевых искусств, который мог свободно падать с парашютом, кататься на лыжах, взбираться на горы и выживать практически в любой среде на земле, он никогда в своей жизни не катался на коньках. Кенийские дети, выросшие в африканской саванне, обычно так не поступали. Через секунду он понял еще кое-что: ему не хотелось выставлять себя дураком перед Евгенией Вороновой.
Черт возьми, парень, не будь смешным, сказал себе Гектор. Девочке еще нет двадцати пяти, а ты уже почти годишься ей в отцы. В ее глазах ты уже старик.
Он подумал о Бобби Франклин. Она была великолепна, умна и полностью соответствовала своему возрасту. Но ее здесь не было, а Женя была, и вдруг Пэдди по телефону заказал такси, а Кросс собрал все огромное количество вещей, которые Нэнни Хепворт считала необходимыми, прежде чем позволить Кэтрин выйти из дома.
“Я бегал по Брекон-Биконс с пачками полегче этой, - бормотал себе под нос Кросс, запихивая очередную мягкую игрушку в раздутую детскую сумку, а Женя умоляла его сесть рядом с ней в кабину, - чтобы я мог больше времени проводить с малышкой Екатериной - моей царицей Екатериной Великой!” И вот они уже несутся по Западному Лондону, на улицах которого уже темнело, хотя было всего пять часов пополудни, высаживают ребенка на Кросс Роадс, где его ждет Бонни Хепворт, чтобы отправить ее в ванную, а потом вдвоем направляются в Сомерсет-Хаус.
Ни один из них не сказал много. Женя был слишком занята, глядя на сверкающие витрины магазинов и рождественские украшения, и Кросс был совершенно доволен, просто наблюдая за ней. Когда они добрались до Сомерсет-хауса, Майк Паркер уже ждал их, сжимая в кулаке пачку билетов и приговаривая: - "Обычно вам приходится заказывать билеты на несколько недель вперед, но у них было несколько свободных мест для следующего сеанса. Все остальные надевают коньки, даже Чарли!" - добавил он, ведя их в кабину, где были выданы коньки.
Женя схватила его за руку и пошла искать Настю, с которой она вскоре уже вовсю беседовала, болтая по-русски со скоростью миллиона миль в час и заговорщически хихикая через равные промежутки времени.
- А у тебя это хорошо получается, босс? - Нервно спросил о'Куинн, когда они вдвоем зашнуровывали ботинки.
“Не знаю, старина, - беззаботно ответил Кросс. “Никогда в жизни я этого не