него была такая возможность, но бо́льшую часть времени мы едва сводили концы с концами. Что же до того, чтобы тащиться за пятьсот миль, чтобы навестить Гэвина, – об этом не могло быть и речи.
[ДЖОСЛИН]
Это означало, что Гэвин практически не видится с ними, однако он знал, как им тяжело, – знал, что его семья стала такой же жертвой Придорожного Насильника, как и он сам, как и те женщины. И это делало то, что он считал ужасной несправедливостью, еще более невыносимым.
Потому что его позиция не изменилась: он не нападал на тех женщин, а человек, который совершил нападения, все еще на свободе. Он до сих пор считает, что расследование, проведенное полицией долины Темзы, было в корне ошибочным, хотя сейчас он уже не употребляет такие слова, как «подстава» и «подделка». Он стал старше и мудрее, его оценки более взвешенные (такое произойдет с любым после восемнадцати лет в тюрьме). Однако, независимо от того, было ли это халтурой или заговором, результат все равно тот же. Лучшие свои годы он провел в тюрьме за преступления, которых не совершал.
Я Джослин Найсмит, и я являюсь сооснователем «Всей правды», некоммерческой организации, которая борется за предотвращение ошибок в судопроизводстве. Это «Восстановление справедливости, серия 3: Придорожный Насильник освобожден?».
Глава шестая: УДО
[МУЗЫКАЛЬНАЯ ТЕМА – КАВЕР-ВЕРСИЯ ААРОНА НЕВИЛЛА «Я ОБРЕТУ СВОБОДУ»]
[ДЖОСЛИН]
Я намерена начать этот эпизод с признания. В первый раз, когда Гэвин и его адвокаты обратились ко «Всей правде» с просьбой взяться за его дело, мы им отказали. И во второй раз тоже. Но потом дело снова попало в заголовки, и все изменилось.
В начале этого года, когда Гэвин все еще находился в тюрьме Уондзворт, в Оксфорде случились два страшных нападения на женщин. Эти нападения имели поразительное и ужасающее сходство с теми, в которых был обвинен Гэвин. Был ли это подражатель или нападения – дело рук настоящего Придорожного Насильника?
Именно тогда адвокат Гэвина Джереми Питерс и связался с нами – и сразу стало ясно, что дело заслуживает нашего внимания.
[ДЖЕРЕМИ ПИТЕРС]
Обвинительный приговор Гэвину был в 2002 году пересмотрен Комиссией по пересмотру уголовных дел, но они отказались отправлять его назад в Апелляционный суд. Он вел себя образцово, но так и не признал свою вину, и это препятствовало получению УДО, хотя он имел на него право уже после пятнадцати лет заключения. Так что к началу 2018 года мы испробовали все варианты.
[ДЖОСЛИН]
Тот факт, что Гэвин всегда настаивал на своей невиновности, несмотря на то что это работало против него, вероятно, был единственным и самым важным при нашем обсуждении этого дела. Приняв решение, мы сделали то, что делаем всегда: отправились в самое начало и изучили все расследование. Заявления, результаты экспертизы, показания свидетелей. Как полиция собирала информацию, какие доказательства были представлены присяжным в суде.
И – что самое важное – доказательства, которых присяжные вообще не видели. Потому что в этом деле есть элемент, который делает его уникальным для нашего опыта, и состоит он в том, что у одного из ведущих следователей впоследствии завязались отношения – которые закончились свадьбой – с одной из жертв. Причем она была не просто жертвой, а той самой жертвой. Женщиной, чье вмешательство привело полицию к первой и единственной улике, окончательно связавшей Гэвина Пэрри с преступлениями: к ее волоскам, найденным в его гараже. К тем самым волоскам, которые, как всегда считал Гэвин Пэрри, ему подбросили. И вполне вероятно, с ведома Адама Фаули; и даже – возможно – по его наущению.
[ДЖЕРЕМИ]
Последовавшая свадьба Фаули должна была бы сама по себе стать основанием для апелляции, но оба под присягой дали показания КПУД[75] о том, что их отношения начались только после окончания суда, и это было подтверждено свидетелями, в том числе его старшими офицерами и партнерами из ее юридической фирмы. У КПУД не было иного выбора, как принять это.
[ДЖОСЛИН]
Как бы сильно нас ни смущала вероятность того, что оба Фаули вступили в сговор, чтобы подбросить улики против Гэвина, мы знали, что доказать это будет практически невозможно. Поэтому направили наше внимание в другую сторону – на то, что происходило на более ранних этапах расследования.
И когда мы сделали это, сразу стало ясно, что дело полиции долины Темзы против Гэвина Пэрри – это то, что мы называем «материалы Франкенштейна». Как ни печально, мы сталкиваемся с этим слишком часто в судебных преследованиях, которые заканчиваются судебной ошибкой – с делами, построенными на обрывках косвенных улик, которые потом складываются в нечто чудовищное, но на поверку оказываются «сфабрикованными».
Полиция утверждала, что Гэвин Пэрри был злым, вспыльчивым и злопамятным. Что он считал себя обиженным жизнью и женщинами после того, как сначала его отвергла жена, а потом – Джулия, его девушка в Коули. По сути, они дошли до того, что предположили, что именно второй отказ, со стороны Джулии, и стал триггером для первого нападения на Эрин Поуп (они даже утверждали, что Эрин внешне походила на Джулию, и представляли в суде фотографии, чтобы доказать это).
Они также ссылались на экстремальный характер порнографии, найденной в гараже Гэвина, который никогда не отрицал, что эта порнография принадлежит ему. Но использование порнографии – пусть и экстремального характера – не делает человека насильником.
Они особо подчеркивали тот факт, что у Гэвина не было постоянной работы, в результате чего он имел достаточно времени и маневренности, чтобы выслеживать жертвы и выбирать места для нападения.
Они также указывали на то, что в его распоряжении имелся собственный минивэн, а также он имел возможность пользоваться машиной брата Бобби. Бобби был штукатуром, поэтому в его машине оставались следы сульфата кальция.
По их глубокому убеждению, у них все складывалось.
Но это не означает, что все было правдой.
Мы плотно работали с адвокатами Гэвина, анализируя это дело, которое в рамках его рассмотрения было передано в Комиссию по условно-досрочному освобождению. Рада сообщить, что нам сопутствовал успех. Гэвина выпустили из тюрьмы Уондзворт 23 мая 2018 года. Но это совсем не означает, что его оправдали. Приговор остается в силе. Он обязан носить электронную метку и соблюдать строгие условия, которые мешают ему вести нормальный образ жизни. В том числе вступать в обычные социальные контакты, что другие люди воспринимают как должное. Когда он вышел из тюрьмы, у него была