– Я не могу сказать. – Женщина покраснела и отвернулась.
– А если я прикажу?
– Нельзя так. – Наталья Борисовна умоляюще посмотрела на него. – Я думала, вы сами догадаетесь, но если не знаете, то я… – она нервно сглотнула и оглянулась на дверь,. – то я лучше хозяйке верну,., – Верните, – сухо сказал Барсуков и снова прошел к столу. Слегка нахмурив брови, окинул секретаршу суровым взглядом. – И передайте, пожалуйста, известной вам особе, что я привык ужинать дома, а не в кабинете. И о здоровье собственного желудка как-нибудь сам позабочусь. – Последние слова прозвучали особенно резко. Секретарша заметно съежилась, торопливо попрощалась и скрылась за дверями кабинета.
Денис озадаченно хмыкнул. Кому ж из милых сельских дам пришло вдруг в голову одарить его заботой? То, что это не Людмила, сомнений у пего не вызывало. Не в ее характере бегать с судками по приемным, да еще окружать это тайной за семью печатями, вступать в сговор с секретаршей, заставлять ее краснеть перед строгим начальством. Он покачал головой. Детские игры какие-то, но почему вдруг серьезная и неприступная Наталья Борисовна решила потакать чьим-то глупостям? Он опустился в кресло и попытался выбросить все посторонние мысли из головы. Но неожиданно для себя поднялся на ноги и стремительно подошел к окну.
Пурга разыгралась не на шутку, но в зыбком свете фонаря над крыльцом райотдела он разглядел фигуры двух спустившихся с крыльца женщин. Пряча лица в высоко поднятые воротники, отворачиваясь от резких порывов ветра и снежных зарядов, они рысцой пробежались до машины. Сергей открыл перед ними заднюю дверцу «Волги», и они резво нырнули в спасительное тепло автомобиля.
Одна из фигур, без сомнения, принадлежала Наталье Борисовне, а вторая – наверняка той самой таинственной благодетельнице, безуспешно пытавшейся накормить его голубцами. Конечно же она ни ростом, ни телосложением никоим образом не напоминала Людмилу Ручейникову. По габаритам неизвестная девица была раза в два крупнее его соседки, даже если сделать скидку на пальто и ночную темноту, Денис вздохнул и отошел от окна, укоряя себя за внезапную слабость: неужто неясно, что непривычно Людмиле первой идти на мировую. Ему вполне хватило недели размышлений, чтобы понять: соседка сделала все, чтобы забыть о его существовании. Говорят, уехала на полмесяца на дальние кордоны, и он подозревал, что не случайно. Славка вчера за шахматами проболтался: сестра буквально наступила на горло Кочеряну, чтобы получить разрешение на поездку, и даже, ко всеобщему удивлению, на поклон к Колывановой сходила. Та соизволила дать ей отпуск без содержания на время школьных каникул.
Денис в который раз за последние дни поймал себя на том, что сидит, тупо уставившись взглядом в стол, нервно крутит в руках карандаш и думает совсем не о том, о чем положено думать начальнику райотдела внутренних дел накануне ответственного совещания в родном министерстве. Он чертыхнулся. Обломки очередного карандаша полетели в корзину для мусора. Денис придвинул к себе стопку бумаг, обхватил голову руками и погрузился в чтение текста завтрашнего выступления. Хотя, несмотря ни на что, парочка пирожков и большая кружка горячего чая были бы сейчас очень и очень кстати…
* * *
Уже более трех часов пробирались они по горелой тайге. Два года тому назад прошел по здешним местам небывалый пал, оставив после себя мрачное кладбище: вековые пихты, покрывавшие окрестные горы, опустили к земле черные, скрюченные страшным жаром остатки ветвей, обгоревшая кора обнажила их стволы, шквальные ветры обломили вершины. Ушел от огня за дальние увалы зверь, улетели немногие уцелевшие птицы, и лишь одинокая желна будоражит тишину тоскливыми криками да изредка вдруг застонет, закряхтит мертвая лесина в последней попытке не поддаться напору шального ветра. Многие деревья упали на землю, образовали завалы, которые приходилось обходить стороной. Это не только удлиняло путь, но и лишало путников какой-либо надежды выйти к жилью до наступления сумерек.
Неохотно пропускала людей мертвая тайга, а день уже заканчивался. За корявыми вершинами бывшего пихтача забагровело небо. Потемнели облака. Посерел снег. С ближайшей вершины подул холодный ветер, взбил у ног сердитую поземку. Пришло время становиться на ночлег.
Забыв про голод и усталость, люди принялись за устройство лагеря: утаптывали снег на поляне, расчищали ее от валежника, таскали дрова, готовили подстилку для спальников. Людской говор, стук топоров, треск разгорающегося костра заглушили на время скрипы и шорохи мертвого леса.
Ужин приготовили на скорую руку: слишком уж вымотал людей этот нелегкий маршрут по горелой тайге. Никто не предполагал, что будет он так долог и труден. Еще утром надеялись, что вечером выйдут к Ентаульскому, но надежды не оправдались, и еще одну ночь придется коротать в тайге. Уже седьмую…
Людмила присела около костра, обхватила колени руками. Рядом крепко спали ее спутники. На краю подстилки, почти на снегу, лежал Иван Шалгинов, давний ее товарищ и помощник, один из лучших лесничих заповедника. Спальником он никогда не пользовался, только закутывался в полушубок с головой, так и спал всю ночь в любую погоду: ногами к костру, головой в противоположную сторону.
Сдвинув ближе к центру костра недогоревшие концы валежин, Людмила зябко поежилась и еще плотнее закуталась в бушлат. Треск костра разбудил Ивана. Он приподнялся, посмотрел на Людмилу сонными глазами, зевнул и снова почти упал на подстилку, натянув на лохматую голову бараний полушубок.
Людмила тоже зевнула, потянулась и залезла в спальный мешок. Но, вопреки ожиданиям, сон не приходил, и она опять вылезла наружу, чтобы не мешать спать своим уставшим товарищам.
Уже неделю они в тайге. После новогодней оттепели навалился трехдневный снегопад. Снега выпало раз в пять больше нормы, и несколько десятков маралов и северных оленей оказались пленниками горных ущелий и таежных урочищ, в которых они спасались от задувших вслед за снегопадом лютых северо-западных ветров. Пурга мешала воспользоваться вертолетом, да и единственный его разведывательный полет обошелся заповеднику в такие деньги, что Кочерян схватился за голову. Если бы не поддержка МЧС, сотрудники заповедника надолго бы остались без зарплаты.
Но животных надо было спасать. От лесников уже поступили первые сообщения о падеже нескольких ланок и молодых оленей-сеголетков. Тогда-то и было решено отправить в тайгу группу научных сотрудников и егерей, чтобы попытаться спасти оставшихся животных.
Всю прошедшую неделю они трудились не покладая рук. Вертолетчики отработали деньги на совесть, обнаружив около пятидесяти погибающих животных в трех горных ущельях, выходы из которых закрыли огромные надувы свежего снега. Олени проваливались в них почти по шею, а люди с трудом преодолевали их на лыжах. Животные уже почти не подавали признаков жизни, лежали в снегу и не сопротивлялись, когда работники заповедника на всякий случай связывали им ноги и укладывали на специальные сани-волокуши, чтобы перевезти из ущелья ближе к стожкам сена, заготовленного с лета. Почти всех животных удалось спасти, но некоторые уже ослабли настолько, что не помогли даже инъекции глюкозы и витаминов, которые Людмила сделала четырем молодым оленям и двум старым ланкам. Они погибли при перевозке, но если бы люди не пришли вовремя на помощь, стадо маралов недосчиталось бы более четырех десятков голов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});