Читать интересную книгу Ничейный час (СИ) - Некрасова Наталия Владимировна

— Почему? Почему мы должны все терять? Ведь ничего больше не будет — ни города, ни Ала Алариньи, ни короля-близнеца! Они вросли в этот город, а города нет, и все тает, как тени, навсегда, навсегда! — Она закусила губу, зло глядя на Госпожу Урожая. Тэриньяльт крепко стиснул ее руку, но она вырвалась. — Вы боги. Вы сделаете себе новый мир! А у нас ничего не останется!

Госпожа не посмотрела на нее.

Когда ты вернешься в Холмы, девушка, найди мать, которая только что потеряла ребенка. Подойди к ней и скажи — что ты плачешь, забудь, роди себе нового, такого же, а этого выкини в Провал, он все равно умер. Полагаю, мать тотчас утешится от твоих слов. Для нас этот мир — как дитя. Даже роди мы новое, оно не будет таким. Такого больше никогда не будет.

Слова ее звучали только в голове у Майвэ, и в них была такая беда, такое горе, вина, сожаление, что Майвэ стало стыдно.

— Я была не права перед тобой, — выдохнула она. — Но мне горько. Очень, очень горько. Я не хочу, чтобы все это погибло! Никакие книги, никакие картины и песни ничего не заменят! Они будут как сорванные цветы — под ними не будет опоры.

Я бы хотела, чтобы все было как прежде. Чтобы цвели мои поля — а они умерли. Чтобы пахли цветы — а их больше нет, и таких больше не будет. Чтобы были живы мои дети — а их нет. Девушка, нам придется пережить то, что нас ждет. Возьми в память все, что сможешь. Другого утешения я тебе не могу дать.

Деанта все-таки прошел по дворцу. Творение Эльсеана было прекрасным даже в смерти, и лишь его Деанте было жаль до боли. Было жаль текучих, почти живых мозаик и фресок, залов, похожих на лесные поляны или морское дно, лестниц, подобных спиралям раковин. Они прошли по городу и остановились у Южных врат. Они не оборачивались, покидая мертвую столицу. Иште прикусила губу — сейчас они выйдут к садам.

— Не бойся, девушка, — ласково сказал король. — Ты стоишь на зеленой траве.

Иште подняла взгляд и увидела его улыбку — простую и добрую. В короле не было тайны. Он был открыт, как открыто солнцу ясное небо. И Иште улыбнулась и храбро посмотрела на сады. Сады были черны и мертвы, и она выдохнула, успокоившись.

Они остановились еще раз — на мосту, чтобы последний раз бросить взгляд на великий город Дня. На белый город с золотыми крышами и алыми башнями, стекавший белой пеной по красным скалам. На башню Эльсеана.

Майвэ вздохнула. Город был прекрасен даже сейчас, в блеклой смертной дымке.

— Идемте, — тихо сказал король.

У них за спиной, словно медленно следуя за ними, город затягивала мгла. Съедала землю, звуки, свет. И лишь два глаза — белый и красный — смотрели им вслед.

— Как там будет с теми, кто остался? — прошептал про себя Деанта.

Никто не ответил ему. Арнайя Тэриньяльт, может, и мог бы что-то сказать, но промолчал. Нет смысла.

Они последний раз остановились на перекрестке в виду города, у высокого каменного столба. Когда-то на нем была птица из белого мрамора, с раскинутыми крыльями, готовая сорваться и улететь на восток, к полю Энорэг. Белая Птица, первый король Дня, близнец Ночного, черной Птицы. Изваяние давно уже было разбито, но мощеная дорога шла к востоку. Туда, где под высокой мраморной аркой в холме был спуск на Королевскую дорогу Ночных. Когда-то здесь было место торга и встреч. Отряд пришел этой дорогой вместе. Теперь у них разные пути.

Майвэ обняла его, улыбаясь и тихо плача. Он погладил ее по волосам и спине.

— Госпожа Майвэ, сестрица, велика моя благодарность тебе и твоему отцу-государю. Я в долгу перед вами. Я отдам долг. Может, мы встретимся еще.

Майвэ закивала. Говорить не могла — в горле колом стояли слезы.

— Если все идет так, как мне думается, — негромко проговорил Тэриньяльт, — то мы встретимся. Скоро. Но лучше бы этого не было.

И они спустились во владения Ринтэ, короля Ночи, короля Холмов и Подземелий, и отправились в обратный путь. Ехали в молчании. Тяжесть лежала на сердце у каждого. Они сделали то, что должны были сделать — но Науринья Прекрасный остался там, в мертвом городе. И слова богини не давали надежды. А из молчаливого Провала тянуло присутствием чего-то невообразимо чуждого.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как-то ночью Майвэ проснулась от того, что нос ей кто-то щекотал. Она открыла глаза и увидела крыску. Зверек тыкался ей в лицо, стрекотал, пищал, будил. Майвэ подняла голову — и ощутила ту самую сосущую пустоту, которая была в ней там, наверху, в мертвом городе. Кровь мгновенно ударила в голову, толкнула в сердце. Сила отца исчезала. С ним что-то случилось. Она закричала, поднимая всех, ахая, охая, суетясь, как курица, она бросалась ко всем, просила спешить, скорее, скорее, в Холмы!

А в Подземельях начинала шептать Бездна. Шепот поднимался медленно, как наползает холодным осенним вечером туман с реки. И тьма густела позади них, подгоняя и отрезая дорогу назад, в земли Дня. Возврата не было. Кони тревожились и сами рвались вперед, убегая от чего-то, медленно и неотвратимо шедшего по пятам.

ХОЛМЫ

Гонец примчался в Королевский Холм под утро. Он пришел Кратким путем — этой дорогой в истории Холмов пользовались всего три раза, и знали этот путь лишь короли и Тэриньяльты, вечные соперники. Когда-то был между ними заключен уговор, чтобы лишь в крайнем случае пользоваться Кратким путем. Это была дорога, проложенная магией, и привести она могла в любое место.

В предании об Улле, ходившем в край Мертвых, говорилось, что он ступил на этом дорогу молодым, полным сил воином, а вышел седым. Он не рассказывал, что там было, а и рассказал бы — не пошло бы это никому на пользу. Ибо на Кратком пути все менялось ежечасно.

Белый красноухий конь гонца храпел и дико косил ярко-вишневыми глазами. Стража пропустила его, без слов поняв, что произошло нечто страшное. Гонец, припадая к шее коня, взлетел, будя бешеным цокотом копыт засыпающие улицы ремесленного, нижнего города, пронесся мимо Школ и казарм, и остановился лишь на самом верху, перед аркой дворцовых ворот. Он сполз, почти упал с коня и побежал вперед, словно боялся упасть, хрипло выдыхая:

— К королю… беда!

Перед ним распахнули ворота, двое стражников подхватили его под руки, а оказавшийся тут как тут телохранитель метнулся к Фарне, главному телохранителю в отсутствие Адахьи Верного.

Оставшиеся у врат стражи с каким-то суеверным ужасом смотрели в спину гонцу. Там зияла огромная рана, обугленная по краям. Как он был еще жив, как он еще был в сознании — никто представить не мог.

Гонца опустили у ног короля Ринтэ, вышедшего из своей спальной. Он стоял, запахнув темно-синий халат, и мрачно смотрел на гонца, сползшего к его ногам. Он уже предчувствовал беду.

— Мертвый… холм… проснулся…

Гонец умер.

А вокруг уже слышался топот ног, открывались двери, слышался шепот и тихие вскрики, и один Ринтэ стоял в круге какой-то странной тишины. Вирранд Тианальт отодвинул кого-то из придворных, присел, рассматривая погибшего. Поднял голову, встретился глазами с Ринтэ.

— Разреши мне.

Ринтэ помотал головой.

— Нет. Это дело короля.

— Тогда разреши мне идти с тобой.

Ринтэ молча кивнул.

— Узнайте его имя. И позаботьтесь о семье, если она у него есть. — Он уткнулся взглядом в Фарну. Рывком притянул его к себе. — Где же она? Где моя дочь? — прошептал он, почти простонал ему в лицо. — Иди, встречай ее. Найди ее! Найди!! — Он оттолкнул Фарну. Поискал кого-то взглядом. — Малый совет. Прямо сейчас. Всех, кого найдешь. В Узорный чертог. Мои доспехи. И, — снова к Фарне, — собирай людей. Не сетуй на меня, Фарна. Найди мою дочь! Это важнее меня. Найди!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сэйдире ждала его, уже полностью одетая. Лицо ее было бледным и неподвижным от страха. Он не говорил с ней, она молчала. И молча помогала ему одеваться для боя. Ринтэ казалось, что у него руки дрожат. Ему было страшно, потому, что того, что произошло, не могло быть. Он, король, совершал Объезд каждый год. Каждый год он нарочно обходил посолонь Мертвый холм, замыкая в нем все то, что спало там. Холмы устояли против мертвой волны. Король Дня встал на Камень.