У Майвэ сжалось сердце. Его надо было срочно найти, срочно положить на эту живую траву, напоить этой водой…
Майвэ поднялась. Тошнота подкатила к горлу. Нельрун улыбнулся ей, глядя снизу вверх — он, бледный как полотно, лежал возле Камня.
— Пей, — сказал откуда-то возникший рядом с ними Хьярна. Он сунул флягу в руки Нельруна и встал рядом с обнаженным мечом. На его изогнутом клинке была кровь — темная, маслянистая, тягучая кровь ойха.
Зеленая волна достигла стен, охватывавших площадь, выплеснулась под арки, но дальше не ушла.
Они были в зеленом круге тишины.
Люди, стоявшие на зеленом ковре, смотрели на Деанту. Они ждали его слов. Деанта смотрел по сторонам — на небо, на тонкую мглу, на кровавый и белый глаза луны и солнца.
Ничего не изменилось.
Деанта посмотрел на богов.
— Разве вы пришли не изменить все?
— Эта земля мертва, — ответила Госпожа Урожая. И больше боги не говорили.
Он снове посмотрел на людей.
— Я уведу вас на юг, — сказал он. — Эта земля мертва. Идите со мной.
— Куда мы пойдем? — крикнул кто-то отчаянно и зло. — У нас нет воды! У нас нет еды! Мы умрем!
— Мы все умрем! — подхватили его другие перепуганные, на грани истерики голоса.
— Если останетесь здесь, вы точно умрете. Кто готов идти за мной — идите.
Как Майвэ нравилось это в Деанте! Он не умолял, не упрашивал, не сомневался — он понимал, что может сделать, и делал это.
Кто-то обхватил ее за плечи, поднял. Прижал к груди.
— Тэриньяльт, — сквозь слезы пробормотала Майвэ. — Ты смотри, что творится!
— Я вижу, — нежно усмехнулся он. "Но не так, как ты".
— Где Науринья? Где все?
— Тихо, тихо, милая. Адахья соберет всех. Он ставит людей, чтобы охраняли входы на площадь. Вдруг что. Спокойно, все хорошо. Все теперь будет как надо…
— Где Науринья?!
— Не знаю, — ответил Тэриньяльт, и Майвэ поняла, что он врет.
А Госпожа Урожая встала перед королем Дня. Коротко, но явно для всех склонила голову.
— Я пришла помочь тебе, истинный король. Не бойтесь, люди, у вас будет вода и еда. Идите за королем. — Она протянула руку и коснулась его раны на голове. Коснулась раненой руки. С каждым прикосновением Деанта ощущал, как в него иголочками вонзается сила богини, восстанавливая порванную кожу и сосуды, снимая утомление и страх.
— Госпожа, но раз ты здесь, то зачем уходить? Мы восстановим все, мы…
— Нет, — покачала головой.
— Почему? — резко спросил Деанта? — Почему? Почему вы не можете все вернуть?
— Потому, что ты поздно пришел! — вышел из ошарашенной толпы мужчина. — Если бы ты пришел раньше, ничего такого не случилось бы! Если бы твой отец не скрыл тебя, тогда не было бы смуты! Ничего этого не было бы!
Деанта подошел к нему.
— А кто воспитывал бы меня после сметри отца? — тихо и страшно спросил он. — Тетушка? Айрим? Не сомневаюсь, вы были бы рады Юному на троне! — Он кивнул на лежащего на земле мертвого Юного с бесстрастно-улыбающимся лицом.
— Мы пойдем с тобой! — крикнула женщина, которая первой бросила камень в Айрима. Мы пойдем!
Так начался исход Андеанты и его народа.
Далеко на востоке, в Холмах король Ринтэ проснулся среди глубокого дня. Уже привычная усталость была не такой тяжкой, как прежде. Он улыбнулся.
— Он все-таки встал на Камень. Майвэ, Майвэ, скорее вернись…
Далеко на юге Анье Тианаль вышла наружу. Наступала ночь, а ее мальчик не вернулся. Мальчик заблудился. Она звала. Она шла по шергу и звала. Она шла к охранным камням и звала. Стража остановила ее. Она стала кричать, плакать и отбиваться, и звать, звать, звать сына. А потом внезапно затихла и обмякла.
Ее тело быстро остывало на холоду, а открытые глаза подергивались ледянистой мутью.
Науринья сидел, привалившись к стене. Зрение уходило. Кровь текла из ушей, рта и носа. Он понимал, что вместе с силой выплеснул и жизнь, и ее уже ничем не восполнить. Даже сила короля Дня не поможет. Он умирал. Он улыбался. Криво и страшно. Блеклое солнце рыбьим глазом пялилось с тусклых небес, а рядом красным оком смотрела полная луна. Он стоял у границы и уже видел то, что не видит ни один живой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ну что, последний шаг.
Науринья закрыл глаза. Уже начинается бред. Конец близок.
"Я сделал в жизни, что мог. Мне надо найти ее, Диэле. Я хочу, чтобы она меня простила."
Иди же к ней.
Кто-то звал его — еще с этой стороны, кто-то схватил его за плечо. Но он только улыбался, ведь все это глупо, не пытайтесь удержать, зачем, я же иду туда, куда всегда хотел, не плачьте, так надо, так надо…
Стебли травы и белые корни оплели Науринью Прекрасного, подобно кокону, подобно савану, и медленно утянули в землю. И Деанта, сквозь которого струилась еще оставшаяся сила этой земли, вдруг ощутил в себе тень присутствия ушедшего мага — его насмешливость, его дерзость — но без горечи, без изъяна. Он словно стоял за спиной — Деанта даже обернулся, но не увидел никого даже краем глаза…
Единственное, что взял с собой из города Король Дня — Камень королей. Он был невелик и не так тяжел.
Они спускались по Дороге Процессий, покидая Верхний город. Мертвые плети винограда и плюща оплетали красные стены, сползая по плоским крышам домов знати вниз, в нижний город с его открытыми площадями и иссохшими фонтанами, мертвыми садами и мертвыми домами с распахнутыми дверьми и пустыми окнами. Воздух был мертв и неподвижен. Мертвы были и тени. Даже великая река Тайаннар застыла, не стремясь к умершему морю.
Они заходили в дома, но дома были пусты. Те, кто остался, прятались от них. Пару раз улицу перебегали какие-то люди, но на окрик они не останавливались.
Деанта знал этот город по рассказам матери и Онды, по книгам, по рисункам. И по песне Сатьи, все еще не утихавшей в нем. Он узнавал дома и площади, улицы и дворики. Наверное, в верхнем городе еще стоит дом Тэриньяльтов.
А здесь играли в мяч в Долгий День, и женщины дарили победителям сладости и тяжелые золотые дыни. Деанта не знал вкуса дыни, но, наверное, это было нечто восхитительное. А как-то Арнайя Длинная Рука метнул дыню вместо мяча, а Диса Ловец поймал ее, а вместе с ней поймал и жену, потому как девушка не простила Арнайе, что тот бросил ее дыню как мяч, а Диса был, напротив, человек обходительный.
А вон там, где широкую Дорогу Процессий перекрывает аркой крытый мостик между двумя домами из золотистого камня, некогда стояла принцесса Данрин и смотрела, как в город въезжают женихи, и среди них Ала Аларинья. И узрела она всю красу его, как гласила старинная "Повесть о яблоке". Сколько же хитростей изобрела принцесса, чтобы Ала Аларинья одержал победу на состязаниях и завоевал ее руку, потому, что сердце ее он завоевал без состязания и без боя.
Он сам не заметил, что идет и говорит, рассказывает истории и легенды города, который умер.
— А я ничего, ничего этого не знаю, — говорила Иште, которая шла рядом, словно цеплялась за него, боясь остаться одна. — А ведь я долго жила в этом городе.
— Ты жила уже в умирающем городе. В другом городе, — Деанта говорил мягко, утешая.
— Мы только по стокам лазали. Под землей, — сказал какой-то паренек из следовавших за ними. — Туда ойха не ходили.
— Там власть моего отца, — заговорила, наконец, Майвэ. Ей было горько, тяжело. Она слушала легенды мертвого города, и перед ней словно разверзалась пропасть. Ей не хотелось даже думать, что однажды вот так умрут все воспоминания Холмов, все песни и предания, все прекрасные залы и сады под землей, все-все-все! Она ненавидела эту мысль, она гнала ее — ведь отец держит Правду, ведь боги проснулись, все должно быть хорошо! Но мысль не уходила, точила душу, как те капли, что постоянно падают с потолков пещер, и им навстречу поднимаются медленные и неотвратимые сталагмиты. Она резко повернулась к Госпоже Урожая, за которой скользил шлейф зеленой травы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})