Несколько секунд я смотрела перед собой в пустоту.
– Джет.
– Что?
– Я отказываюсь выполнять приказ.
– О! – он ехидно улыбнулся: – А как насчет трибунала?
– Письменный приказ дай, пожалуйста. Которым мне поручается сделать все то, что ты сказал, в отношении гражданина Федерации, который ничего преступного еще не совершил. И отдельно – приказ об изъятии его личных вещей, приобретенных законным путем.
– Молодец. Грамотно. Своей карьерой пожертвовать готова?
– Да.
– Знаешь, чем жертвуешь? Через пять лет – при должной старательности – ты заняла бы мое место. Подумай.
– Нет.
– Что ж, ты сделала выбор. Я не буду говорить, что он глупый. В конце концов, ты женщина. И Маккинби стоит того, чтобы ради него пожертвовать блестящей карьерой. Положа руку на сердце – стоит он этого. Но у него нет такой мощной поддержки, какая была у Энстона, строившего свою империю не два месяца, а полтора десятка лет. И поэтому никто не будет нянчиться с Маккинби так, как с Энстоном. Ты права, он еще ничего собственно криминального не сделал. Он еще не изменник. Но уже идет по лезвию. Один неверный шаг – его ликвидируют. И тебя вместе с ним. Готова?
– Да.
– Подавай в отставку. Сейчас.
Я села на кровать и, подогнув одну ногу под себя, написала прошение на имя статс-секретаря. Отправила Джету. Он вернул мне его через мгновение, уже подтвержденным.
– Все твои рабочие допуски аннулированы. И, Делла, надеюсь, ты понимаешь. Я не желаю вам зла. Никому. Ни Маккинби, ни тебе. Может быть, все еще обойдется. Может, он ничего дурного и не хотел, просто наломал дров по молодости. Но тебе рассчитывать уже не на что. Ты уже неблагонадежная.
– Спасибо, Джет. Я понимаю.
Он кивнул мне на прощание и вышел, аккуратно закрыв дверь за собой. Я нервно хохотнула, сняла надоевшее платье, переоделась в джинсы, кеды и клетчатую рубашку. Рубашка, естественно, цветов Маккинби – Скотт подарил. Полностью ручная работа, шерсть выделана по старинной технологии, окрашена травами… Жутко дорогая вещь. Теплая и удобная. Позвонила Санте:
– Санта, есть задача. Скажи Керу: среди гостий есть пожилая дама из Эльдорадо. Пусть ее запомнит. И пусть он распространит среди индейцев: мне нужно знать обо всех перемещениях этой дамы, обо всех людях, с которыми она встречается. Если получится подойти к ней во время встреч близко – пусть пишут на чип разговоры.
– Я скажу.
Потом я написала Весте, предупредив, что я уволена, но пригласила ее в гости просто так. А что? Отставка – не повод прекращать общение.
На ходу сплетая волосы в косу, я вышла из комнаты. Напротив меня в другом конце коридора из кабинета Августа вышел Скотт Маккинби. Встретились мы точно посередине, на лестничной площадке. Я прошла ближе к стене, Скотт – к перилам.
– Делла, – окликнул он меня невыразительным тоном, – я бы хотел поговорить с тобой. Наедине. Завтра.
– Пожалуйста, Скотт. Только не утром, я понятия не имею, сколько потребуется времени, – я выразительно показала подбородком на коридор. – Мне бы еще выспаться.
– В час дня.
– Отлично.
Я успела сделать несколько шагов – Скотт снова позвал меня. Он стоял, опираясь на перила, смотрел вниз.
– Делла, что произошло?
– Самой бы кто объяснил, – отозвалась я беспечно, но вернулась.
– Август отказался давать какие-либо объяснения.
– Ну, не в духе человек, бывает.
Он покачал головой:
– Делла, со стороны это выглядело ужасающе. Август сел рядом с тобой, вы заговорили так, словно одни в комнате. Потом вышли. Я понял, что надо отвлекать внимание, предложил всем перейти в гостиную, чтобы объявить о помолвке Татьяны и Лео. Я не успел ничего сказать, когда Август вынес тебя на руках и молча унес. Что я теперь должен думать?
– Скотт, я понимаю не больше твоего.
Он помолчал.
– Делла, мне бы хотелось, чтобы мы были так же честны друг с другом, как и раньше. Тебе лучше уехать из Пиблс.
– Из-за того, что случилось за обедом? Скотт, мы с Августом вообще-то женаты, хотя и экзотическим образом.
Он покачал головой. Еще помолчал.
– Когда я шел к Августу, то встретил Ашена, выходившего от тебя. Я представляю, о чем вы могли говорить. Вероятно, о том же, о чем Ашен сказал мне за обедом. Делла, мне известно, как много для тебя значит карьера. Именно поэтому тебе лучше уехать. Потому что семья поддержит Августа. Я думаю, потом все уладится, и мы сможем возобновить отношения. Но на горячий период нам лучше расстаться.
Я тяжело вздохнула, подошла ближе, тоже оперлась локтями о перила. Раскрыла наладонник, нашла последнее сообщение от Ашена – то, в котором он подтвердил мое прошение об отставке. Показала Скотту.
Он прочел.
– Почему?
– Потому что вам, что бы вы ни затеяли, потребуется разведка, – отшутилась я. – Есть еще Мелви, но она далеко, и к тому же кто-то должен контролировать китайцев. А я буду здесь.
Скотт кивнул и отечески обнял меня за плечи:
– Спасибо, девочка. Поверь, мне было очень тяжело сказать тебе те слова. Я рад, что ты с нами. Конечно, нам всем будет трудно. Очень трудно. Даже когда все уладится, мы на некоторое время станем изгоями. Надеюсь, что не навсегда. Но иного выхода нет. Когда государство слабеет, когда не знаешь, кто из чиновников тебя предаст, лучше все делать самим. На то мы и принцы.
– А изгоями-то с какой стати?
Скотт скосил на меня глаза и лаконично уточнил:
– Рейдерство.
Я неверяще уставилась на него:
– Что? У Маккинби сегодня традиционное состязание в остроумии, а я и не знала? Это новая шутка – что Маккинби записались в рейдеры?
– Август. В паре с Бергом.
Сказать, что я обалдела, значило ничего не сказать.
– Он же Максу челюсть сломал! – выпалила я.
– Срослась, – отозвался Скотт.
Ну точно, чемпионат по остроумию у них.
– Невозможно. Они поссорились больше года назад, Август отказался ему руку подавать.
– Тем не менее. Я сам узнал только что. Все тихой сапой проделал… Месяц назад купил за гроши планету с титулом. Не спорю, та система для наших планов совершенно необходима, но как это было сделано – рейдерство чистой воды. Неприкрытое. И нам придется отвечать, поскольку вряд ли мы вернем систему, когда все закончится. Она и без сегодняшних планов очень хороша.
Я только головой качала. Скотт пожелал мне спокойной ночи – ага, шутник! – и пошел вниз по лестнице, величаво выпрямившись, едва касаясь пальцами перил. А я пошла в кабинет, вытряхивать из Августа всю правду.
* * *
Август сидел за столом, подперев подбородок сплетенными в замок пальцами. Лицо неподвижное, зато взгляд более чем живой. Он уже совершенно успокоился. Впрочем, почему «уже»? Он и был абсолютно спокоен. С самого начала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});