Все это Степан видел уголком глаза, поскольку брат продолжал прижимать его голову. Еще он услышал винтовочные выстрелы снизу, но они совсем быстро прекратились.
И вообще все окончилось быстро. Борис внимательно оглядел расщелину.
– Ну что ж. Аккуратно, качественно, в срок. Можем спускаться.
* * *
Как позже узнал Степан, домик с сарайчиками представлял собой делянку кечвегов. Таких делянок было множество в лесистой части гор, здесь запасали и сушили грибы, солили мясо, собирали другие съедобные припасы.
Сейчас, когда племя выгнали в горы и оторвали от привычного заработка, делянки использовались особенно активно.
– Сволочи… сволочи… – цедил Борис, обследуя территорию.
Четверо кечвегов на столбах были мертвы. Степан даже не стал подходить – было видно, что перед смертью их терзали и калечили.
Еще двоих нашли в доме – живых, но сильно избитых и напуганных до крайности. Они даже говорить толком не могли.
Борис сел на корточки перед кечвегом, который показался чуть менее пострадавшим.
– Знаешь меня?
Кочевник неуверенно кивнул, с настороженностью вглядываясь в лицо неожиданного гостя.
– Я ищу командора Синбая. Он цел?
– Он в безопасности вместе со своей матерью, – кивнул кечвег.
Лицо Бориса посветлело.
– Я несу хорошие новости.
Взгляд кечвега скользнул по фигурам сангров, прохаживающихся по двору, потом задержался на лице Степана. В глазах кочевника появилось замешательство.
– Они тоже искали вождей, – проговорил он наконец. – Они убивали нас потому, что мы отказывались отвечать. Мы не сказали им ничего.
– Слушай внимательно. – Борис сжал его руку, испачканную засохшей кровью. – Я понимаю, ты опасаешься вести нас в племя. Сейчас вы оба придете в себя, вас чуть подлечат. Потом берите казачьих лошадей и скачите к Синбаю. Скажите, мы ждем здесь. Пусть сам решает, как поступать. Ты понял меня?
– Что ты хочешь сказать командору? – спросил кечвег, с трудом шевеля разбитыми губами.
– Король Хеленгара может в ближайшие дни остановить войну и вернуть вам пустоши. Я расскажу, что от вас требуется. Но мы должны встретиться без промедления.
…Степан стоял у костра. Здесь же лежал тот человек в синих широких штанах, которого он увидел первым. В боку у него темнела солидная дыра от меткого выстрела из сангрийского ружья. Его ноги в сапогах лежали в углях и дымились, источая едкую вонь.
Он и в самом деле был негром. Все двенадцать казаков, убитых на делянке, оказались темнокожими.
– Боря, а казаки – тоже пограничники?
– С какой стати? – раздраженно отозвался Борис. – Казаки – это казаки. Обычные наемники, они тут сто лет зовутся казаками.
– А почему они негры?
– Да какая разница, кто в тебя стреляет – негр или эскимос? Не о том думаешь, Степа.
– Ты расстроен, что погибли люди?
– И этим тоже. Но еще больше я расстроен, что наемники уже встряли в войну и прочесывают горы. Я надеялся, что до этого еще далеко. Пролилась кровь, Степа. Все стало в разы сложнее! Собери-ка лучше их оружие и отнеси в дом, если делать нечего.
Вскоре из дома показались оба уцелевших кечвега. Сангры помогли им оклематься, использовав какие-то свои средства.
– Готовы? – спросил Борис с утвердительной интонацией.
– Мы решили, что ты можешь поехать с нами, – ответил кочевник. – И твой брат – тоже. Так будет быстрее. Но эти чужаки должны остаться здесь.
– Но они мне нужны! А кроме того, они пригодятся, если наткнемся на еще один казачий разъезд.
Кечвег задумался, но ненадолго.
– Они могут сопровождать нас до Рыжей Гряды. Дальше мы их не проведем, там повсюду наши дозоры. Пусть старейшины решают, пускать ли их в племя.
– Годится, – кивнул Борис. – Значит, отправляемся немедленно.
* * *
Степан не знал, откуда у него взялись силы, чтобы выдержать остаток пути. Вернее, это был не остаток, а просто новый долгий путь, растянувшийся на всю ночь.
Каррауны действительно прекрасно держали дорогу на косогорах и впадинах. Даже не спотыкались.
Чтобы группа не разбрелась в темноте, кечвеги держали факелы. Вся эта изнуряющая ночь превратилась для Степана в бесконечное дрожание двух желтых огоньков впереди. Чтобы не уснуть и не свалиться, он пел про себя марши. Сначала «Марш авиаторов», потом «Эй, вратарь, готовься к бою», затем что-то революционное. Маршей он знал немного, поэтому приходилось повторяться по многу раз.
Еще он жевал птичий сыр, который имел свойство бодрить на несколько минут. Но в конце концов осточертел до невозможности.
Потом животные устали тащить седоков. Нужно было слезать и продолжать путь пешком. В этом было только одно преимущество – так меньше шансов случайно уснуть.
Впрочем, выяснилось, что и на ходу вполне можно отключиться.
На рассвете, когда Степан уже потерял интерес к реальности, группа встретила передовой дозор кечвегов. Вид отряда сангров вызвал у дозорных легкую панику, но их быстро успокоили.
Тем не менее здесь санграм пришлось остановиться. В глубь территории кочевников их пускать не желали.
Потом были еще какие-то посты и конные дозоры, велись переговоры, обычно недолгие. Степан смотрел на это, как на некое утомительное и непонятное театральное действо, в котором сам не участвуешь и только ждешь конца.
И конец наступил.
…Степан проснулся от голода. Он лежал в какой-то пещере, под боком хрустела солома. Пахло землей и корнями. Гудели измученные ноги, тело чесалось и отчаянно хотело водных процедур. Желательно – в душе, с пахучим мылом и чуть прохладной водичкой.
Хромая на обе истерзанные ноги и стряхивая клоки соломы, Степан выбрался на свет. Огляделся, прикрывая глаза от яркого солнца.
Этот лагерь кечвегов не выглядел временным. Похоже, раньше здесь была крепость или замок, построенный среди утесов. Скорее даже встроенный в них – каждый природный валун или скала играли какую-то роль: служили частью стены или опорой перехода.
Сейчас почти все превратилось в руины. Замшелые камни поросли кустарником, своды обвалились. Тем не менее кечвегам удалось неплохо обжить это место.
Перекликались люди, ржали и топотали лошади, скрипели повозки, звенело оружие, трещали горящие дрова, булькала вода в котлах, переговаривались люди у костров. Племя продолжало жить, есть, спать, и, пожалуй, военное положение мало что изменило в его кочевой жизни.
Примерно так же выглядел и их предыдущий лагерь – тот, в который Степана привезли в качестве пленного.
Сейчас на него не обращали особого внимания. Он прошелся вдоль внушительной стены, сложенной из ровных плит, рассматривая лагерь и его обитателей. Он видел, как маячат на стенах и верхушках утесов фигуры часовых, появляются из зарослей взмыленные всадники, как женщины кормят с ложечки раненых, а дети носятся среди камней и развалин, воображая себя храбрыми воинами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});