трибун, пока я разжалован. У меня не возникнут препятствия, когда я начну вербовать людей?
– Нет, я отправлю трибуна с заданием подальше от Рима.
– Последний вопрос, префект. Почему для этого заговора ты выбрал именно меня, ведь в лагере почти все недовольны Пертинаксом?
– Потому что ты самый надежный и преданный! – сердечно ответил Лет. – Ты мой друг! Наконец, тебе просто необходимо возвыситься, осуществить свою мечту.
– Благодарю за доверие, префект! Ты даже не представляешь себе, как вовремя сейчас этот заговор. Мне кажется, если бы ты не предложил мне поучаствовать в нем, я сам бы организовал что-то подобное, наверняка с меньшим успехом, но точно бы это совершил. Именно сейчас я должен сделать что-то невероятное, что изменит мою жизнь или закончит ее.
– Тогда выпьем это цекубское вино за успех нашего дела! – с воодушевлением произнес Лет и подал серебряный кубок Марку Квинтиллиану.
Оставшись один, префект претория пошел к храму Марса, заколол ягненка и окропил кровью алтарь. Потом вылил еще жертвенное вино из патеры. Однако беспокойство, охватившее его после разговора с Квинтиллианом, не проходило. Лет хотел было пойти в храм Исиды, но подумал, что сегодня можно помолиться этой богине и здесь, в преторианском лагере.
Лет вернулся в преторий, захватив мертвого ягненка. Он вытащил из сундука деревянную скульптуру Исиды и поставил ее на стол. Взял миску, выдавил в нее из шеи ягненка кровь и поставил перед богиней. Для верности он опустил два пальца в кровь и помазал ступни статуэтки.
Волнение немного улеглось, уступив место холодной рассудительности.
То, что удалось привлечь на свою сторону консула Фалькона, префект считал благосклонностью богов. Он был уверен, что это небожители подсказали ему. Однако Лет сделал это в неудержимом порыве, сознавая прочность положения ненавистного Пертинакса, свою собственную шаткость и стремительное приближение отставки. Фалькон согласился стать новым императором, и сама задумка, как это осуществить, ему понравилась. Но консул не мыслил глубоко, он рассчитывал на префекта претория и его преторианцев, сам ход заговора в мельчайших деталях его не касался. Не думал о них поначалу и Эмилий Лет.
Но сейчас, когда восторженность первоначальным успехом прошла, он крепко задумался. Когда он, Пертинакс, Марция, Эклект решили избавиться от Коммода, это готовилось в строжайшей тайне в течение пары месяцев, и заговор мог быть раскрыт только, если кто-то из его участников глупо проболтается. В остальном заговор не мог провалиться. Для подстраховки Марции с ее ядом на Вектилианской вилле ждал атлет Нарцисс, в итоге и задушивший Коммода. Все прошло как нельзя лучше именно потому, что императора убили, а не оставили в живых, а потом попытались низложить.
Это больше всего заботило Эмилия Лета в отношении Пертинакса. Ведь император будет жив на момент провозглашения августом Фалькона. Что, если, узнав о перевороте в Риме, Пертинакс не признает решения сената? Вряд ли он останется в Остии – там его слишком легко достать и убить. Пертинакс может уйти к Септимию Северу или еще куда-нибудь и, возглавив армию, пойти на Рим. Никто не поручится, что легаты легионов и наместники провинций сразу подчинятся сенату. Лет не боялся гражданской войны – как-никак это возможность проявить себя. Он опасался проиграть сразу, даже не выступив против легионов Пертинакса. Для этого есть все основания. За два с лишним месяца Пертинакс многое изменил в государстве к лучшему, ни одного ропота из провинций по поводу смены власти Коммода на Пертинакса не последовало, значит, нового императора уважают и с его восхождением на трон все согласны. За него точно вступятся. А кто такой Фалькон? Консул, сын консула и внук консула, богат, знатен, но таких, как он, много в сенате, и, даже проголосовав за него под преторианской угрозой, многие честолюбивые сенаторы станут ему завидовать и строить козни либо по отдельности, либо в тайном союзе с Пертинаксом. Сам Фалькон мягок, он не способен на казни и жестокие решения, а в такой ситуации мягкостью не сохранить трон.
Пертинакса охраняют сингулярии, взятые им в Остию. На то, что эти германские всадники изменят ему при первом же известии о перевороте, рассчитывать не приходится. А если тайно послать кого-то из преторианцев в Остию заранее, чтобы он напал на императора при известии из Рима? Опять же сингулярии рядом. Пертинакс рассчитывает на них, не доверяет преторианцам.
Если на время оставить эту проблему и посмотреть на весь процесс заговора пристальнее, сенаторы будут собираться на совет долго. Действительно, может понадобиться целый день! За это время Пертинакс способен вернуться, если его заранее предупредят. Кроме того, оставшиеся в Риме сингулярии могут выступить против преторианцев, несмотря на их значительно меньшее число. Правда, тут большинство решит все, но прольется кровь, а это на начальном этапе нежелательно. А есть еще три городских когорты, подчиняющиеся префекту Рима Сульпициану. Как поведут себя они? Когорты стоят в одном каструме с преторианцами, скорее всего, их можно будет убедить не вступать в игру или быстро разоружить, но возможно, они и перейдут на сторону гвардии. Но как заставить сенаторов быстро собраться в курии и как не допустить, чтобы Пертинаксу не отправили гонца с известиями? Префект претория не обладает полномочиями перекрывать все ворота Рима. И даже если всюду расставить преторианцев, это только рассредоточит их силы, необходимые против сингуляриев и для устрашения сената. Да и перекрыть все пути быстро, одновременно просто невозможно.
Если император вернется раньше того, как сенаторы признают Фалькона, то, скорее всего, они не станут этого делать даже под угрозой расправы. Сингулярии, римский плебс пойдут против преторианцев – дело затянется, а затягивание – худший враг любого заговора.
С каждым новым витком мыслей Эмилий Лет все больше разочаровывался в собственной задумке и понимал, что действительно сделать так, как он поведал Марку Квинтиллиану – это обречь себя на гибель. Может быть, все отменить на время? Но на какое время? Готов ли Фалькон ждать? Даже если не принимать во внимание то, чего хочет консул, откладывание заговора неминуемо приведет к его раскрытию. Фалькон ненадежен. За Квинтиллиана префект не волновался – бывший трибун и под пытками ничего не выдаст. Но он может совершить глупости, ведь почему-то именно сейчас ему так необходимо стало возвыситься. Уж не послать ли за ним, чтобы сказать, что пока надо притаиться и еще ждать?
Нет, ждать нельзя! Пусть свершится задуманное!
Эмилия Лета словно осенило. Он понял, что надо предпринять. Префект взял стилус, табличку и начал писать.
Марк Квинтиллиан воспринял слова Марции о том, что они предназначены друг другу богами и