не то. Боги помогают префекту. Он верил в предзнаменования!
– Помнится, на первом же в этом году заседании сената ты, консул, упрекнул императора в том, что он принял в свое окружение приспешников Коммода, назвав меня и Марцию. Теперь, я вижу, ты всей душой за Пертинакса и против меня не имеешь ничего.
– Что было, то было! – ответил Фалькон. – Я боялся перемен к худшему. Сейчас же вижу, как жизнь империи налаживается. А с тобой мы не раз уже встречались, и ты, префект, производишь впечатление умного и способного человека, которому, наверное, нужно больше пространства для настоящих дел, великих свершений.
– Благодарю тебя, консул! Возможно, это нескромно, но, хочу отметить, я был таким и при Коммоде!
– Когда во главе государства чудовище, ближайшее окружение разделяет его ареол, – сказал Фалькон. – И это не всегда справедливо. Давай вместе поговорим с императором? Вдвоем мы легче его убедим.
– В чем убедим?
– В том, чтобы в будущем избегать этого закона об отмене смертной казни императорским рескриптом. Пусть закон останется написанным, но не действующим.
– Ты так предан Пертинаксу! Удивительно! – произнес неприятно пораженный последними словами консула Эмилий Лет.
– Я просто хочу стабильности. А сейчас именно Пертинакс олицетворяет стабильность. А этот закон развяжет руки противникам императора.
– Да, конечно, многое сейчас пошло к лучшему. Полновесный денарий, алименты для бедняков, отмена торговых пошлин, бесплатная раздача брошенной земли, теперь вот судебные изменения, что там еще? Я военный человек. Меня все это касается мало. Ты вот говоришь, что я участвовал в заговоре против Коммода и потому возвел Пертинакса на трон. Но я ничего не получил. Как был я префектом претория, я им и остался, у меня не прибавилось ни вилл, ни земель, ни денег. Тоже своего рода стабильность.
– Значит, ты действовал бескорыстно, что вдвойне заслуживает уважения! – воскликнул Фалькон. – Выпьем за это.
– Подожди, консул, я пока не стану пить. За эти два с лишним месяца я понял, что, возможно, я ошибся.
– Ошибся? Поясни, пожалуйста.
– Пертинакс стар, у него нет наследника. Сына он пока не собирается объявлять цезарем. Август окружил себя старыми советниками, и их количество очень мало. Да, они многое понимают в экономике, законах, но этого недостаточно. Римский народ не может жить только строгостью, воздержанием от лишних трат и видимостью наступившей свободы.
– Почему же видимостью?
– Потому что все послабления, введенные августом, не заменят людям зрелищ! Народ привык к постоянным зрелищам при Коммоде, а сейчас внезапно все закончилось, и, скорее всего, очень надолго. Пертинакс скуп. Он скрывает за необходимостью заботы о государственной казне просто свою врожденную скупость. Ты ведь был у него на обеде или ужине, видел, как он экономит на еде! Император не позволяет съесть себе лишний кусочек мяса. Сам не ест и не угощает гостей. Казалось бы, что в этом такого уж очень плохого? Воздержание, как говорят лекари, идет на пользу организму, тем более когда человек стар. Но скупость августа простирается дальше обеденного стола. Представь, консул, что вся империя для него – вот такой стол в триклинии, где каждому дадут лишь немного салата и хлеба, а остальное Пертинакс оставит в казне. Нет, ты не подумай, я против безумного мотовства Коммода. Но я и против скаредности, жадности – прямых союзников скупости.
– Ты неправ, префект, Пертинакс много тратит на нужды римского народа.
– Обещанные выплаты, ремонты дорог, зданий – это хорошо. Нельзя возразить. Но я про другое. Отсутствие колесничих гонок, гладиаторских боев и других развлечений – это сигнал. Как долго римляне будут без них обходиться? Конечно, август неглуп, и на большие праздники игры возобновятся. Но что он посчитает большими праздниками сейчас и впредь? Народ точно возмутится! Ты ведь знаешь, римляне не могут жить без зрелищ. Игры – это не все, что меня заботит. Из достоверных источников во дворце мне стало известно, что после празднования дня рождения Рима грядут новые реформы. И первая из них самая тяжелая – сокращение выплат легионам.
Эмилий Лет откровенно лгал, он все выдумал, но ложь попала в цель.
Консул побледнел.
– Как он мог такое придумать! Это же грозит катастрофой – легионеры начнут возмущаться и дело может дойти до бунта!
– Увы! Преторианцы также в числе тех, кому сократят жалованье.
– Пертинакс рубит сук, на котором сидит! – печально покачал головой консул. – Но, может быть, это ложные слухи?
– Если ты мне не веришь, подождем, остался месяц.
– Прости, префект, но в такие странные решения императора трудно поверить.
– Почему же? Содержание армии – главные расходы казны. А Пертинакс только и грезит о том, чтобы казна всегда была полной. Более того, уменьшатся вдвое выплаты ветеранам при отставке. Представь, каково на закате жизни, после стольких лет службы, пролитой крови, остаться со смешной суммой за воротами лагеря. Как расценят это ветераны? Это плевок императора на их жизнь!
– Сложно представить, префект, что Пертинаксу, самому много лет командовавшему легионами, приходит такое в голову. Это чудовищно!
– Ему во всем нашептывает Клавдий Помпеян. Тоже был знаменитым полководцем! Нет, прошлое этих людей осталось далеко в прошлом. Теперь эти старики не вспоминают о днях былой славы. Помпеян болен и потому немощен. А Пертинакс немощен духом. Они не могут думать об армии. И не хотят.
– Если то, что ты говоришь, правда, то к лету нас ждут возмущения плебса и, спаси нас боги, бунты легионеров! – горестно проговорил консул.
– А ты говоришь про стабильность! А если вдруг боги спасут нас и этих волнений не случится, то император будет совершенно спокойно и дальше сокращать расходы – всех же все устраивает, недовольных нет. Но ропот прорвется рано или поздно. И ничем хорошим для Пертинакса это не закончится.
– Сенат никогда не одобрит это предложение августа. Я первый же подам голос против! – решительно заявил Фалькон.
– Будут те, кто встанет на его сторону, и сложно сказать, чье количество перевесит. Вон Дион Кассий, его август обещает назначить претором. Неужели он что-то скажет против?
– Для каждого честного и умного римлянина станет очевидно, что август неправ, вне зависимости от того, сделал ли лично для него что-то Пертинакс или нет.
– И все-таки столкновения разных мнений не избежать. Важно, чтобы слухи заранее не просочились в войска. Если продажные рабы сообщили мне то, что до поры до времени никто не должен знать, то они могли рассказать об этом кому-то еще. Ведь Пертинакс всей дворцовой челяди платит теперь смешные деньги. Люди зарабатывают как могут.
– Да, плохо, если слухи о сокращении выплат долетят до легионов. Нет ничего хуже слухов,