в этом кабинете! — воскликнул демон. Архиерей — Гарай молча засопел. Демон с усмешкой добавил:
— Притом, уж если мне говорить начистоту, то из вас двоих тебе куда сподручнее управлять страной. Рик — ты ж его знаешь, он может таких дров наломать, что куда там покойному Гуланайну! Он и в дырявых-то сапогах все рвется своими ножами да отмычками мир спасать, а дай ему страну?
59. Привратник
Он потирал ладони, довольно посмеиваясь, когда его сознание уловило опасность. В его мир шли новые гости. С разных сторон. От Майи Тунг вел крейсеры Интергала, набитые страшным оружием и демонами, а откуда-то извне, гораздо быстрее, неощутимо стелясь по грани реальности, стремительно приближались враждебные Тунгу не то машины, наделенные разумами, не то разумы, сросшиеся с действительно смертоносным оружием. Они источали волны жестокости — и те, и другие. Но у демонов Тунга — это было ожесточение загнанного в угол, а у тех, неизвестных — радостное, злое ожидание. Он понял, что самое страшное только начинается.
Он сидел в уютном кресле за низким, наклонным лаковым рабочим столом в тенистом павильоне на берегу маленького озера, рассеянно перебирая бесценные древние свитки, подарок жриц Озера, и уже не останавливал внимание на огненно пылающих знаках. Привратник вдруг ощутил, насколько он устал от всей этой истории и впервые почувствовал себя старым. И не было среди тысяч встречных людей ни одного, способного стать его учеником.
60. Хаон
Демон стоял у окна, наблюдая за суматохой на площади, вызванной разрушающим стекла ревом сверху. Из жиденьких облаков к флюгерам, печным трубам и черепичным крышам тянулись быстро увеличивающиеся восклицательные знаки инверсионных следов множества опускающихся на Ахайя кораблей разных форм, цветов и размеров. Только огромных дисков Тунга не было среди всей этой массы разнородного металла. Эн Ди улыбался им, как старым и верным друзьям, надежно приходящим на помощь… Иногда порядочно опаздывая, но опоздание не портило настроения Звездному Капитану Эн Ди. В конце концов, что такое сотня дней для бессмертного существа?
— Вы там все под прицелом!!! — жестью загрохотал скрипучий голос, — Капитан, здесь нужны трупы? Боже мой, Эн Ди, что ты на себя нацепил? Ты уверен, что у тебя нет вшей или какой-то другой гадости? И ногти изгрызены, когда ты отвыкнешь их грызть! А мы так искали, так искали!!! Ты должен немедленно привести себя в порядок и не позорить меня перед другими кораблями.
— Ну, началось, — рассмеялся демон.
— Что это? — растерянно спросил Рик.
— Это? Валькирия, мой сварливый, верный дом. Не нервничай, мальчик. Все в порядке. Я скоро вернусь, только переоденусь да поздороваюсь со всеми, — сказал демон и шагнув в оконное стекло, исчез.
Эпилог
Когда последний день уходящего в никуда 1994 года стал клониться к концу, когда вместе с закатом угасли хлопоты хозяек вокруг праздничных яств, когда мои собаки уже объелись за счет разнузданного, оголтелого рэкета на кухне добрейшей Н.Н., став похожими на мохнатые дирижабли, а я, подогрев память и фантазию крошечной рюмкой водки, доброй чашей вина да здоровенной кружищей забористого кофе за номером один, готовился завести приятный и полезный разговор с подтягивающимися гостями, в голове пронесся «внутренний» звук.
Я его очень хорошо знаю. Почти так же хорошо, как «Блям-блям-блям» телефона, но определения этому вызову никак не подберу. Этот сигнал похож на далекий аккорд фанфар — и звон серебряных колокольчиков, он как шелест откладываемого в папку листа бумаги, где на последней строчке посередине стоит одно-единственное слово, отсекающее уже исписанную стопку бумаги от меня — и обещающую ее кому-то совсем другому. И еще на многое похож этот сигнал. Он как грустная улыбка со светлой печалью на душе.
Словом, его почти невозможно выразить и уж точно невозможно записать, скажем, на магнитофон. Это мыслезвук, а для них слов в русском, одном из богатейших и выразительнейших языков Террис, просто нет. Как, впрочем, и во всех остальных языках терран. Ведь язык передает то и только то, что могут чувствовать люди. Так что не буду и пытаться описать.
Меня позвали, то есть просигналили. Кто-то с галаксом наперевес ломился в мозг. И я настроился на прием. Потому, что это как телефон, только штепселя, чтоб отключить, под рукой нету. И лучше ответить, быстренько пообщаться и «кинуть трубку», чем пытаться выдерживать характер под непрекращающуюся прерывистую пульсацию вызова под теменной костью.
«Ну?» — подумал я.
«Это я, — подумал мне Эн Ди. — Надо поговорить. Как ты на это смотришь?»
«Завтра, — подумал ему я. — Ты же отсканировал, что я не дома».
«Я приду к тебе, — фыркнул он, — Это же у ТЕБЯ нет галакса, а у меня с ним все в порядке! Так — что?»
Я зажег сигарету, глотнул из кружки за номером два еще глоток кофе и наконец ответил, выдыхая приятный ментоловый дым:
«Хотя почти все собирающиеся наслышаны о тебе, предполагаю, что твое появление будет шоком для них!»
«Никто из этих слабонервных меня не заметит. Так — как, Джиизз?»
«Ну разве что не заметят, — вздохнул я: — Давай в двадцать три тридцать. За полчаса до Нового Года. К тому времени моя немая разговорная мимика, даже обращенная к пустому месту, не вызовет никакой реакции у окружающих. И не обзывайся. Я — Ежи».
«Ладно, Ежи. Все ясно. Приду», — засмеялся он и отключился.
Часы пробили полдвенадцатого, и он появился. Фотообои на стене, изображающие речку и лес, приобрели объем, он вышел из-за их края и перешагнул низ, как высокий комингс судовой двери-«задрайки». Поднял руку в приветствии:
— Вот я. Здесь шумно. Идем-ка на балкон.
Я быстро окинул глазами застолье. Действительно, они не замечали его. На душе стало одновременно и жутковато, и забавно. Я встал, проверил наличие курительных принадлежностей, пошел следом за огромной, пригнувшейся, выходя на балкон, фигурой. Рядом с его двумя с лишним метрами роста я снова почувствовал себя дворовой шмакодявкой. Он облокотился на проем оконной рамы, пристально всмотрелся во двор, потом, повернув голову, в мое лицо.
Сказал незначаще:
— Там шумно, однако приятно пахнет. Хвоя, свечи, селедка под шубой и все прочее…
Я кивнул. Я ждал. Эн Ди не из тех существ, что появится поздравить с праздником, если у него нет впридачу какого дела к тебе. Которое запросто может весь праздник угробить. Уж я-то его знаю как облупленного!
Он понял, а может, просто принял мои мысли, кивнул и улыбнулся:
— Что же, с праздником! И с тем