иногда сложно продраться сквозь бесконечные перечисления случайных встреч. Некоторые встреченные были знаменитости, некоторые – ничем не примечательные люди, и очень многие были знамениты тогда, а теперь о них никто не знает. Фройхен, называя их имена, не то чтобы хвастается: скорее его записки напоминают то, как, по словам писателя Эдварда Сент-Обина, встречаешь имена знаменитостей в историческом романе: «Словно читаешь очень старый номер журнала
Hello!». Сам Фройхен говорил так: «Больше всего на свете меня интересуют люди». Во время первой своей поездки в Соединённые Штаты Фройхен неожиданно встретился с несколькими известными американцами, но самым внезапным, конечно, оказалось знакомство с президентом США Гербертом Гувером. Гувер, которому интересно было обсудить Гренландию, пригласил Фройхена в Белый дом.
Однако приглашение в Белый дом стало возможным благодаря неистовым закулисным хлопотам Отто Вадстеда, датского посла в США. Приехав в Вашингтон, Фройхен встретился с Вадстедом, и они отправились в Белый дом вместе. По дороге Фройхен переживал, что одет недостаточно парадно: костюм его был отглажен, однако Фройхен забыл цилиндр. Вадстед успокаивал его: в Белом доме, по его словам, на удивление мало заботятся о манерах. Там нет ни почётного караула, ни замысловатого протокола: не надо вставать на колени и использовать особенный титул – ничего такого, о чём приходится переживать, когда встречаешь европейского главу государства.
Фройхену не терпелось увидеть американского президента. Гувер очень нравился многим европейцам, потому что ещё до своего президентского срока проводил в Европе гуманитарную работу. Во время Первой мировой войны он возглавлял Комиссию помощи Бельгии – международную организацию, поставляющую провизию в оккупированную страну. После войны он возглавлял Американскую администрацию помощи, которая обеспечивала провизией Центральную и Восточную Европу. Именно редкий дар Гувера управлять масштабными операциями и его образцовое реагирование на Великое наводнение на Миссисипи в 1927 году убедили американцев, что он достоин поста президента. К сожалению, меньше чем через год после его вступления в должность рухнули фондовые биржи и началась Великая депрессия. Фройхен встретился с Гувером 11 июня 1931 года, когда уже прошла половина его бесславного президентского срока. Экономический кризис Гуверу оказался не по зубам, несмотря на все его впечатляющие достижения. Будучи республиканцем, Гувер прежде всего был более-менее умеренным политиком, но на посту президента стал настоящим консерватором и отказывался вмешиваться в экономику страны: это сделает только его последователь Франклин Рузвельт и вытащит страну из экономической пропасти. Когда Гувер встретился с Фройхеном, его президентский срок совсем увяз в болоте: Гувер, будучи вполне компетентным администратором, понятия не имел, как управлять собственной администрацией. Случайные люди, которым в тот день посчастливилось посетить Овальный кабинет, – прямое доказательство того, как рассеян был исполнительный офис. В списке приглашённых в тот день значились Бен Т. Эппс-младший, пятнадцатилетний авиатор-вундеркинд; Аллен Дж. Флауэрс, декан юридического факультета Университета Бейлор; кадеты из корпуса подготовки офицеров запаса и ученики школы Райнхарта для глухих и умственно отсталых (так она тогда называлась) из округа Монтгомери, штат Мэриленд.
Переступив порог Белого дома, Фройхен убедился, что Вадстед не солгал насчёт свободных манер. Их не встретили ни разодетая в пух и прах стража, ни выспренный протокол. Прождав несколько минут в просто обставленной приёмной, проследовали за секретарём в Овальный кабинет.
Гувер тоже встретил их очень просто. Он вырос в Айове на доброй кукурузе и гостей приветствовал крепким рукопожатием и широкой деревенской улыбкой. Отведя их в кабинет, он скинул пиджак и расправил галстук, отбросив последнюю формальность. День был жарок, и Гувер хотел устроиться поудобнее. Вадстеда он усадил на пузатый диван, Фройхена – в уютное кресло, сам плюхнулся на своё сиденье. Фамильярные манеры президента США очаровали Фройхена. «Определённо, Герберту Гуверу не требовалось ни церемоний, ни помпы, чтобы показать, какого калибра он человек», – восхищался Фройхен. Единственная неловкость, которая его беспокоила, – президент неправильно произносил фамилию Фройхена, у него выходило что-то вроде «Фёркин».
Разговор начался легко и непринуждённо, словно Фройхен и Гувер были соседями по купе и быстро подружились. Гувер слышал об арктических похождениях Фройхена и уверял его, что сам когда-то был искателем приключений. В 1895 году, закончив Станфорд в первом выпуске, Гувер начал работать геологом и много лет путешествовал по отдалённым уголкам Австралии, Азии и других континентов. На пути ему часто встречались головокружительные неожиданности: например, однажды он застрял в Китае во время Ихэтуаньского восстания. (В странствиях он к тому же нажил крупное состояние и впоследствии стал одним из самых богатых президентов США.)
Гувер быстро перевёл тему на Гренландию. Фройхен удивился, как много знает президент об этом острове. Оказалось, что Гувер, пока занимался горным делом, однажды исследовал криолитовые рудники у Ивиттуута, и теперь интересовался мнением Фройхена об этом предприятии. Фройхен попробовал было ответить, но быстро сдался под градом новых специализированных вопросов. Когда же Гувер заговорил о политике и социальных проблемах Гренландии, Фройхен, который обычно за словом в карман не лез, стушевался: он не хотел ляпнуть какую-нибудь глупость, особенно в присутствии Вадстеда. Чтобы не учинить случайно дипломатического скандала, он сообщил Гуверу, что ему велели не отнимать у президента больше 15 минут.
«Да бросьте, – улыбнулся Гувер в ответ. – Лучше подождите меня здесь пару минут». Он исчез за дверью и, появившись через несколько мгновений, сообщил, что выделил в своём графике свободный час, так что они могут продолжать разговор. Ему было слишком весело говорить о Гренландии, чтобы останавливаться на середине! Снова устроившись в кресле, президент как ни в чём не бывало продолжил беседу.
Фройхену понравилось бродить по Вашингтону. Для него это был город в высшей степени экзотический: так далеко на юге он ещё никогда не был. Ему нипочём были трескучие морозы – а вот такой сильной жары, как в июне в столице США, он «никогда не испытывал». По лбу его градом катился пот, под мышками образовывались влажные круги. Чтобы спастись от знаменитой влажной духоты Вашингтона, он большую часть времени проводил в кинотеатрах, где было прохладно. Ещё до поездки в Америку Фройхен влюбился в американское кино и теперь видел его воочию: ждал в очереди под неоновыми вывесками на маркизах, ожидая, пока человек в стеклянной будке продаст ему билет, чувствовал маслянистый запах попкорна, под ногами у него скрипел липкий пол, пока служащий с фонариком вёл его к месту в зале. Кино представляло собой фантазию, лишь отчасти напоминавшую подлинную американскую жизнь, – но чтобы исследовать её, пришлось бы возвращаться в летнюю духоту вашингтонских улиц, и Фройхен такой реальности предпочитал фантазии на экране.
Фройхен так заинтересовался американским кино, что раздумывал, не войти ли ему в