из них все еще находилось в Штатах и, как и мы, отрабатывали освобождение «живых щитов», будучи так же, как и мы, уверены, что это абсолютно бесполезная затея.
К счастью, 6-го декабря Саддам Хуссейн освободил большую часть заложников, и мы смогли отказаться от нелепой шарады по их спасению, которая, если бы ее попытались осуществить, могла закончиться только кровавым кошмаром, а многих из нас отправили бы домой в мешках для трупов. Единственная проблема заключалась в том, что теперь, когда операция была отменена, мы снова остались без значимой задачи в предстоящем конфликте.
Однако у нас были все основания благословлять свою судьбу за то, что британским командующим стал генерал де ла Бильер. Ему не суждено было надолго оставить нас в беде. Двенадцатого декабря из штаба коалиции в Саудовской Аравии пришел новый приказ. Мы должны были начать планировать проведение на территории Ирака глубоких рейдов — операций, на которых Полк, только начинавший свою жизнь после формирования в Западной пустыне в 1941 году, нарастил свои зубы. Саддаму был поставлен срок до 15-го января покинуть территорию Кувейта, и ДЛБ дал нам такой же срок, — к этому времени мы должны были быть готовы к вступлению в Ирак. В то время мы не знали, что наш командующий не согласовал эти планы с генералом Шварцкопфом, но насколько нам было известно, он был человеком, отвечающим за британские силы в Персидском заливе, а мы были британским полком — поэтому должны были делать все, что он прикажет. По крайней мере, подготовка к операциям в тылу врага должна была привести нас в полную боевую готовность.
В течение недели после моего вступления в должность полкового сержант-майора Полк официально стал участником войны в Персидском заливе, или, по крайней мере, считал себя таковым, что в конечном итоге сводилось к одному и тому же. Объявление об отправке на войну было сделано на специальном совещании, созванном командиром на Стирлинг Лэйнс. На нем присутствовал весь личный состав штаба Полка, в число которых входили заместитель командира полка, начальник оперативного отдела, адъютант, начальник разведывательного отдела, квартирмейстер и ваш покорный слуга, а также командиры эскадронов со своими сержант-майорами и все начальники отделов и служб. Кроме того, присутствовали офицеры автотранспортной службы и службы связи, а также главный снабженец. В воздухе ощущалось ожидание чего-то важного, даже волнение, хотя, как правило, все вещи преуменьшались. Доклад командира был столь же кратким. За исключением эскадрона «G», которому предстояло сформировать Группу Специальных Проектов, весь Полк в период между 27-м декабря и 3-м января должен был отправиться в Персидский залив. Это должно было стать самым большим сосредоточением личного состава САС в зоне боевых действий со времен окончания Второй мировой войны.
Перед отъездом нам предстояло выполнить просто умопомрачительный объем работы по планированию и подготовке, и практически каждый божий час до нашего отъезда — включая Рождество — я проводил в своем кабинете на базе. Сам я никак не мог дождаться отъезда на Ближний Восток, хотя последняя формальность — составление завещания — заставила всех нас в Полку вспомнить о том, что мы отправляемся не на отдых. Очень большая вероятность того, что некоторые из нас не вернутся живыми, и впрямь существовала, о чем ребята из разведки твердили нам при каждом удобном случае — конечно, просто чтобы держать нас в тонусе, как они с радостью объясняли. Завещания можно было составить либо в отделе документов на базе, либо у частного адвоката в городе, либо просто заполнив соответствующую форму. Кроме того, каждый из нас должен был в обязательном порядке оформить армейскую страховку, которая выплачивается только в случае смерти. Себя можно было застраховать на любую сумму, ограничений здесь нет, но существует определенный минимум, который представляет собой расчетную стоимость содержания семьи военнослужащего до совершеннолетия его детей. Что касается военнослужащих САС, не имеющих семей, то по полису единовременная сумма выплачивается ближайшим родственникам или другому указанному им выгодоприобретателю.
Сержант-майор финансовой службы также выдал каждому из нас двадцать золотых соверенов и лист бумаги с текстом на английском и арабском языках. Соверены предназначались для подкупа иракских граждан или военнослужащих, если возникнет такая необходимость. Поскольку золотые соверены являются международно признанной валютой, а каждый из них стоит не номинальный один фунт стерлингов, а около 80 фунтов стерлингов, эти монеты представляют собой чрезвычайно полезный и компактный способ перевозки крупной суммы денег. На бумаге было напечатано заявление о том, что после войны британское посольство выплатит предъявителю сего 50 000 фунтов стерлингов или их эквивалент в иракской валюте, если он или она поможет обладателю письма избежать плена. Это должно было принести пользу бойцу САС, застрявшему в тылу врага или даже попавшему в плен, однако при этом игнорировался тот факт, что многие иракцы, а также большинство кочевников и бедуинов, не умели читать и писать. Кроме того, почему-то казалось само собой разумеющимся, что любой иракец готов будет продать свою страну ненавистному врагу в обмен на всего лишь сомнительное обещание богатства в будущем. Соверены необходимо было вернуть после войны, если вы не могли доказать, что они использовались на законных основаниях. Но ими никто не пользовался. Как правило, то, что нам было нужно, мы или воровали, или угоняли, а не обменивали на деньги. По общему признанию, среди местного населения лучше полагаться на свою собственную, довольно антисоциальную тактику, чем на возможную жадность какого-нибудь иракца. Могу добавить, что, вопреки тому, что было сказано в нескольких книгах об участии САС в войне в Персидском заливе, большинство соверенов после окончания войны было возвращено.
На войну я отправился в воскресенье, 30-го декабря, в составе второй волны с авиабазы Королевских ВВС на борту транспортного самолета C-5 ВВС США, чудовищного самолета, известного как «Гэлакси». Сделав промежуточную посадку на базе в Германии, дозаправившись и забрав там группу американских военнослужащих, мы после этого отправились в пункт назначения на Ближнем Востоке — Абу-Даби, один из семи эмиратов, входящих в состав ОАЭ.
Я сидел рядом начальником автомобильной службы и квартирмейстером Полка. Офицер-автомобилист рассказал нам, как он стал первой настоящей жертвой этой войны, когда поднимался по мраморной лестнице в офицерской столовой Королевских ВВС и разбил себе голову. В качестве доказательства он показал нам свой окровавленный носовой платок.
— Хочу, чтобы это вошло в историю, — настаивал он. — По крайней мере, в этом аспекте войны я буду первым.
Я знал, что на авиабазе, где мы приземлились, был один из легендарных американских «Пи-Эксов»[87] — это приблизительный аналог