Эндрю Тернбулл писал: «они… представляли собой любопытную пару – писатель-банкрот и честолюбивая женщина, выросшая в нищете. Шейла обладала покладистым характером, и в некотором роде Фицджеральду повезло, что его полюбила такая энергичная и привлекательная женщина. При нынешнем шатком положении Скотта, когда слава его померкла, он не располагал безграничным выбором. Ему удавалось удерживать ее исключительно обаянием, нежностью и пониманием – о существовании такого отношения она ранее и не подозревала». Он достаточно быстро разоблачил ее выдуманную биографию, однако не отвернулся от нее, как она того опасалась, а наоборот – был растроган и даже сказал, что сожалеет, что не знал ее раньше, когда мог бы позаботиться о ней.
Шейла не просто украсила собой последние годы жизни Фицджеральда – возможно, она была причиной того, что он вообще их прожил. Она вела трезвый образ жизни и сделала все, чтобы и он перестал пить, сменив алкоголь на кофе. Она была трудоголиком – и создала Скотту все условия для работы. Она умела радоваться жизни без эскапад и безумных выходок, и дарила эту тихую и спокойную радость Фицджеральду. Очень скоро их любовь переросла в страсть, напоминавшую, по крайней мере у Фицджеральда, своего рода зависимость. Он страдал, когда она покидала его даже на пару часов, постоянно звонил ей и ревновал ко всем, с кем она встречалась, – без него или в его присутствии. Шейла, чья работа требовала постоянных встреч с людьми, была вынуждена сидеть дома в обществе только Скотта – впрочем, она от этого (по крайней мере на словах) не страдала. Однажды Шейле даже пришлось лечь в больницу, чтобы получить предлог не встречаться с главным редактором, приехавшим специально ради встречи с нею из Нью-Йорка. Впрочем, она была счастлива рядом с ним – по ее собственным словам, она «начала жить, когда он появился». Она даже с неожиданным пониманием и терпимостью относилась к регулярным встречам Скотта с Зельдой: он проводил с женой все праздники и некоторые уик-энды. Лишь когда однажды во время отдыха Зельда стала во всеуслышание обвинять его в том, что он – опасный маньяк и насильно удерживает ее, Скотт не выдержал и заявил врачу, что снимает с себя все обязательства по отношению к Зельде, ибо больше не может как следует присматривать за ней, впрочем, счета за ее лечение по-прежнему оплачивал он. «Время, когда я мог это делать, прошло. Всякий раз, когда я вижу ее, – писал он ее врачу, – со мной происходит что-то, что выставляет меня перед ней в худшем, а не в лучшем свете. Я всегда буду питать к ней жалость, смешанную с болью, неотступно преследующей меня, – болью за прекрасного ребенка, которого я когда-то любил и с которым был счастлив, как уже никогда не буду счастлив вновь».
Скотт Фицджеральд и Шейла Грэм. Последнее фото писателя.
По совету Шейлы Скотт снял небольшой домик неподалеку от ее собственного (они даже пользовались услугами одной и той же горничной) и приступил к работе. Поначалу Скотт трудился над сценарием под броским названием «Американец в Оксфорде», а затем его перебросили на «Три товарища» по роману Ремарка. Ему очень понравился сам роман, однако сценарий в результате так перекроили, что Фицджеральд почувствовал себя раздавленным. «Я полагал, что все будет просто, – жаловался он другу, – но пребывание в Голливуде – сплошное разочарование. Здесь не осталось ничего живого, я не ощущаю жизни». Затем он работал над сценарием под рабочим названием «Верность», главную роль в котором должна была сыграть Джоан Кроуфорд – актриса даже заявила Скотту, чтобы он «писал безжалостно», однако сценарий так и не был поставлен. Фицджеральд последовательно работал над «Женщинами», «Мадам Кюри» и, наконец, «Унесенными ветром», где Скотт (кстати, оценивший роман Маргарет Митчелл как «хороший, но не слишком оригинальный») должен был редактировать диалоги. Год он проработал на MGM, но так и не написал ни одного законченного оригинального сценария; в конце концов контракт с ним был разорван. Фицджеральд работал еще с несколькими сценарными группами, однако также безрезультатно. В феврале 1939 года он перенес сильную простуду, приведшую его в больницу. Оттуда он вышел практически полной развалиной… Чтобы заснуть, ему нужно было снотворное, чтобы проснуться – стимуляторы. И все же он не прекращал ни работы над сценариями, ни литературных занятий – в это время Скотт писал свой последний роман «Любовь последнего магната», прообразом главного героя которого стал молодой продюсер Ирвинг Тальберг, который уже в двадцать лет успешно руководил киностудией Universal, в двадцать пять возглавил производственный отдел MGM, а в тридцать семь умер, перетрудившись на съемках. «Ты знаешь, – писал он дочери, – я начал работу над романом, который может оказаться великолепным. На это мне понадобится месяца четыре или полгода кропотливого труда. Возможно, он не принесет нам с тобой ни цента, но он покроет связанные с его написанием расходы… Во всяком случае, я вновь ощущаю себя живым существом».
К этому времени Скотти училась в Вассаре – одном из самых престижных женских колледжей (деньги на ее учебу Скотту дали верные друзья Мэрфи) и начала свои первые шаги в журналистике – со временем она станет известным журналистом, сотрудником таких изданий, как The Washington Post и The New Yorker, писательницей и политиком. Фицджеральда искренне радовали ее успехи, однако он понимал, что они все больше и больше отдаляются друг от друга – Скотти принадлежала к другому поколению, которое открыто осуждало беспечность и мягкотелость своих родителей.
В конце ноября 1940 года Скотт перенес сердечный приступ. Врачи велели ему полтора месяца оставаться в постели – он переехал к Шейле и, лежа на кушетке на первом этаже ее дома, продолжал писать. Вечером 20 декабря он почувствовал себя настолько хорошо, что решил сводить Шейлу в кино, однако на выходе из дома ему снова стало плохо. На следующий день он читал журнал – внезапно вскочил, схватился за грудь и упал. Он скончался от сердечного приступа. Его похоронили на кладбище в Роквилле, штат Мэриленд. Панихида была очень скромной…
Его последний роман так и остался неоконченным. Через год друг Скотта критик Эдмунд Уилсон собрал воедино все черновики и наброски Фицджеральда и издал под названием «Последний магнат». Зельда была очень рада – по ее словам, выход романа ее мужа вдохнул в нее новую жизнь. Она по-прежнему жила в клинике, отлучаясь навестить мать в Монтгомери. В начале марта 1948 года она была в санатории, и врач собирался ее выписывать, но она решила остаться еще на пару дней. В ночь на 11 марта она погибла при пожаре, охватившем здание…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});