отход на прежние позиции и встреча русского медведя — уже на них.
Именно этим соображением и поделился со своим неизменным командиром, башнер Суханов…
Выслушав Суханова, Фокин вздохнул и скептически заметил…
— Каждый башнер, метит в Бонапарте…Ты чего, Ноздря? Раз тепловизор изучил, так что теперь, моча в голову ударила? Тебе вот, какое дело? Пусть Дмитрий Иванович, думает, куда и как атаковать…Да и наш командир бригады, полковник Паннвиц, тоже мозговит…
— Мозговит… Согласился неугомонный Суханов. Но тебе то командир, чего бы хотелось…?
— Дурак, ты Ноздря, ей Богу, дурак. Домой бы мне хотелось…Мать обнять, батю увидеть, сестер…А ты про наступление спрашиваешь…Два года уже воюем, каждый день с костлявой встречаемся…лицом к лицу. Мне, по хрену, чего наше командование прикажет. Чего прикажет, то и выполним. Генералу Громову и Паннвицу доверяю, как себе… С ними, считай семь лет рядом… Мне главное — фрицев быстрее размотать и семью-навестить. Что бы с победою, домой…
Глаза Фокина сверкнули в темноте, обозначая редкий для командира взвода, всплеск эмоций.
Ноздря кивнул и поднял глаза к небу, украшенному огромными звездами. Казалось они так близко, только протянуть руку…
— А знаешь, командир…Мне нравится воевать…Вот те крест…Башнер, истово перекрестился.
— Говорю же Суханов — дурак ты… Отмахнулся прапорщик…
— Нет… Я вот до армии, ничего из себя не представлял…? С пацанами по улицам гонял, мечтал мотоцикл угнать у соседа…А теперь — фронтовик, серебряный знак «мастер-танкист», за двадцать пять подбитых танков, две медали…Да и денег платят…Почти четыре рубля в день и это на всем готовом…Да еще доплата за знак…
— Короче, это лучшая работа на свете? Башенный стрелок быстроходного танка «Ящер»?
— Так точно, господин прапорщик, так точно! Лучшая работа на свете…
Серия оглушительных взрывов на севере от шляха, заставила их замолчать…Ставший обратно темным горизонт, вновь озарился кроваво — красной полосой, резко высветив контуры БТ-80 ползущих по дороге, но короткое зарево быстро померкло, словно кто то накинул на него, саван ночной темноты.
— Вот дают…Это что за дела…
— Бомберы…Авторитетно заявил Савелий, открывая фляжку с уже теплой, но чистой, колодезной водой. Поди ОДАБАми, шарахнули…
— Вот черт…Придумают же такое…Нет, лучше по честному. Как у нас, у танкистов…прицел в прицел, ствол в ствол…Либо ты мертв — либо враг…Как у рыцарей…
— Да, Ноздря…Вот почти четыре года, плечом к плечу служим в одном экипаже, то с фрицами деремся, то с бриттами а я, и не понял, что ты не просто дурак, но еще и философ…
Довольно заржал, скалясь в темноте белыми зубами, гвардии прапорщик Савелий Фокин…
* * *
Налетчики — пластуны из роты Калины, уже повернули назад, когда в «волк» Филиппова прилетело. Он даже сначала не понял, что это было, но вездеход вздрогнул и его подбросило в воздух. Сидящий за рулем, шофер Сторожук вдруг утробно рыкнул, и машина резко встала, как вкопанная. Очередная осветительная ракета повисла буквально над головой и Филиппов мог четко видеть его враз помертвевшее лицо…
— Сторожук! Ты чего⁉ Газуй…
— Больно…господи… как больно…Пробулькал шофер и ткнулся лицом в руль. При белом меркнущем свете ракеты, Филиппову казалось, что ноги шофера оплетают дымящиеся, багровые змеи. И только, через пару мгновений он понял, что эти змеи — это кишки Сторожука вываливавшие из сквоэной дыры в животе солдата…
Снаряд двадцатимиллиметровой пушки «эрликон» пробил насквозь двигатель «волка», тело Сторожука, пролетел дальше и взорвался, разорвав напополам тело пулеметчика Тесленко чей обрубок тела истекал кровью в метре за спиной Сергея…
— Господин майор…Тихо спросил залитый кровью Яблоков с заднего сиденья……Мне похоже, ногу оторвало….
В тусклом свете гаснущей ракеты, Филиппов понял, что жить ему осталось ровно до следующего выстрела немецкого бронетранспортера, высунувшего стальное рыло из за осевшей хаты. Инстинкт опытного пехотного бойца, проведшего не один год в окопах и штурмах, где все решали секунды, сработал исправно, открыв дверь рывком, майор вывалился на теплую землю, одновременно выбрасывая дымовую шашку. Но спасло его не задымление. Танковый взвод, предварительно оставленный для прикрытия, вышел к дубраве на дистанцию стрельбы прямой наводкой. И именно танковый снаряд, вскрыл «хеншель», словно консервную банку, выстрелом с версты с помощью инфракрасного прицела…
Потом, по застывшему «волку» наощупь ударили пулеметы от крайних хат и снова взвились осветительные ракеты, слепя обстреливающие танки…
Но Филиппов ползком, добрался до заднего сиденья где на пропитанном собственной и чужой кровью, сиденье, завалился лицом вниз потерявший сознание, радиотелефонист Яблоков. Сжавший, обеими руками обрубок ноги.
Майор, схватил, впавшего в болевой шок, Яблокова и выдернул его на себя. Вырвав из тактического обвеса (2) кожаный ремешок он перетянул обрубок ноги и прикрыв раненого своим телом, вколол ему дозу передина(3) из армейской аптечки…Еще со времен Киевской осады, Филиппов, с собой таскал две индивидуальные аптечки…для себя и для подчиненных находящихся рядом.
Яблоков, судорожно вздохнул и широко распахнул мутные глаза с расширенным от боли и ужаса, зрачками…
— Все, унтер…шок прошел, боль — тоже, теперь спи… Приказал Филиппов и связист послушно отключился…
Схватив его за петлю на обвесе амуниции, Филиппов пригибаясь и прикрываясь корпусом брошенного «волка», потащил одноногого радиотелефониста в сторону своих позиций, тех самых, с которых полчаса назад, он с ветерком покинул, направляясь в лихой набег…
Оглушительный свист падающих с неба снарядов. заставил его, бросится на горячих чернозем с жухлой травой и прикрыть голову себе и Яблокову. Все по его плану! Артиллерия ударила по всполошившимся фрицам, всей дивизионной мощью…
* * *
— Стой, кто идет! Рядовой Малько, увидел в поставленный наблюдателем увидел в ранней утренней хмари, насыщенной запахами пороха, гори и дизельного выхлопа странную фигуру…Словно собака или кая то уродливая многоножка…
— Стой, гнида, стрелять буду!!! Заорал Малько припадая к прицелу ротного пулемета
— Дай глянуть, что там у тебя…⁉ Старший расчета, унтер Кивалов, взял бинокль…
— Мда…кадавр какой то, прости Господи…Давай, солдат, стреля….
— Суки! Неожиданно хрипло заорала фигура, вставая с колен…
— Я вам дам сейчас, огонь! И неизвестный, выдал такую заковыристую матерную тираду, слышимую, видимо до самой Умани…что у Малько покраснели уши, а Кивалов, даже крякнул от удовольствия…
— Кто будешь, назовись!
— Майор Филиппов!!! Проорала фигура, осторожно вставая в полный рост… Что…б…ди, офицеров уже не узнаете…⁈
Артура Калиниченко только легшего прикорнуть, под задним мостом, верного израненного «ошкоша». вестовой разбудил, легким толчком…
— Чего тебе, хрипло спросил Калина с трудом разлепляя веки…
— Там это…на аванпост вышел…Как его…майор Филиппов из пятого полка…Ругается страшно и вас спрашивает…
— Он один⁉ Спросил Калина, вскакивая…
— Нет… с ним унтер, раненный. Без ноги…он по ходу его пятнадцать верст волоком тащил на себе…Злой, дюже как собака этот майор… ох злой…
В человеке сидящем на дне траншеи боевого охранения, черном от грязи и копоти, в рваном обмундировании и с ног