23 августа 1924 года г-н Луи Дюбуа признал с трибуны палаты, что на это число Франция заплатила деньгами больше, чем получила, и что товаропоставки пошли на покрытие расходов нашей оккупационной армии («Journal Officiel», p. 3050).
* * *
Во время моего возвращения в Париж при переходе через пролив море было очень бурным. Я оказался на палубе вдвоем с генералом Детикером; я был все еще под впечатлением трудностей, с которыми столкнулся в Лондоне; Детикер очень здраво и благожелательно говорил мне о достигнутых результатах. При высадке и при моем прибытии в Париж народ встретил меня с невероятным энтузиазмом. Я был очень тронут, но не позволил себе опьяниться им. Я даже восхитился поступком женщины, которая пробралась в толпе ко мне, чтобы крикнуть «Да здравствует Пуанкаре!» Беседуя с одним журналистом, я высказал свою озабоченность тем, что будет думать о Лондонской конференции средний француз. Я не подозревал, что такое простое выражение обойдет всю страну и даже, в различных переводах, весь мир. Исторические слова – это те, которые произносишь, не подозревая об этом.
В поисках мира. Женевский протокол
Как в ходе лондонских переговоров, так и во время тех объяснений, которые я давал палатам, я постоянно заявлял, что, как только план Дауэса начнет проводиться в жизнь, я посвящу все свои усилия проблеме безопасности Франции и воспользуюсь заседанием Лиги наций в Женеве, чтобы поставить ее.
Я сдержал слово.
13 декабря 1920 года первая Ассамблея Лиги наций приняла статут Постоянной палаты международного правосудия, предусмотренный статьей 14 Устава Лиги наций. Эта Постоянная палата начала свою деятельность в 1921 году. Но к 1924 году только 15 государств (из 53 членов Лиги наций) признали статью 36 статута палаты, в силу которой они обязаны были передавать на ее рассмотрение некоторые спорные вопросы. В общем все усилия, направленные на уточнение условий применения Устава Лиги наций в вопросах арбитража и санкций, потерпели провал.
* * *
В 1922 году третья Ассамблея единогласно проголосовала за резолюцию, так называемую «Резолюцию XIV», которая устанавливала связь между разоружением и безопасностью. В ней указывалось, «что многие правительства не смогут взять на себя ответственность за серьезное сокращение вооружений, если не получат взамен достаточных гарантий для безопасности своих стран». Она предусматривала две системы достижения этой безопасности: либо общий договор взаимопомощи, охватывающий, насколько возможно, все государства; либо отдельные региональные договоры, допускающие известное сокращение вооружений, в меру достигнутой безопасности.
В 1923 году был разработан и подвергнут обсуждению проект договора о взаимопомощи. Четвертая Ассамблея передала этот проект правительствам, запросив их мнение. Я принял его от имени Франции накануне пятой Ассамблеи. В ноте от 5 июля лондонское правительство сообщило о своих оговорках. Оно писало: «Английское адмиралтейство, тщательно изучив договор, пришло к заключению, что подобный договор потребует для своего осуществления увеличения военно-морских сил империи».
* * *
Прения по поводу принятия протокола развернулись на пятой Ассамблее 4, 5 и 6 сентября 1924 года под председательством г-на Мотта, главы делегации Швейцарской конфедерации.
Первым выступил Рамсей Макдональд. Он указал, что опасно рассматривать проблему безопасности как военную проблему, основывая ее решение исключительно на силе; британское правительство недоброжелательно отнеслось к проекту договора о взаимопомощи. «Военный союз, – заявил Макдональд, – подобен горчичному зерну; маленькое вначале, оно развивается, растет, пока выросшее из него дерево не закроет своей кроной весь небесный свод». Британское правительство, решив точно выполнять все свои письменные обязательства, не хотело ставить свою подпись под таким туманным документом, осуществление которого, уже скомпрометированное рядом поправок, могло вызвать распад Лиги наций: Сначала следовало сделать Лигу наций всемирной, чтобы в нее вошли Соединенные Штаты, Германия и та Россия, с которой Лондон только что заключил соглашение[96]. Макдональд осудил частную торговлю оружием и его экспорт; он требовал, чтобы агрессия определялась путем арбитража. Ему хотелось, чтобы был организован такой арбитраж. Он напомнил о Вашингтонском соглашении по ограничению морских вооружений, но при этом подчеркнул, что хотел бы придерживаться Устава. В общем Рамсей Макдональд стоял на той самой туманной позиции, которую сам же осудил; чувствовалось, что он стеснен; он ходил вокруг да около, склоняясь скорее к отрицательному, чем к положительному решению.
После него выступил г-н Скржинский, министр иностранных дел Польши; по его мнению, «разоружение возможно лишь в том случае, если в мире будут царить безопасность и устойчивость». Польша приняла договор о взаимопомощи, но указала, что некоторые пункты, в частности определение агрессора, недостаточно ясно сформулированы, и настаивала на необходимости дополнительных соглашений. Польша также выступила в защиту арбитража при условии, что судья сможет опираться на кодекс и санкции.
Г-н Метью Чарлтон, австралийский делегат, высказался за немедленное изучение проблемы разоружения. Жонкер ван Карнебек, министр иностранных дел Голландии, отверг, так же как и Макдональд, договор о взаимопомощи, довольствуясь статьей 12 Устава. Датский делегат сообщил, что его страна намерена заменить свою армию и свой военно-морской флот контингентами для охраны своих границ и территориальных вод.
На следующий день после выступления Макдональда наступила моя очередь, и я поднялся на трибуну. Это был самый торжественный момент в моей жизни. Я должен был говорить от имени Франции, которая никогда не была более великой, более почитаемой, более авторитетной. Я заявил, что Франция желает мира не только для себя, но для всех наций, которые все имеют на него равное право, ибо самая маленькая родина может требовать для себя такого же внимания, как и самая великая. Франция остается неизменно верной не только букве, но и духу Устава; именно в изучении, в выявлении достоинств статей этого торжественного документа ищет она руководство для своих будущих действий и направление своей внешней политики. Но именно Устав связал между собой проблемы разоружения и безопасности. Отсюда и договор о взаимопомощи, который объявил агрессивную войну международным преступлением, который ввел в международные отношения понятие преступления, которое до сих пор относилось только к частному праву. Франция, присоединившись к этому договору, не намерена останавливаться перед трудностями, которые еще существуют и основная из которых – определение агрессора. Можно сказать, что агрессором является тот, кто откажется от арбитража. Я высказался в пользу всех мероприятий по контролю за торговлей оружием.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});