выскочил из толпы и приставил пистолет к моей голове.
Стряхивая чувство страха, пробегающее по моему позвоночнику, я снова натягиваю улыбку и поворачиваюсь к следующему интервьюеру. Парень отвратительно выглядит: сальные волосы прикрыты бейсбольной кепкой, надетой задом наперед, а джинсы так низко висят на бедрах, что я вижу его нижнее белье.
Мы обмениваемся любезностями, и он задает мне те же самые избитые вопросы, которые задавали все остальные. «Каково это работать с женщиной-режиссером?» «Вы великолепно выглядите на всех промо-снимках, какова Ваша диета?» «У Вас есть личный тренер?» «Хорошо ли целовался Ваш партнер по фильму?»
Всё по-старому, всё как всегда.
Репортер тасует свои карточки с вопросами и наклоняется ко мне. Я чувствую запах лука у него изо рта.
— У Вас был почти полностью женский коллектив — как это сработало? Было ли между вами какое-то ехидство?
Я замечаю, что оператор сосредоточился на моем декольте, и борюсь с желанием влепить ему пощечину своим клатчем.
— О, знаете, только когда у нас совпадали месячные.
Он одаривает меня яркой улыбкой, не чувствуя сарказма в моем тоне.
— Да, вау. Я представляю, было что-то вроде фестиваля стерв.
— Кровавая баня, — соглашаюсь я. — Эй, у Вас есть какие-нибудь несексистские вопросы? Это мои любимые…
Чья-то рука сжимается вокруг моего плеча, и я подпрыгиваю, поворачиваясь, чтобы увидеть Мэтта, нависающего надо мной. Он одет неряшливо, его костюм помят, а галстук съехал набок, но он всё равно затмевает практически каждого мужчину на этой ковровой дорожке. На долю секунды счастье вспыхивает у меня в животе. Он передумал. Он пришел.
Затем я замечаю, как гнев ожесточает его резкие черты.
— Ты уходишь, — грохочет он. — Сейчас.
— Мэтт? — вскрикиваю я. — Что ты здесь делаешь?
Он игнорирует меня, оттаскивая от журналиста и таща к выходу. Я пытаюсь стряхнуть его с себя, но его хватка подобна железной.
— Отвали от меня! Прекрати тащить меня!
Я вижу, как мои коллеги по фильму отвлекаются от своих интервью, на их лицах появляется беспокойство. Лиам, злодей фильма, вообще отходит от своего журналиста и тянется ко мне.
— Брайар? Ты в порядке?
— С дороги, — рявкает Мэтт.
Лиам хмурится, поднимая руки вверх.
— Слушай, мужик, не похоже, что она хочет идти с тобой…
Мэтт просто усиливает хватку на моей руке и тащит прочь.
— Ай. — Я упираюсь каблуками в землю. — Остановись! Ты оставишь на мне следы! И тогда я окажусь в центре скандала с домашним насилием! Ради бога, что с тобой не так? Отпусти меня.
— Ты обещала, — бормочет он, его глаза устремлены прямо перед собой, пока мы пробираемся сквозь толпу. Он кипит: гнев разливается по его телу словно жар. — Ты обещала, что будешь доверять мне.
— Я обещала, что попробую, — шиплю я в ответ. — Как, черт возьми, я могу доверять тебе, когда ты постоянно принижаешь мою работу? Ты не обращаешься со мной как с равной, ты держишь меня в неведении относительно моей собственной безопасности… — Я спотыкаюсь, и он подхватывает меня, мягко поднимая. Я отталкиваю его. — Ты ничего не сделал, чтобы заслужить мое доверие. Всё, что ты делаешь, это обсираешь мою работу и командуешь мной! Меня тошнит от этого! Ты можешь думать, что мой контракт не важен, но я собираюсь выполнять свою бесполезную, бессмысленную работу, одобряешь ты это или нет, так что можешь…
Он поворачивает за угол и прижимает меня к кирпичной стене кинотеатра.
— Он сделал бомбы, Брайар! — вырывается из него. — Он здесь, и он сделал бомбы. Это не имеет никакого отношения к твоей работе, и если ты скажешь ещё хоть слово об этом…
Он продолжает говорить, но мои уши словно набиты ватой. Всё во мне замирает. На секунду я теряю способность дышать.
— Что? — шепчу я, прерывая его тираду.
Его голубые глаза впиваются в мои.
— Он пригрозил взорвать всех на этом мероприятии, если не сможет заполучить тебя в свои руки. Мы должны вытащить тебя отсюда, сейчас же.
Я делаю шаг назад, чуть не спотыкаясь на каблуках. Ужас захлестывает меня.
— Т-ты знал?
— Этим утром ФБР обнаружило следы взрывчатки в его номере в мотеле, — натянуто говорит он.
— Этим утром?!
Он снова тянется ко мне, но я отшатываюсь от него. У меня голова идет кругом.
— Почему? Почему ты мне не сказал? — Я оглядываю красную ковровую дорожку. Фанаты кричат и прижимаются к барьерам, размахивая телефонами и плакатами, чтобы получить автограф. Сегодня на показ приглашено, должно быть, человек триста. Тошнота подступает к моему горлу, когда я вижу горстку девочек-подростков, сбившихся в кучу. — Здесь… здесь дети, — выдыхаю я. Мэтт что-то говорит, но я ничего не слышу. Паника захлестывает меня сильной, болезненной волной. — Вытащи меня отсюда, — шепчу я. Когда он не двигается, я бросаюсь на него, прижимаясь всем телом к его груди. — Вытащи меня, черт побери, отсюда. Сейчас же!
Мэтт кладет руку мне на плечо и продолжает вести по краю дорожки к одному из выходов. Мы проходим мимо директора студии, наблюдающего за нами широко раскрытыми глазами, он спешит за нами.
— Брайар, милая, ты ведь не уходишь, правда? Показ через пятнадцать минут, нам нужно, чтобы ты была готова произнести свою речь!
Мы оба игнорируем его, проходя мимо.
— Я ненавижу тебя, — шепчу я. — Как смеешь ты так поступать со мной? Как смеешь ты ставить меня в такое положение, когда я могу навредить всем этим людям, даже не осознавая этого?!
— Можешь уволить нас, когда мы выберемся отсюда, — выдавливает он, оглядываясь по сторонам. Его рация потрескивает, и я слышу, как женский голос выдает набор цифр, который я не понимаю. Какой-то код.
— О, поверь мне, я так и сделаю. Что, черт возьми, с тобой не так? — Я качаю головой. — Когда мы вернемся домой, чтобы я больше тебя никогда не видела.
Его рука сжимается на моем запястье.
— Хорошо.
Я даже не осознаю, что плачу, пока слезы не начинают катиться по моим щекам. Мы доходим до края дорожки, и Мэтт останавливает меня, затаскивая за висящую вывеску.
— Стой тут. — Он хватает свою рацию. — Принцесса у меня. Подгони машину ко второму выходу, — рявкает он. — Сейчас же.
Я вырываю свое запястье из его хватки, скрещивая руки на груди.
— Почему, черт возьми, ты мне не сказал? — требую ответа я.
Он делает глубокий вдох.
— Потому что до этого ты поступало дерьмово. Ты больше заботишься о своей гордости, чем о собственной безопасности. — Он смотрит на свою рацию, как будто это поможет машине добраться сюда быстрее.
Слезы застревают у меня в горле.
— Иди нахуй! Я могу постоять