– Папа! Я так скучала!
– Я тоже скучал. – Папа закружил меня по комнате, по крайней мере попытался. – Ничего себе! Чем тебя тут кормят? – воскликнул он, уронив меня. – Ты весишь целую тонну!
– Спасибочки! – Я расхохоталась от чистой радости. Папа дома. Папа вернулся. – Ты останешься насовсем?
– По крайней мере на некоторое время. – Папа кивнул.
Но не мне. Я только сейчас заметила, что мы не одни.
Мама сидела в кресле-качалке и медленно качалась взад-вперед, глядя на нас.
– Что… что происходит? – спросила я.
– Спроси отца. Он тебе ответит на все вопросы, – откликнулась мама.
Тут у меня в голове сложились два и два. Сложились – и я помертвела. Папа вернулся не к маме. И вообще не к нам. Домой его привели Райан Макгрегор и политика – вот кто, а больше ничего.
– Ты останешься до окончания процесса, да? – спросила я папу.
«Процесс века» – так это называли во всех газетах и по телику. Лучше бы назвали «чудеснейшим процессом тысячелетия»: ведь благодаря ему папа вернулся домой.
– Все висит на волоске. – Папа погладил меня по щеке и улыбнулся. – Еще ничего не решено.
Я посмотрела на маму и поняла, что это ложь. По крайней мере, она считала, что это ложь, – что, в сущности, одно и то же.
Глава 64
• Каллум
– А, Каллум. Войдите.
Навидался я роскошных кабинетов на этой неделе. Сначала кабинет мистера Стэнхоупа, теперь вот – мистера Корсы, нашего директора. До этого я был в кабинете мистера Корсы только один раз. Похоже, Кресты просто с ума сходят по красному дереву! И ковер под ногами был словно весенний газон: мягкий, упругий, пышный. Мистер Корса сел за стол красного дерева и сначала откинулся назад, потом подался вперед, положил локти на стол – видимо, решал, в какой позе ему удобнее всего. Его кресло очень напоминало трон, что придавало директору еще больше солидности. В свежевымытые окна у него за спиной лился солнечный свет, отчего директор становился все темнее и превращался в грозный силуэт.
– Садитесь, пожалуйста.
Я сел в скрипучее кожаное кресло, каких в кабинете было несколько.
– Каллум, мне нелегко это говорить, поэтому перейду сразу к сути.
– Да, сэр?
– Пока вопрос с вашим отцом не разрешится ко всеобщему удовлетворению…
У меня в голове давно выли тревожные сирены, но сейчас они стали оглушительными.
– …мы с советом попечителей решили, что для всех будет лучше временно отстранить вас от занятий.
Ну вот, это случилось. Меня выгнали.
– Я считаюсь виновным, пока отца не признают невиновным? Это так устроено?
– Каллум, я от всей души надеюсь, что вы отнесетесь к происходящему разумно.
– Я должен прямо сейчас освободить свой шкафчик или это может подождать до конца учебного дня?
– Как вам будет удобно. – Мистер Корса сложил руки на груди и откинулся на спинку.
– Должно быть, вы просто в восторге, – горько сказал я. – С тремя покончено, остался один.
– То есть?..
– То есть Колин ушел, от Шанайи вы постарались поскорее избавиться, а теперь настала моя очередь.
– Шанайя была исключена за грубое нарушение правил поведения, – надменно произнес мистер Корса.
– Шанайя всего-навсего дала сдачи Гарднеру Уилсону, который первым ударил ее! – закричал я на него. – И это все знают, в том числе вы. Почему Шанайю исключили, а Гарднер отделался выговором? Почему, если то же самое делает Крест, это уже не считается грубым нарушением правил поведения?
Одна и та же история по всей стране. Из тех немногих школ, куда нас стали принимать, мы повылетали пулей. Нас выгоняют – или, как говорит администрация, исключают – за проступки, которые Крестам стоят выговора или необходимости разок остаться после уроков в наказание. И уж точно Крестов выгоняют из школ гораздо реже, чем нас, нулей, нечего даже сравнивать.
– Разъяснять вам школьную политику в мои планы не входит. – Мистер Корса встал. Наша встреча подошла к концу. – Будем счастливы пересмотреть положение дел, когда вся муть осядет.
Но ведь муть не осядет никогда, верно? Мы оба это понимали.
– Успехов вам, Каллум. – Мистер Корса протянул руку.
– Ага, конечно! – Я поглядел на его руку с презрением.
Успехов где угодно, только не здесь, – вот что он имел в виду. Чем дальше, тем лучше. С точки зрения мистера Корсы, меня в школе уже не было. Я встал и вышел вон. Хотел хлопнуть дверью, сорвать ее с петель, но нельзя же давать директору возможность удовлетворенно воскликнуть: «Я же говорил! Он ведет себя именно так, как я от него ожидал».