полусклянки. Шуму отряд не производил, сопротивления они, естественно, не встречали, поэтому, не то что сбежать, а даже, попытаться сбежать, никто из наёмников не успел.
Тех двоих, кто насиловал девочку, по-приказу графини, сначала оскопили, а затем повесили.
У Копера, одного из ниндзей, родной дядька был палачом в Гудмине. Ниндзя так умело завязал петлю, что повешенные, почти десятину склянки, изображали пляску на верёвке.
Заниматься исцелением чужих ей крестьян Уля даже и не подумала — она давно была уже не той наивной девочкой, что кидалась лечить всех подряд. Но изнасилованную девчонку, она исцелила полностью.
— Не знаю, как вас и благодарить, госпожа, — суетилась измождённая женщина, мать той девочки, то падая перед Улей на колени, то доставая из чулана соленья к столу.
Девочка тихо сидела на скамейке в углу, уставившись потухшим взглядом себе под ноги.
Исцелить тело Уля могла, а вот сознание — нет. Что там сейчас творилось, в душе ребёнка, она не знала. Надеялась, что со временем, тот ужас она позабудет.
— Смотрю, у сына твоего шрам от недавней раны, — сказала графиня равнодушно, посмотрев на принёсшего со двора ведро воды парня, лет двадцати пяти, на вид, — Но не от сегодняшней.
Эта её простая фраза заставила женщину и парня побледнеть, как полотно. Женщина опять бухнулась на колени, но теперь о благодарности ничего не говорила, а просто заплакала.
— Ты чего? — удивилась графиня.
Сидевшие с нею за столом Герда и Лолита понимающе переглянулись.
— Он, видимо, в мятеже участвовал, — пояснила Уле охранница, — И рану ему, судя по времени заживления, кто-то из наших нанёс в том сражении. У Пыжки, Пужки, не помню. Так ведь? — спрсила она у него.
Парень побелел ещё больше, хотя, казалось бы, что больше уж некуда.
— А-а, — дошло и до графини, — Так ты из мятежников? Приехал мать навестить, а заодно, и раны залечить? Слушай, ты не переживай. Я не подданная твоего доброго короля. И мои бойцы — это мои бойцы. А не королевские солдаты. Так что ты не трясись тут передо мной, а помогай матери. И о сестре потом позаботься. Всё лучше, чем лить кровь за всяких болтунов.
Еда, которую приготовила та женщина, Уле понравилась. Графиня даже не стала отказываться и прихватила с собой в дорогу несколько глинянных горшочков с солёными грибами и квашенной капустой. Сто лет такого не ела, с замка Ферм.
По-пути, им несколько раз ещё попадались небольшие группки ополченцев, пешком возвращающихся в родные места. Но с ними, как и с первой конной группой, разошлись миром. Уж чем, а кровожадностью Уля не страдала.
Начало земель герцогства обозначилось изменением качества дороги. Она с братом до этих мест в строительстве дорог не добирались, но и без их магии была масса способов, чтобы сделать дороги качественными.
А в Броге, первом на их пути городе герцогства, её ждала карета от брата и почётный эскорт из десятка гвардейцев, во главе с сержантом.
Только это выяснилось ближе к вечеру, когда в трактир, где они остановились своей дружной компанией, прибежал взволнованный городской Голова.
— Я буду требовать от коменданта, чтобы этих ротозеев примерно наказали, — чуть не плача говорил он, — Я только сейчас узнал…простите…
— Слушай, отстань, а? — прервала его уже подвыпившая Лолита, — Не видишь, мы отдыхаем?
— Да, Голова, — подтвердила слова своей охранницы графиня, — Ты иди пока отсюда. Я к тебе завтра утром зайду. И это, стражников не трогать. Они службу на воротах справно несли. Всё понял? Свободен.
По дорогам герцогства они ехали, как обычный отряд ниндзя. Егерям предъявляли соответствующий знак. В лицо её, из встртившихся им патрульных, не знал никто, как и стражники на воротах.
Поэтому, Уля рассчитывала, что останется неузнанной. Но, видимо, здесь, в трактире, был кто-то из агентов людей Агрия. Так Голова и узнал о прибытии той, кого давно тут ждут. И тут же прибежал доложить и о карете, и об эскорте, и о том, что двери его дома всегда открыты для графини ри,Шотел.
Уле стало тепло на душе от заботы брата. Но как бы она не соскучилась по Олегу и Нечаю, но просто так, не попрощавшись, расстаться с верно служившими ей ниндзя, которым теперь предстояло ехать в штаб восточного корпуса, она не пожелала.
— Давайте ещё раз за нашу лучшую службу, — Уля теперь искренне считала себя заправской ниндзей. И остальные в их компании, не менее искренне, считали также.
Они уже заказывали четвёртую бутылку кальвадоса, когда на сценке трактира появился бард.
После того, как в трактире побывал городской Голова, слухи о том КТО сейчас сидит в трактире, моментально облетели, сначала зал самого трактира, а затем и город.
Хозяин трактира, похоже, вызвал в зал всех своих рабынь-официанток, которые внимательно теперь следили, не потребуется ли что-нибудь столь дорогой гостье и её спутникам.
Бард, когда взял в руки гитару, смотрел только на их столик. Когда же он запел, Уле показалось, что он поёт только для неё одной.
Уля чуть не заплакала, когда он только взял первый аккорд, поняв, как же она соскучилась по такой вот простой жизни.
Она специально не использовала исцеления, чтобы не отделяться от друзей, и к концу их посиделок чувствовала себя полностью счастливой — и от скорой встречи с Олегом и Нечаем, и от того, что походная жизнь осталась позади, и от того, что рядом с ней друзья.
— Вы эта, слышь, Герда? Вы все, вы не стесняйтесь, если что, — обняла она лейтенанта, — Поняла?
— Поняла, — кивнула Герда.
Принимать приглашение городского Головы она не стала, заказав себе номер в этой же гостинице при трактире, где решили остановиться и ниндзя.
— Баня, надеюсь, у тебя есть? — спросила Уля у владельца трактира и гостиницы.
— А как же, госпожа! Лучшая в городе! Сейчас всё организуем! Прикажете? — он заискивающе смотрел на неё выпуклыми глазами.
— Прикажу, — согласилась графиня.
Две весёлые девушки-близняшки тёрли её мочалами чуть ли не до костей, а затем она лежала расслабившись в небольшом бассейнчике с тёплой водой.
Насчёт того, что баня у него лучшая в городе, трактирщик явно приврал. Но она была вполне неплохой.
Улю невольно передёрнуло от воспоминаний о той бане, которую брат построил в саду во дворе своего псковского особняка. Она там однажды побывала, когда Олег был где-то в отъезде.
Как обычно, сгорая от любопытства ко всему, что связано с Олегом, и узнав, что Чек и Торм, побывав по разу в олеговой бане, наотрез теперь отказываются туда заходить, Уля приказала рабам брата приготовить ей баню так