За паспортом девушка обратилась по почте. Будучи несовершеннолетней, Лари пришлось попросить Аниту вписать свое имя на бланке в качестве ее опекуна. Анита выполнила просьбу, но сразу же позвонила племяннику.
Твоя дочь решилась на это, Джин! Лучше помоги ей, иначе мы можем потерять нашу девочку!
– Я могу сделать так, что она не получит паспорт.
– Я имела в виду не такую помощь. Превратив Лари в пленницу, мы так или иначе потеряем ее. Она еще больше будет сравнивать свою судьбу с участью матери и не простит нас.
В конце концов Джин решил, что стоит пойти на риск и начать поиски. Ему самому было интересно узнать, что же случилось с Катариной Де Вари. Вспоминал о своем первом браке и, заглядывая в будущее, он осознавал, что никогда не будет любить ни одну женщину так, как любил Кат. Эти чувства были невозвратной частью его прошлого. Кроме того, разве он не обязан спасти ее и дать возможность вновь обрести дочь?
Приехав в Чехословакию, он лично убедится в прогрессе реформ и оценит вероятность русской интервенции в будущем. Помогая Лари в ее поисках, он тем самым обеспечит себе нечто вроде прикрытия для сбора необходимой информации. Разумеется, его будут держать под наблюдением. Но теперь, с приходом к власти Дубчека, Джин надеялся, что ему дадут разрешение на въезд в страну.
И вот в жаркое воскресенье в начале августа Джин и Лари прилетели в Прагу.
Они только что начали распаковывать вещи, как их посетил молодой человек по имени Дэвид Уайнэнт, энергичный молодой помощник американского посла. Высокий, темноволосый, с голубыми глазами, Уайнэнт представлял собой идеальную рекламу американского образа жизни, какую только можно было поместить за железным занавесом. Он попросил извинения за то, что посла в данный момент в Праге нет, так как он находится в ежегодном летнем отпуске, и сообщил Джину обо всех усилиях, которые вплоть до самого последнего времени прилагались, чтобы определить местонахождение Катарины Де Вари обычными путями.
– Мы повсюду потерпели неудачу, сэр, – сказал он. – Ее имени нет ни в одном из национальных отделов записи актов гражданского состояния, ни в списках членов партии, ни в записях учреждений здравоохранения, Катарина Де Вари не значится среди членов профессиональных и творческих союзов, не говоря уже о телефонных книгах.
– Но ведь вы не нашли также никаких доказательств того, что… с ней что-нибудь случилось? – с беспокойством спросила Лари.
– Нет, мисс Данн, – ответил Дэвид Уайнэнт. – Никаких записей о смерти, доказательств серьезного несчастного случая или продолжительной госпитализации. Фактически вообще ничего. Как будто однажды Кат Де Вари просто… перестала существовать.
Чтобы хоть как-то сгладить гнетущее впечатление от своего неутешительного сообщения, молодой человек пригласил Джина и Лари быть его гостями в любом пражском ресторане по выбору. Судя по тому, что Уайнэнт не отрывал глаз от Лари, было очевидно, что ему хотелось провести с ней побольше времени. Но Джин отклонил его приглашение. Сначала свой отказ он объяснил себе тем, что уже запланировал пойти Лари на ужин в ресторан «Трех страусов». Но когда Уайнэнт ушел, Джин понял, что причина крылась в другом – он не хотел допустить, чтобы за дочерью здесь ухаживали. Уайнэнт напомнил Джину его самого в молодости, когда он работал в посольстве США в Праге, а Лари так была похожа на Кат. Джин боялся повторения истории.
Стоял мягкий августовский вечер, и они решили пойти в ресторан пешком. Улицы и столики кафе на тротуарах были заполнены народом, празднующим свою свободу. Радость и облегчение, написанные на лицах людей, резко контрастировали с тем беспокойством, которое охватило Лари дома. Война во Вьетнаме вызвала волну протеста по всей Америке. В начале июня в Калифорнии во время предвыборной кампании был убит Роберт Кеннеди. Казалось, что американская демократия вот-вот рухнет, в то время как здесь она только нарождалась.
В ресторане Лари была удивлена, увидев, что пожилой метрдотель тепло приветствует Джина как старого знакомого.
– Я привел сюда твою мать в тот вечер, когда мы познакомились, – сказал Джин.
По взволнованному голосу, по блеску его глаз, когда он задумчиво смотрел в свой бокал, Лари нашла наконец ответ на вопрос, который задавала ему тысячу раз. Любил ли Джин ее мать по-настоящему или только воспользовался ею для своих целей? Как бы тщательно ни прятал он свои чувства, возвращение в Прагу пробудило в его душе такую бурю эмоций, что он не смог их скрыть. Даже если поиски не дадут никаких результатов, подумала Лари, у нее больше не будет сомнений в искренней любви отца к Катарине Де Вари.
Они начали с посещения тех мест, где могли бы обнаружиться следы Кат, если бы она предпринимала какие-нибудь попытки продолжить свою карьеру – союза актеров, театров и даже пражской киностудии.
Многие из тех, кого они расспрашивали, мгновенно вспоминали имя Кат Де Вари и отзывались о ней как о самой талантливой отечественной актрисе театра и кино. О ее трагедии не забыли, как не забыли и о слепой преданности измученному войной мужу, который вовлек Катарину в свою подрывную деятельность, вследствие чего она попала в тюрьму.
Однако и здесь не было ключа к разгадке тайны ее местонахождения. В союзе актеров Лари упомянула о письмах, которые она писала им и которые ей так и не вернули. Чиновник объяснил им, что поскольку профессия актера очень нестабильна, у них в конторе хранятся письма на имя тех его членов, которые вместо домашнего адреса указывают адрес союза. Такая корреспонденция будет лежать до тех пор, пока ее не заберут.
– Сколько времени вы обычно держите письма, прежде чем выбросить их? – спросила Лари.
Она еще достаточно свободно владела чешским языком, чтобы понимать и говорить без помощи Джина.
– Иногда они лежали у нас несколько лет. Вы же знаете – актеры приходят и уходят, переезжают в другие города, чтобы попытать там счастья, а потом возвращаются…
Лари просмотрела всю почту, которая дожидалась своих адресатов. Не обнаружив ни одного письма на имя Кат, она очень обрадовалась.
– Я послала сюда в прошлом году два письма, которые так и не вернулись обратно. Должно быть, она забрала их. Это доказывает, что Де Вари жива!
Джин ничего не сказал, он знал, что письма могли исчезнуть другими способами.
Обходя театры, Джин наткнулся на объявление, в котором говорилось о репетициях новой сатирической пьесы Йири Жилки. Ее премьера намечена на конец августа. Вспомнив, что Жилка был близким другом Кат, Джин получил его адрес и договорился о встрече.
На третье утро их пребывания в Праге он вместе с Лари пришел в тесную трехкомнатную квартирку в ветхом доме в Старе Место, которую Жилка занимал вместе с женой и сыном-подростком. За критику тоталитарного режима Йири не раз прятали за решетку. Он продолжал излагать свои мятежные взгляды в памфлетах даже тогда, когда его драматические произведения запрещались цензурой. Пьеса, которую ставили сейчас, была его первой работой после «Скотного двора», исполнявшегося шестнадцать лет назад.