Двое всадников придержали коней, третий подъехал ближе и остановился в двух-трех футах от юноши. Несколько мгновений всадник высокомерно взирал на гуртовщика, не говоря ни слова.
— Где Леннинг? — спросил он наконец.
Юноша неопределенно махнул рукой в сторону севера.
Где?
— На севере.
— Север большой! — проворчал индеец.
Гуртовщик молча пожал плечами. Этот мужчина явно ему не нравился.
— Где Леннинг? — снова спросил всадник. — Я привез ему послание от Железной Челюсти.
Мальчик наслаждался краткими мгновениями власти.
— Откуда мне знать, что так оно и есть?
— Ты хочешь сказать, что я лгу?
— Я этого не говорил.
— Мне вернуться к вождю Железная Челюсть и сказать, что мальчик, который даже еще не прошел посвящения в мужчины, отказался предупредить Леннинга?
Колкое замечание, попавшее точно в цель, смутило юношу. Когда он снова заговорил, голос его дрожал.
— Предупредить Леннинга? — Он испытывал почти благоговейное почтение к бледнолицему, доверившему ему настоящее мужское дело.
— Нужно сообщить Леннингу, что плохие белые разбили лагерь у Ручья Билли. Железная Челюсть хочет предупредить Леннинга.
— Почему ты сразу не сказал? Леннинг уехал к Колесному Ручью.
— Когда?
— Утром.
— После рассвета?
Гуртовщик кивнул. Индеец развернул коня и поскакал в сторону рощи. Двое воинов последовали за ним. Юноша вздохнул с облегчением.
Как только лагерь оказался вне поля зрения. Быстрый Бег остановился и указал рукой на север.
— Леннинг уехал к Колесному Ручью. Это далеко. Позаботьтесь, чтобы он не скоро вернулся домой.
— Как это сделать?
— Глупые вороны! — прорычал Быстрый Бег. — У вас что, в головах вместо мозгов конский навоз? Подожгите кусты, стадо испугается, и он не скоро с ним управится.
— Устроить лесной пожар?
— Я так сказал, идиоты. Воин делает то, что должен делать. — Быстрый Бег развернул коня и поскакал к вершине холма, с которого мог наблюдать за ранчо.
Двое молодых воинов до этого восхищались Быстрым Бегом и даже старались ему подражать. Однако теперь у них появился повод для сомнений на его счет. Индейцы направили своих низкорослых лошадок в глубь рощи и там остановились.
— Устраивать пожар — нехорошее дело, — тихо произнес один из них, глядя через плечо.
— Быстрый Бег сошел с ума. Леннинг убьет любого, кто устроит пожар.
— Если он не убьет, то это сделает вождь Железная Челюсть.
— Пожар — враг всех людей.
— Ветер принесет огонь к лагерю Железной Челюсти. Это плохо, очень плохо. Нам нужно держаться подальше от этого сумасшедшего, который хочет устроить пожар.
— Он очень разгневается.
— Но не так, как рассердится Леннинг, когда Быстрый Бег увезет его женщину. — Индеец развернул свою лошадку и направил ее в сторону гор. Второй последовал за ним.
Остановившись на холме, Быстрый Бег смотрел на ранчо в подзорную трубу, пытаясь отыскать светлое пятно — волосы женщины, которую он называл Белым Цветком. Он видел ее во сне и решил, что она явилась из иного мира. Ее волосы сотканы из солнечного света, а сама она — кусочек солнца, цветок, распускающийся ясным днем. Отказаться от нее он был не в силах, как не в силах был перестать дышать.
Завладев Белым Цветком, Быстрый Бег станет единственным воином во всей этой обширной стране, у которого есть жена с серебряными волосами. Он погрузит свою мужскую плоть в светлое гнездышко между ее бедер и даст жизнь сыновьям, которые возглавят племя сну, поведут его на войну за возвращение их земель. Белый Цветок будет его талисманом. С ней он станет бессмертным.
Быстрый Бег улыбнулся. Боги могут быть им довольны. Он уговорил Железную Челюсть отослать Кривоногого своим представителем в лагерь Большого Дикобраза — на похороны младшего вождя. Погребальная церемония займет два дня. На ранчо только и остались что несколько желторотых гуртовщиков, которые все будут на постах, один хромой и еще светловолосый бледнолицый в смешной шляпе. Джилли обычно дежурит на уступе над дорогой, а собака уже привыкла к запаху индейцев.
Все было готово.
Первым к ужину пришел Джилли. С тех пор как приехали Гейтсы и Густав, мужчины ели посменно. Джилли должен был сменить на посту Густава, а тот — Берни.
Джилли покончил с картофельными клецками, которые Бонни приготовила к мясу молодого кролика.
— Не вижу причин, почему мне нельзя нести вахту, — заявила Бонни, поставив перед Джилли огромное блюдо с пудингом.
— Что до меня, мисс, то я не против, можете заступить в дозор вместо меня. Мой пост в пяти милях отсюда. — Ему нравилась храбрая девушка и нравилось ее поддразнивать. — Одна беда, там на уступе гнездо гремучих змей. Но не бойтесь, они вас не укусят, будет темно, и они примут вас за меня.
— Джилли, я такого мастера рассказывать сказки, как вы, в Жизни не встречала! По части вранья вы дадите сто очков вперед самому черту!
Глядя на Джилли и Бонни, Кристин завидовала их беззаботности. Через полчаса пришел Густав. Бонни ясно дала понять, что дожидалась его, и Кристин это заметила.
Умывшись, Густав обнял кузину за плечи.
— Солнышко, ты выглядишь усталой.
— Я не устала, почти весь ужин приготовила Бонни.
— Неужели? Потрясающе! Я голоден как волк и рассчитываю, что меня наконец-то покормят чем-нибудь приличным.
Кристин быстро взглянула на Бонни. Та схватила деревянную ложку и ударила Густава по руке. Оба рассмеялись, глядя друг на друга так, словно находились одни в комнате. Бойни ему нравится, поняла Кристин. Она была этому рада: возможно, Густав женится на Бонни и останется на Западе насовсем.
— За такие слова вы не получите пудинга!
Пока Кристин резала хлеб, Бонни накладывала в тарелку картофельные клецки.
— Крис, кто-то упомянул про пудинг или мне послышалось?
— Нет, не послышалось. А через неделю-другую, если мы еще отсюда не уедем, ты даже сможешь запить пудинг молоком!
— Если не уедем? Что ты хочешь этим сказать? Бак Леннинг собирается нас выгнать?
— Густав, мы его обременяем, — ответила Кристин. Бонни, стоя у стола, смотрела то на брата, то на сестру своими большими карими глазами. Она задумчиво качала головой.
— Кристин, Бак никогда не попросит тебя уехать.
— Я знаю, он слишком добр, чтобы попросить об этом. Из-за дяди Ярби он чувствует себя в ответе за меня.
Густав чуть не подавился клецками. Он перехватил взгляд Бонни.
— Некоторые слепы, как кроты, не видят дальше своего носа, правда, Бонни?
— Точно. А еще у этих некоторых бывают тупые как пробка кузены.
— Хм, кто бы это мог быть?
Когда Густав ушел, Бонни па время притихла. Потом заметила: