В первый раз с начала разговора на лице Зака появилось тревожное выражение.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что это сделал Бак Скотт?
Кейс покачал головой.
– Дело обстоит еще хуже. Оказывается, старик Скотт тоже был психом. Они постоянно держали его связанным, но однажды ему каким-то образом удалось развязать веревки, и он убил мужа сестры Скотта… А потом принялся снимать с него кожу.
– Че…рт! – Глаза Зака едва не выкатились из орбит, став такими же огромными, как дыры на его нижнем белье. – Я слышал, что старый охотник на бизонов был настоящей гадиной, но…
– Уверен, он вполне заслуживал этой характеристики. Короче, Бак Скотт, вернувшись домой, застал отца за этим занятием и тут же пристрелил его на месте. Судя по всему, тогда его сестра и тронулась умом.
– Не сомневаюсь.
– Как я понимаю, там была еще одна сестра, младшая. Мой сосед мало что о ней знает, кроме того, что она была немного… немного не в себе.
– Боюсь уж и спрашивать, что стало с ней.
Кейс пожал плечами.
– Точно неизвестно, но, кажется, она умерла вскоре после той трагедии.
Зак выпустил изо рта струю коричневой слюны, целясь в урну возле стола, но промахнулся.
– И Анника живет в горах со Скоттом уже два месяца? Бедняжка. – Явно расстроенный, он посмотрел на Кейса. – Надеюсь, твоя Рози не слышала этой истории?
– Слава Богу, нет. Я разговаривал с Вилсоном в амбаре. – Кейс потер рукой подбородок. – Если Анника не объявится в ближайшее время, то я и сам вполне могу свихнуться.
Зак поднялся, обошел стол и, подойдя к Кейсу, положил руку ему на плечо.
– Не тревожься, сынок. Аннике не занимать мужества. Как, впрочем, и всем в вашей семье. Помяни мое слово, с ней все будет в порядке. Должно быть, поскольку я поставил на это свои деньги.
Солнце закатилось за вершину горы, и на все вокруг сразу же легла голубовато-серая тень. Бак прервал работу и вытер рукавом со лба пот. В его испачканной кровью руке был зажат нож. Полуразделанная туша оленя лежала на земле у его ног, но он не смотрел на нее. Взгляд его, полный восхищения, был прикован к расцвеченным закатом горам на противоположной стороне долины. Кое-где оставшийся на склонах снег был розовым и на его фоне сосны казались ярко-зелеными. И все небо над долиной было в красных и розовых разводах. Он пожалел, что Анника не видит этой великолепной картины.
Стремясь спуститься с горы до темноты, Бак решил забрать с собой лишь рога и шкуру оленя и оставить тушу волкам. Он вонзил нож в землю, чтобы очистить, после чего убрал его в чехол и начал сворачивать шкуру, за которую надеялся выручить хорошие деньги в Шайенне.
Внезапно его гнедой заржал, и Бак, насторожившись, замер. Затем выпрямился и, оставив шкуру там, где та лежала, шагнул к коню.
– Успокойся, малыш. Ты услышал что-то, что тебе не понравилось? – Бак вгляделся в заросли позади коня, но ничего не увидел. – Не волнуйся. Вероятно, это был всего лишь навсего волк, который ждет не дождется, когда мы с тобой уберемся отсюда.
Не успел он, однако, приблизиться к ошалевшему от страха животному, которого привязал к ветви дерева, как конь, рванув слабо закрепленный повод, освободился и во весь опор понесся вниз по склону.
– Черт! – выругался Бак себе под нос. Возвращение домой, похоже, откладывалось на неопределенное время.
Он повернулся, собираясь забрать шкуру, и прямо перед собой увидел громадную пуму, терзавшую мощными когтями тушу оленя. Весила эта дикая кошка не менее двухсот фунтов, и ее густой зимний мех был все еще белоснежным. Издав предупреждающий рык, она оторвала от туши здоровый кусок окровавленного мяса.
Мех пумы был действительно роскошным, и Бак понял, что не сможет от него отказаться. И тут вдруг вспомнил, что оставил свое ружье у дерева, не далее чем в шести футах от горной кошки. Под настороженным взглядом пумы он начал медленно, дюйм за дюймом, продвигаться в направлении ружья.
– Ты дурак, Бак Скотт, – пробормотал он сквозь зубы, осторожно подбираясь к ружью. Он не особенно боялся, полагая, что, так как еды у кошки было более чем достаточно, она не станет слишком возражать, если он подойдет к ней чуть ближе.
Хищник зарычал, заставив его моментально остановиться. Медленно, делая вид, что уходит, Бак вытащил из чехла нож. Под деревьями и в балках и оврагах начали сгущаться тени. Температура воздуха быстро падала. Где-то позади него завыли волки. Бак поднял глаза к небу и понял, что шансов на успех у него почти не было. Ему нужно было, дождавшись, когда пума насытится, взять ружье и сойти вниз до темноты, а иначе он будет вынужден провести ночь на морозе.
Он присел на корточки, спиной к скале, и застыл в ожидании, уверенный, что, насытившись, пума уйдет. Нож он держал на всякий случай наготове, зажав в ладони.
Волчий вой приблизился. На этот раз пума зарычала громче и принялась ходить взад и вперед, нервно размахивая хвостом и вглядываясь в заросли в поисках волков, угрожающих завладеть ее добычей.
Спустя какое-то время, очевидно успокоившись, она остановилась, потянула носом воздух и начала поворачиваться к оленьей туше. На полпути, однако, она замерла, словно только сейчас вдруг вспомнила о прятавшемся поблизости человеке. И в этот момент опять раздался волчий вой. Не успел Бак приготовиться, как могучая кошка неожиданно присела и одним прыжком преодолела разделявшее их расстояние.
Бак вскочил, пытаясь отразить нападение, и в воздухе сверкнул его нож. Когти громадной кошки вонзились ему в ногу, и его левое бедро словно опалило огнем. Бак взмахнул рукой, целясь пуме в горло.
В следующее мгновение они сцепившись упали, и пума придавила Бака к земле. Морда хищника была так близко, что Бак чувствовал на своем лице его горячее дыхание.
Пума пыталась вонзить клыки ему в предплечье, но Бак резким движением вывернулся из-под лапы хищника. В последнем усилии спастись он взмахнул рукой с зажатым в ней ножом, и на лицо ему брызнула кровь. Нож по самую рукоятку вошел пуме в шею. Ловя ртом воздух, Бак изо всей силы рванул нож и перерезал ей горло.
Громадный хищник рухнул на него, едва не раздавив своим весом. Бак начал выбираться из-под придавившей его кошки, но почти сразу же вынужден был остановиться, поскольку силы вдруг оставили его. Дыхание со свистом вырывалось из его полуоткрытого рта, и сердце стучало как паровой молот, готовое, казалось, в следующее мгновение выскочить у него из груди. Тупая невыносимая боль разливалась по его левому бедру. Он чувствовал, что у него течет кровь, хотя обе его ноги все еще были придавлены телом пумы.
Собрав последние силы, Бак сел и, превозмогая боль, сдвинул мертвого хищника немного в сторону, чтобы выбраться из-под него.