Начинал Жакоб с работы в организации, куда его направила принцесса Матильда, – переправлял детей в дальние деревушки. Со временем удалось организовать эстафету в Швейцарию, и несколько недель назад Жакоб побывал в Гренобле. Он предпочитал проверять все каналы лично. Ему нравилась эта работа, нравилось, что люди ему доверяют, не задают лишних вопросов, заражаются от него спокойствием и уверенностью. Сейчас он был занят устройством канала через Пиренеи. Необходимость в этом назрела: антиеврейские законы начали действовать не только в оккупированной зоне, но и в вишистской Франции.
Вот какое дело привело его в Марсель. Кроме того, он привез документы для троих эмигрантов, скрывавшихся в доме его отца. Конечно, можно было бы послать с этим заданием кого-то другого, но Жакоб почувствовал, что больше не может без Сильви. Уже несколько недель она снилась ему каждую ночь.
Разумеется, он знал, где она находится и чем занимается. В подполье информация распространялась быстрее, чем по телеграфу. Поэтому Жакоб был в курсе и явных, и тайных дел своей жены. Сведения, поступавшие о ней, еще больше заставляли его жаждать новой встречи и в то же время наполняли душу тревогой.
И вот наконец он ее увидел. Она оказалась еще прекраснее, чем в ночных видениях. Жакоб тяжело вздохнул, словно воздух вокруг стал слишком густым. Он чувствовал ее запах, сладкий аромат мускуса, окутывавший ее во время публичных выступлений. Усилием воли Жакоб заставил себя подняться. Он должен уйти первым. В гостинице «Алжир» гораздо безопаснее. Он знал и хозяина, и ночного портье.
В очередной раз взглянув в угол зала, Сильви вдруг увидела, что столик пуст. Сердце сжалось от тоски. Она пела только для Жакоба, а он исчез. Сегодня Сильви решила не выступать на «бис» и ушла из отеля, когда часы били полночь. Зловредная невестка хозяйки проводила ее подозрительным взглядом – про себя Сильви стала называть эту особу «стоглазой Надин».
Жакоб ждал ее в маленьком, запущенном баре гостиницы «Алжир». Сильви уже знала, что подходить к нему не следует, поэтому она просто взглянула ему в глаза. Взглянула и задрожала – в его темных глазах появилось что-то новое, неуловимое. Не говоря ни слова, Сильви дотронулась до его сильной руки. Жакоб встал, и Сильви последовала за ним. Они стали подниматься по лестнице. Ночной портье, не глядя в их сторону, лишь кивнул головой.
Подъем по лестнице на третий этаж казался бесконечным. Затем Сильви увидела перед собой тускло освещенный коридор; тень Жакоба казалась гигантской. Кто этот мужчина, ведущий ее за собой? Острый запах опасности и приключения щекотал ей ноздри. Сильви испытывала одновременно возбуждение и страх.
Жакоб открыл дверь в темную комнату, зажег две свечи. Долго супруги смотрели друг на друга в этом мерцающем свете.
– Сильви, – не то прошептал, не то всхлипнул Жакоб.
Он провел рукой по ее лицу, по длинной грациозной шее, а затем самозабвенно прильнул к ее губам. Его страсть передалась Сильви, пробудила в ней ответное чувство. Никогда еще она не ощущала в Жакобе такого любовного голода. Сможет ли она его утолить? Сильви вспомнила, что в начале их знакомства она, еще совсем девчонка, с таким же волнением и такой же неутолимой жаждой бегала к нему на остров Сен-Луи. Воспоминания еще больше возбудили ее. Когда Жакоб притянул Сильви к себе и они упали на мягкую постель, все вокруг окуталось туманом. Сильви ощущала лишь невыразимое наслаждение, пронизывающее ее насквозь при каждом движении.
У Жакоба все было иначе. На него волной обрушились страшные образы, которые обычно он изгонял прочь: пыльные пустоши, на них трупы с невидящими глазами; руки и ноги безвольно раскинуты, на лицах застыла гримаса последнего изумления. Жакоб прижался к Сильви, спрятал лицо меж ее грудей и стал наносить удар за ударом по боли, по смерти – ради жизни, ради их совместного наслаждения. Когда у него из горла вырвался крик экстаза, Жакоб прижался губами к ее плечу, и по лицу его потекли слезы.
– Как мне тебя не хватало, Сильви, – сказал он, придя в себя, – я очень тосковал по тебе. Если бы я смог, то пришел бы раньше.
Она увидела, что в его глазах застыла мука, и попросила:
– Поговори со мной. Расскажи мне о себе.
И он стал ей рассказывать – конечно, далеко не все. Многое предпочел утаить. Потом, в свою очередь, задавал вопросы и внимательно слушал, гладя ее по волосам, по блестящей от пота коже. В конце концов, возбудившись от его прикосновений, Сильви вновь захотела любви. Даже когда он находился внутри ее тела, мысли его витали далеко, и Сильви сразу это почувствовала. Жакоб стал каким-то неуловимым, подумала она и тут же сказала ему об этом. Он улыбнулся, глядя на нее неподвижным взглядом. Прижал, крепко обнял. Потом они уснули.
Когда Сильви проснулась, разбуженная ярким средиземноморским солнцем, Жакоба рядом уже не было. На постели сохранился отпечаток его тела. Сильви погладила простыню рукой.
На столике лежал конверт. Внутри – толстая пачка денег и записка торопливым почерком: «Вернусь, как только смогу. Береги себя. Я тебя люблю».
Сильви так и не спросила, как теперь зовут человека, с которым она провела ночь.
Я – шлюха, подумала Сильви и улыбнулась.
10
Хмурым морозным утром, в конце суровой зимы 1941 года, в лагерь для военнопленных Шамбаррен, находившийся недалеко от Гренобля, прибыл доктор Марсель Дерэн.
Часовые были предупреждены о его прибытии.
– Вы доктор Дерэн? Замещаете доктора Бертрана?
– Да, у доктора Бертрана грипп, – Дерэн протер очки большим носовым платком. – Но ничего, через недельку-другую он встанет на ноги.
Охранник мельком взглянул на удостоверение врача. Тот и сам выглядел не слишком здоровым. Слишком тяжелое пальто висело мешком на сутулых плечах; кислое выражение лица свидетельствовало, что на подмену этот господин согласился с нелегким сердцем. Еле волоча ноги, он поплелся за дежурным по направлению к лазарету.
Дерэн был поразительно неуклюж и медлителен. С пациентами он беседовал рассеянно, подолгу рылся в своем черном саквояже, когда нужно было достать стетоскоп или термометр. Несколько раз, споткнувшись, он натыкался на немца-сопровождающего. Вот почему для канадского офицера, лежавшего на койке в углу, стала таким сюрпризом находка, которую он обнаружил у себя под одеялом после осмотра. Пальцы пленного нащупали остро заточенный напильник, смотанную в тугой клубок веревку, документы. Канадец насторожился и последние слова доктора выслушал с повышенным вниманием. Врач прописал ему снотворное, которое поможет ослабить боли, и еще сказал: если канадцу захочется передать привет заболевшему доктору Бертрану, так заботливо лечившему всех пленных, писать следует по адресу: Севастопольская улица, дом 17.