он за предложение пойти к врачу… – Джонатан усмехнулся. – Представляю, что он сделает с предложившим.
– Это да. Но как предложить. Аргументы док выдвинул… интересные.
– Вот ты и проаргументируешь. И вообще, – Джонатан свирепо выдвинул нижнюю челюсть, – все проблемы с пастухами старший ковбой улаживает.
– У хорошего лендлорда, конечно, – готовно согласился Фредди.
– А я о чём и говорю. Вот и займись.
– Вывернулся, – одобрил Фредди. – Ладно. Мы всё равно туда в декабре собирались.
– Всё, я сказал. Это на тебе.
– Ла-адно, – повторил в растяжку Фредди, смешно не так копируя, как передразнивая алабамский говор. – Завтра с утра на вручение дипломов. Не забыл?
– Нет, конечно, – улыбнулся Джонатан.
– Хоть посмотрим, как это выглядит.
Джонатан кивнул. Они оба вспомнили одно и то же…
…Поезд идёт неровно, толчками. И при каждом толчке их шлёпает всей спиной о деревянную обшивку вагонных скамеек или толкает навстречу друг другу. Одного толкает, другого шлёпает. И опять… и опять… и опять… За окном что-то серое, мокрое, противное. При очередном толчке Джонатан не выдерживает и ругается. Фредди кивает.
– Иначе нельзя, Джонни.
– А то я не знаю! Просто обидно. Три года… и псу под хвост. Ты только молчи, Фредди, не говори ничего, – у Джонатана дрожат губы. – Я ж в самом деле… обо всём забыл, только это. Мне самому интересно стало. Я ж… полгода не играл совсем, над дипломом сидел.
Джонатан стискивает зубы, не давая вырваться лишним и опасным сейчас словам. И опять ругается. Грубо, как пропившийся ковбой.
– Я читал твой диплом. Интересно.
– Фредди! Я ж просил. Молчи.
– Молчу, – кивает Фредди.
Джонатан смотрит на часы и с силой бьёт кулаком по скамье.
– Пять минут как начали. Мою папку ищут. Меня… ищут.
– Не трави себя, Джонни.
– Я сам тебя вызвал. Я знал, что этим кончится. Ну… сволочи! Не прощу, никогда не прощу. Слышишь? Сдохну, не сдамся. Я ещё посчитаюсь с ними.
Фредди кивает. Так оно и бывает. Тяготу держат, а на пустяке срываются. Джонни надо пересилить себя…
…– Я не закончил счёты, Фредди.
Джонатан идёт не спеша, небрежно засунув руки в карманы всё ещё модного плаща. Последние годы из-за войны модным считалось всё, что моложе десяти лет. А Джонни надо соответствовать.
– Ты выжил, Джонни.
– Но я не закончил. Счёт не закрыт. Это пустяк, знаю. Но что я недоучкой остался, это я тоже в счёт ставлю.
– Не иметь диплома и быть недоучкой… Неужели тебе важны бумажки, Джонни?
– Бумажки? Диплом – не бумажка. Для меня. И для тебя тоже.
Фредди неопределённо пожал плечами. Джонни заводится редко, но капитально. Спорить не стоит. Пусть выговорится. Как тогда. Но Джонатан уже замолчал. Не спеша, очень тщательно закурил.
– Всё, Фредди. Я в порядке.
– Вижу.
Джонатан с удовольствием затянулся.
– А русские сигареты и впрямь очень даже ничего.
– Да. Я вот о чём думаю, Джонни. Останутся русские или уйдут, но связи надо налаживать в любом случае.
– Согласен. Но мы слишком мало знаем о России.
– Но это и наш плюс. Ты здорово ввернул, что мы не были на Русской территории.
– Говорить правду легко. Не надо ничего запоминать. Конечно, по отношению к русским на нас ничего не висит. И насчёт нашего… клада. Пригласим, я думаю, капитана и покажем ему… чтоб не доводить до конфискации.
Фредди кивнул.
– Я думаю, бокалы. Раз гербы неизвестны, то всякое может быть. И большой крест. Я такого никогда не видел.
– Я тоже. А остальное… посмотрим.
– Из Колумбии завернём в Бифпит…
– Нет, Фредди. Из Колумбии сразу в имение. А уже оттуда можно и верхом сгонять.
– Резонно, – усмехнулся, передразнивая его Фредди.
И Джонатан радостно облегчённо захохотал.
Графство Эйр
Округ Гатрингс
Джексонвилл
Дрова привезли, как и тогда, рано утром, практически на рассвете.
Но на этот раз они знали заранее, и Андрей, предупреждённый Эркином, пришёл сам. Так что они помогли разгрузить – и получили за это с шофёров. Немного, но всё-таки. И взялись за работу. День был серый, пасмурный, то и дело начинался мелкий и какой-то по-осеннему противный дождь, и если за их работой и следили, то только из окон.
Слаженная привычная работа. Как и тогда, они начали с дальнего конца. Как и тогда, пилили и кололи сразу на три сарая. И привычно негромко беседовали, не прерывая работы.
– Кормят как?
– Как и тогда. Вскладчину.
– Ладно. А ничего дрова.
– Те лучше были.
– И эти просохнут. А эта, смотри, так сарай и не сделала. У неё же из-под навеса покрадут всё.
– Её проблемы, – хмыкнул Эркин.
– Кто бы спорил, – кивнул Андрей.
О починке лестницы и том обеде он молчал вмёртвую. Эркин раньше боялся, что сорвётся Андрей, скажет что-то, намекнёт… но Андрей умел, когда надо, молчать.
– Слушай, – Андрей тихо засмеялся, – тут поп объявился, не видел ещё?
– Кто?
– Поп. Ну, священник. Priest. Я раньше не видел его. Тощий, длинный. И одет… не по-людски.
– А, – незаметно кивнул Эркин. – Видел.
– Не цеплялся он к тебе?
– С какого хрена я ему?! А к тебе что…?
– Да иду я третьего дня со станции, – начал Андрей. – Умотались мы тогда с ящиками этими, в рубчик, помнишь?
– А, помню. Дурынды все в рёбрах и уцепиться не за что. Они?
– Во-во. Ну, иду, ногами за мостовую цепляюсь. А он, видно, за пьяного принял. И начал. Про образ божий…
– И что мы все братья во господе?
– Ага! Так он и тебя заловил?
– Да нет, – Эркин усмехнулся. – Он сюда приходил. Я лучину щепал и видел, как он по домам ходил. Ну и… послушал немного.
– А к тебе не подходил, значит?
Эркин долго зло молчит и наконец выпаливает длинное замысловатое ругательство. Андрей понимающе кивает. Значит, нельзя Эркину об этом говорить. Видно… как ему самому про отца. Ладно. Но кое-что всё-таки надо обговорить.
– В церковь звал?
– Велел ходить, – поправил Эркин, с ходу поняв Андрея. – Придётся идти. Если он так залавливать по домам начнёт… хреново.
– Придётся, – кивает Андрей. – Ну, что, давай в топоры?
– Давай, – Эркин прислоняет пилу к козлам.
Здесь уже не поговоришь. Только если в полный голос. Но об этом вслух нельзя…
…Он щепал лучину, сидя на пороге сарая, когда на его руки упала тень. Поднял голову и увидел. Нет, он уже видел раньше этого долговязого беляка в странной одежде, но никак не ждал, что тот подойдёт к нему.
– Ты здесь живёшь?
Он привычно встал, опустив голову и разглядывая свои кроссовки и ярко начищенные ботинки беляка. Не знаешь, как отвечать – молчи. Обзовут скотиной, тупарём, даже ударят, но