письмах такое не обсудить, только с глазу на глаз. Только лично.
Дело Душителя с алой лентой. Почему оно всплыло именно сейчас, когда расследовавший его Ривз умер? Или он потому и умер, что дело снова всплыло? Или это все нелепые совпадения. Тогда летом тоже творилось странное. Восемь жертв из высшего общества. Восемь молодых, красивых лер. И каждая задушена в новолуние. И каждая в свое время впечатляла короля, пусть он такую связь и отрицал. Для Ренара-старшего делом чести было найти убийцу, но в последний момент он отказался от дела. Чарльз пошел дальше — он уничтожил все записи о расследовании, абсолютно все. Кто-то утверждал, что Душитель — мужчина, и он мстит своим любовницам. Чарльз намекал, что преступления могла совершать женщина. Газеты пестрели заметками, что это призрак душит невинных лер… И, если верить Гиллу, Ривз умудрился найти Душителя. Найти, но не предать правосудию. Почему все снова началось сейчас? Или алая лента всего лишь лента, которую прислали на Явление в подарок от дома моды, а Чарльз просто переволновался за беременную жену и сестру, только-только вступившую в брак? Ведь может быть и так. Но вырваться в Олфинбург все же надо, хотя бы на пару часов.
Эван посмотрел на телефонный аппарат и решил позвонить домой, но тут он вновь зазвонил сам — Гудвин сообщил, что телефонировал полковник Томпсон и срочно вызывает на совещание в мэрию.
Совещание… Эван его ждал еще перед праздниками, когда уже стало ясно, что молниеносное наступление на столицу Вернии захлебнулось, но Томпсону было не до того — война войной, а офицеры готовились на широкую ногу отпраздновать Явление и Новый год. И только сейчас, когда Аквилита захлебнулась ранеными, доставляемыми всеми путями: морскими, воздушными, сухопутными, — Томпсон созрел… Тальма никогда не верит, что на неё нападут в ответ. И Серая долина ничему не научила.
Эван натянул мундир поверх кардигана, который всегда носил в кабинете, надел фуражку перед зеркалом, убеждаясь, что выглядит прилично, и направился через внутренний, почищенный от снега дворик в другое крыло здания — в мэрию.
В зале для совещаний мэрии кого только не было. Приехали выдернутые из дома суперинтенданты, сидел в черном парадном мундире глава пожарной службы Аквилиты, стайкой перепуганных ворон собрались храмовники-дореформаторы, чинно расселись храмовники-реформаторы — всего двое, отдельно совещались о чем-то в углу несколько главных врачей местных больниц и глава военного госпиталя, спешно развернутого в портовой части Аквилиты. От Особого управления присутствовал Шекли, явно чувствуя себя не на своем месте. На совещание выбрались даже инквизиторы — отец Корнелий в новенькой белой сутане и адер Дрейк. Эван был рад его возращению, но подойти и поговорить не удалось — отец Корнелий что-то долго и вдумчиво втолковывал адеру, словно и не враждуют эти две ветви храма. Лер-мэр потерянно сидел за столом председателя собрания — с краю, словно не он хозяин города. По центру устроился в парадном мундире морской пехоты полковник Томпсон. С другой стороны от него сидел полковник военно-морского флота Эллис, мрачный и совсем не празднично выглядевший.
Эван занял место в первом ряду — положение обязывает. Рядом сел один из главврачей, кажется, его звали Браун, и он руководил больницей святой узницы Катерины в портовой части Аквилиты. Он что-то спешно писал в небольшом блокноте, не отвлекаясь на окружающий шум. С другой стороны от Эвана опустился в кресло отец Корнелиус.
— Недобрый день, лер Хейг, — строго сказал он. Эван посмотрел на него — за последний год инквизитор сильно сдал: совсем похудел, стал похожим на обтянутый кожей скелет, на лице только глаза и живут — все еще горят фанатичным светом веры. Веры, которая заставляла Корнелиуса год за годом портить жизнь Вики и пугать её.
Эван заставил себя сухо поздороваться:
— Добрый день, отец Корнелий. Я теперь нер Ренар.
— Надолго ли этот фарс? — узкий губы инквизитора скривились в усмешке.
— Я не понимаю, о чем вы, святой отец…
Корнелий сверкнул синими глазами — в них кипел еле сдерживаемый эфир:
— Столица бурлит от смутных слухов о разорении Игнисов…
— Полноте, кто-то бросил глупый слух, только и всего.
— Игнисы. Фейны. Эвироки. Бредширы. Монты… Только три старинных рода не подозреваются в банкротстве.
Эван заметил:
— Простите, но когда Фейны стали старинным родом? Их лерство куплено всего два десятка лет как. И Игнисы не банкроты.
— Иногда достаточно слуха, чтобы вся финансовая система страны рухнула. А тут еще говорят, что под главой Нижней палаты парламента Блеком вот-вот зашатается кресло… Что-то происходит. И это что-то не с добра.
— Война идет. — напомнил Эван. — Война, которой могло и не быть. Только и всего. Поверьте, в Вернии сейчас творится тоже самое — слухи и бурления…
Полковник Томпсон звякнул колокольчиком, призывая к молчанию.
Эван резко кивнул в жесте окончания разговора отцу Корнелию и принялся слушать.
Ничего неожиданного он, впрочем, не услышал.
Данные разведки о готовящемся налете на прибрежные города — этого и стоило ожидать.
Светомаскировочный режим города с задействием эфирной сети поглощения фотонов — его давно надо было ввести: Аквилита лежит на самой границе Вернии и разбомбить её в жесте устрашения — плевое дело. Вернии две седьмицы явно приходилось туго, раз её воздушный флот это до сих пор не совершил. Или… Или в Вернии спешно дорабатывали какое-нибудь чудо-оружие… Будет нелепо, если потенцит, который Брок добывал в Аквилите, чтобы остановить приближение войны, обрушится именно на этот городок…
Комендантский час… Эван потер висок и принялся в своем планшете, который захватил с собой, срочно писать приказ о раздаче оружия констеблям. И ему, и им будет спокойнее, когда они будут привычно вооружены. В любой момент могут начаться волнения и даже погромы.
Развертывание дополнительный коек в больницах. Усиленные дежурства пожарных. Усиленное патрулирование улиц. Развертывание военных постов. Отказ от вечерних и ночных служб в храмах, запрет на колокольный звон и прочее, и прочее, и прочее, уже немного запаздавшее по мнению Эвана.
Хотя последнее замечание Томпсона все же смогло удивить Эвана. Он заставил себя вдохнуть-выдохнуть, разжать резко сведенные судорогой пальцы, отпуская ручку-автомат, закрыть планшет и только потом выпрямиться и поднять глаза на Томпсона:
— Простите… Не вижу смысла в военном посту возле моего дома. Поверьте, я могу сам за себя постоять и за спокойствие в своем районе тоже.
Зал замер.
Эван с трудом удержал выброс эфира — тут и так было душно. Лер-мэр судорожно дернул ставший тугим ворот рубашки. Где-то зашуршал фантик леденца. Отец Корнелий кашлянул, разбивая тяжелую, гнетущую тишину.
Томпсон, презрительно глядя