найдет лекарство от… Моей… Болезни…
Абени горячечно воскликнула, тут же жалея — Зола прижала ладони к вискам:
— Но, Зола, адера Вифания творит чудеса!
Рауль перебил сестру:
— Абени, не стоит так волноваться — мы с Золой завтра уезжаем в А́рис. Там нам назначил встречу профессор Манчини… Надеюсь, что он сможет помочь нашей маленькой Золе… — он взял её руку и осторожно поднес к губам, целуя.
Абени нахмурилась:
— Но, Рауль… Зола только что перенесла тяжелый приступ. Нужно ли именно сейчас отправляться в поездку? Адера Вифания…
— Нет! — твердо оборвал её Рауль. — Я ждал встречу с профессором Манчини больше полугода. Отменить её сейчас — смерти подобно. Зола все понимает, да, любовь моя?
— Конечно, — бледно улыбнулась Зола. — Я хорошо себя чувствую, и в доказательство этого, Абени, Рауль обещал нас сегодня вывезти в город. Он сказал, что на площади Прощания открылась прелестная кондитерская…
Абени проглотила все просящиеся на язык слова — если Золу все устраивает, то адера Вифания никуда не денется, Абени потом настоит на их встрече с Золой. В конце концов можно будет просто пригласить адеру в гости. Главное, чтобы Зола тогда не болела.
— Ты же знаешь, Зола, что устоять перед кондитерской я не в состоянии! Сласти — моя страсть.
Зола кивнула:
— Я просила перед приступом привезти для тебя карамель… И Рауль привез, но, кажется, кое-кто забыл её подарить тебе…
Рауль на миг чуть напрягся, а потом улыбнулся:
— Моя вина. Совсем забыл о карамели, мои прекрасные неры. Постараюсь визитом в кондитерскую все исправить. Надеюсь, вы простите, что после кондитерской придется заехать еще в пару мест — мы с Джеральдом собираемся чуть-чуть закупить ингредиентов в аптеке…
Абени удивилась:
— Недавно я же заказывала для тебя все необходимое…
— Случайно закончились… — неловко улыбнулся Рауль, а Зола спрятала взгляд, ничего не говоря. — Я тут на днях был такой неловкий, Абени… Представляешь, Джеральд привез новую стеклянную посуду для лаборатории, а я… Я случайно запнулся о ящик, стоящий на полу, схватился за полку, уронил её на себя, разбивая все что можно и нельзя… Это было так неловко и глупо, особенно если учесть, что у меня были большие планы на лабораторию…
Абени вспомнила окровавленный манжет сорочки:
— Это тогда ты поранился?
— Поранился? — чуть смутился Рауль.
— Я нашла сорочку, где весь манжет был в крови.
— Это… Да… Это было тогда. Я не хотел тебя пугать и тревожить. Мне оказала помощь Зола.
— Голубое платье Золы…
Рауль громко и жалобно выдохнул:
— Абени, не напоминай — мне до сих пор стыдно… Разбитые пробирки, склянки, везде все в редких порошках и травах, и я… На полу с окровавленной рукой… Мне очень жаль, что я испортил платье Золы. Надеюсь, его еще можно спасти? А то после кондитерской можно поехать в царство кружева, батиста, шелка и разорения — в универсальный магазин нера Стодда. Кажется, я задолжал каждой из вас подарки… Готов смиренно сидеть и ждать вас, пока вы будете закупаться в этом царстве порока и страсти…
Зола кивнула:
— Почему бы и нет… Мы с Абени постараемся не сильно разорить вас, нер Аранда…
Рауль тихо ответил:
— Ты же знаешь — для тебя, любовь моя, хоть Луну с небес… Только живи. Только не уходи, только не покидай…
Абени чуть не задохнулась от неприкрытой нежности и беззащитности слов брата, хоть они и не ей адресовались. Наверное, нельзя так сильно любить, когда без другого человека и жизни нет. Или только так и надо любить, и идти до конца, защищая любовь.
Хорошо, что повисшую после слов Рауля в столовой тишину, разбил Джеральд в своем самом нарядном фрачном костюме:
— Обед подан, неры и нер…
* * *
В кондитерской было многолюдно и громко. Кажется, Золе тут же стало плохо — она отпросилась в дамскую комнату. Абени хотела последовать за ней, чтобы помочь, но та с легкой улыбкой извинилась:
— Пожалуйста, не надо, не заставляй меня чувствовать себя безнадежно больной, Абени.
Рауль сидел за столом, топя свой взгляд в чашке с кофе — он всегда считал себя виновным в болезни Золы.
— Конечно, — Абени почувствовала, как приливает жар к щекам — она не хотела обижать Золу.
Наверное, жаль, что Абени не последовала за Золой — она не увидела, как та вместо дамской комнаты заглянула на кухню, золотым привлекая к себе внимание мальчишки-разносчика.
Тот лаской выскочил с душной кухни, замирая перед знатной лерой:
— Да, сиятельная?
Она спросила:
— Читать и писа́ть умеешь?
— Да, сиятельная…
— Тогда… — она вложила в его ладонь тяжелую монету, которую ему и за год не заработать. — Купишь мел и на видных местах на городских стенах будешь писать луну, не меньше, следующую фразу: «Кто убил Ян?». Запомнил?
Мальчишка кивнул и повторил:
— Кто убил Ян? Я понял, сиятельная. Не бойтесь, я не подведу.
— Смотри, я знаю, где ты служишь. Нарушишь слово, не будешь писать — я вернусь, и ты сильно поплатишься.
— Я не подведу. Я запомнил! Кто убил Ян.
— Точно!
Она встала и направилась обратно в зал, словно ничего не произошло.
* * *
А в это время у парка Прощания, как раз напротив кафе, остановился неприметный паромобиль. Прогуливающийся по улице Гилл оглянулся на табличку с названием парка и с помощью магии исправил одну букву — с «а» на «е». Потом он как ни в чем не бывало подошел к паромобилю, открыл дверцу со стороны пассажира, сел в кресло и тихо скомандовал:
— Поехали, отче!
Отец Маркус, сидевший за рулем, такого обращения не оценил, он криво улыбнулся и ответил, не открывая губ: «Не наглей, Эвирок!».
Гилл насмешливо сказал:
— Поехали, прошу вас, отец Маркус! Пожалуйста!
Паромобиль сдвинулся с места, направляясь в сторону Ривеноук. Гилл напоследок полюбовался на новое название парка и остался доволен собой.
«Что не так с названием?» — Маркус даже повернулся к Гиллу, отвлекаясь от дороги — гогглы сильно ограничивали обзор.
— Теперь все так, отче.
«Не зли меня, Эвирок!»
— Хорошо-хорошо, а как же терпение, которое вы проповедуете в храмах?
«Ты меня с кем-то путаешь. Я инквизитор, а не проповедник. Так…?»
— Парк расположен прямехонько над местом заключения Чумной Полли. Его не Прощанием, а Прощением надо называть.
«Смешно!»
— Не очень, на самом деле…
«Чумной Полли сейчас вполне хорошо в доме Ренаров.»
— А город нуждается в покаянии — сколько веков тут были пляски на костях?
«Гилл, я думал, что твой юношеский максимализм из тебя давно выветрился.»
— Я сам так думал, а сейчас понял — я