отправится. Здесь, среди фиолетовых роз, в полном одиночестве, он отыскивал свой покой, ухаживая за нежными цветами. В комбинезоне поверх футболки с джинсами, он ровнял землю, добавляя питательные компоненты и что-то насвистывая себе под нос.
В сумраке при свете неоновых ламп, виднелись только очертания его фигуры, да белая футболка ярко светилась в полутьме. Здесь было так тихо, умиротворённо, под шумом от небольших фонтанчиков, спрятавшихся где-то в густой листве.
— Дэн, — тихо сказала я, останавливаясь неподалёку.
Разумеется, он знал, что я рядом. И не возражал против моего присутствия.
Не ответив, Дарден продолжал ухаживать за цветами. Я терпеливо ждала пока он закончит. Снимет перчатки и вымоет руки в небольшом рукомойнике. Только после этого вампир обернулся ко мне. Боже, каким печальным сделалось его лицо! Надломленным, будто ножом кожу вскрыли, оставляя сеть из бугров-морщин на лбу и у нежных губ. Я устремилась к нему, бросаясь на него и сжимая так крепко, будто от этого зависела моя жизнь.
Не могу отпустить. Не могу предать. Не могу признаться. Ничего не могу, кроме как чувствовать его запах, слышать, как сильно бьётся сердце, как струится кровь по его венам, как он дышит прерывисто, как осторожно обнимает в ответ, целуя в щеку как драгоценность, хрупкую статуэтку из песка, что рассыплется от неосторожного движения руки.
Дэн проводит руками по моим предплечьям, перемещаясь на талию, поднимаясь к лопаткам. Потом он аккуратно оттягивает меня от себя, поднимая руки до моей шеи, чтобы укутаться ладонями в мои распустившиеся из хвоста волосы.
— Я опасен для тебя, Ари, — шепчет он, — я опасен для всех.
— Ты никогда не причинишь мне вреда, — говорю в тон, вставая на мысочки, чтобы мои слова прозвучали только для него, как дыхание рот в рот, как единый воздух на двоих. — Я найду способ остановить это.
— Другие уже пробовали. Не вышло, — его руки вновь заскользили по моему телу, как и мои по его, будто мы два картографа, заново составляющие пути наших сердец.
Мы иначе целуемся, иначе думаем, иначе дышим и касаемся друг друга. Будто новое знакомство с привкусом соли и сажи, с мыльным обещанием, от которого щиплет глаза и душа как флаг на ветру, бьётся в припадке, — так не может быть.
— Просто скажи мне, что Ян обманул всех и Розу нельзя было спасти, — я знала, что за этим последует, поэтому даже не вздрогнула, когда его руки превратились в капкан и он почти вонзил когти в мои несчастные плечи.
— А ты не можешь не влезть, не так ли? Обязательно нужно было раскопать всё это, — прошипел Дарден, отталкивая меня. Его глаза недобро полыхнули красным и под верхней губой выступили клыки.
— Это было на поверхности, мне не пришлось долго искать, — ответила жёстко, сощурившись. — Так скажи мне. Это правда? Она продолжала идти по пути дикости или же Ян нашёл способ её спасти?
Вспышка как пришла, так и ушла. Краснота спала, он успокоился. Но спокойствие это — мнимое.
— Нет. Он остановил её. Но то, во что уже превратилась Роза, не было ею. Она стала монстром, жаждущим человеческой крови со внешностью моей подруги. Умная, жестокая и хладнокровная. Я хотел ей помочь, но Роза не нуждалась в моей помощи.
— И ты убил её?
Дарден отступил назад, шатаясь, будто на его плечи упала вся тяжесть этого мира. Грузно опустившись на пол, он подтянул колени к груди, уставившись в одну точку.
— Нет. Я помог ей бежать. Я действовал заодно с Яном. Просто в последний момент увёл её в безопасное место, желая найти способ вернуть её прежнюю. Какая ирония, вместо этого она поймала меня в ловушку, — он говорил невыносимо медленно, как по капли выцеживая наружу свою боль. — Она поила меня людьми и делала это до тех пор, пока во мне самом не взыграла дикость. И тогда нас нашёл Ян. Он не простил предательства. Не простил ей того, что она предпочла меня. И убил её, обвинив во всём меня.
Тёплый воздух, спускавшийся сверху, сделался вдруг холодным, как арктический. Я опустилась напротив Дардена, осторожно взяв его за руки. Какие же они холодные! Будто он превратился в ледяную статую, сковав свою печаль внутри себя, чтобы даже крупица не вырвалась наружу.
— Ты знаешь, как он остановил дикость?
— Знаю. Родственная кровь и кровопускания. Не такой уж надёжный метод. Но с ней он сработал. Работал и со мной, пока не появилась ты, — Дарден вдруг сделался таким несчастным. Его чёрные глаза совсем запали. Его внешность стёрлась до детских невинных черт, как будто он превратился в обиженного на весь мир ребёнка. — Это так странно. Когда ты рядом — всё усиливается. И спокойстве, и волнение, и гнев, и любовь. Все чувства обостряются. С ними сложно совладать.
Я отпускаю его, отползая назад, копируя его позу.
— И что теперь делать? — спрашиваю осторожно.
А он, сбрасывая детскую обиду, превращается в старика, которому хочется, чтобы всё это уже закончилось.
— Мама видит, что со мной происходит. Она подозревает, что дело в тебе. Я опасаюсь, что она что-нибудь выкинет. Будь осторожна.
— Дэн, я как-нибудь разберусь с твоей мамой, не беспокойся. Меня волнует, что будет с нами. Если я влияю на твою дикость, очевидно, что нам нельзя быть вместе.
Он изменил своё положение, и как-то плавно перетёк ко мне, ухватываясь за мой локоть, чтобы мы вместе развалились на полу, глядя на стеклянный потолок, за которым открывалось тёмное небо, всё в разноцветных от городских огней облаках. Сплетая наши пальцы, он сжимает ладонь, говоря:
— Не думай, что я отпущу тебя, Дари. Эта дикость не превратит меня в монстра. Я совладаю с жаждой. Пока ты рядом — мне ничто не страшно.
От его слов что-то потеплело внутри. Будто золотистый мёд полился по венам, делая меня очень плавной, тягучей и счастливой. Я ныряю в эти чувства, растворяясь в них. Что бы не случилось — я сделаю всё, чтобы мы были вместе.
Моё предательство обретает реальные грани. Моё желание выжить трансформируется в желание быть счастливой. Я так хочу, чтобы всё обрело смысл. Я так хочу любить его, не испытывая чувства вины. Как же это случилось? Как я так быстро влюбилась, что даже сама не заметила, как обрела почву под ногами?
А он смотрит и всё молчит, будто знает всё обо мне. Будто мои мысли для него не тайны. Будто я открытая книга, которую он читает, находя всё новые и новые неизведанные страницы.
— Ты моя родственная душа,