готовы "к победе идти по трупам, ломать челюсти и сворачивать шеи"!
Я оттащил тело кардиолога в сухую промоину и заложил камнями. Было жутко смотреть на каменистый холмик, под которым замурован человек. Эх, Тетя Алла! Никогда мне не узнать, что ты собиралась сказать мне. И вот как странно получилось: свою тайну она хотела доверить только мне, тщательно оберегая ее от Марго и Крота, именно от тех людей, которых я подозревал в убийстве кардиолога. Случайно ли это?
Я поднялся наверх, едва не сорвавшись на "проплешине". Когда выбрался, силы оставили меня, и я сел на траву. Марго и Крот, стоящие по разные стороны, выжидающе пялились на меня.
– Вот что, спутники мои, – произнес я. – Алла Георгиевна погибла по вине кого-то из вас.
– Наверное, ты хотел сказать "из нас"? – поправила Марго и при этом сделала рукой жест, будто нарисовала на воздухе круг.
– Нет, я хотел сказать то, что сказал. Веревка была подрезана. Можете посмотреть и убедиться.
Крот посчитал нужным проверить правильность моего вывода. Он взял конец веревки и поднес его к глазам с таким видом, будто это был оголенный провод под убийственным напряжением.
– М-да, – сделал он умозаключение. – Очень похоже, что здесь поработали острым предметом.
– Например, складным ножичком, – не преминула вставить Марго.
Крот поднял глаза и строго взглянул на девушку.
– Да, – спокойно ответил он. – Может быть, складным ножичком. – И перевел взгляд на меня. – Я полагаю, что Кирилл справедливости ради не объявит себя вне подозрений априори? Только ради Бога не подумайте, что я вас в чем-то подозреваю. Нет, нет и нет! Это не моя прерогатива. Просто я хочу, чтобы презумпция невиновности в равной степени относилась к каждому.
– Хорошо, – согласился я. – Кто-то из нас подрезал веревку.
– Я этого не делала! – сразу заявила Марго. – Эта тетка мне ничуть не мешала.
– Но вам, если не ошибаюсь, мешал я! – напомнил Крот.
– Даже очень! Но если бы я решила от вас избавиться таким способом, то упали бы вы, а не она!
– Как видите, я не упал. И знаете почему? Потому что на веревку почти не опирался, а полагался на свои руки и ноги. Интуиция, что ли, подсказала так делать? Или шестое чувство дало знать, что после вас маршрут стал смертельно опасным. А вот у Аллы Георгиевны это чувство, увы, не сработало.
Я заметил, как Марго покрылась пунцовыми пятнами. Она чувствовала, что проигрывает Кроту. Повернулась ко мне. Взгляд такой… лучше б мне его не видеть!
– Кирилл! И ты тоже думаешь, что это я?
Она не просто интересовалась моим мнением на этот счет. Она хотела, чтобы я защитил ее в глазах Крота. Я молчал, тянул время со слабой надеждой, что вдруг на меня снизойдет какое-нибудь озарение, и я твердо скажу: "Нет! Это сделала не ты!" Я поднял с земли мачете, наступил ногой на веревку и натянул ее, как тетиву. Аккуратно надрезал остро отточенным лезвием по кругу. Оболочка оголила голубую сердцевину. Тот же почерк! Словно оба надреза были сделаны одной рукой. Крот тоже это заметил и не без удовольствия сказал:
– А у вас неплохо получается.
Я сунул мачете за пояс и проверил, надежно ли держится.
– Не хотелось бы впредь давать вам повод так думать, – сказал я.
– Вот-вот, – поддержал Крот. – Мы все говорим об одном и том же, только разными словами.
Я понял, что озарения не произошло. Я выдохся. У меня не было ни улик подозревать кого-либо, ни алиби, чтобы освободить от подозрения. Но Марго продолжала обжигать мое лицо своим взглядом. Она ждала ответа на свой вопрос.
– Нет, Марго, я не думаю, что это ты, – сказал я и, подойдя к ней, провел ладонью по ее щеке. – Мне меньше всего хочется, чтобы это была ты. И к Лобскому у меня нет претензий. Но, к сожалению, от этого ничего не меняется. Алла убита кем-то из нас. Мы все в равных условиях.
– Вот это нормальный разговор, – с облегчением вздохнул Крот. – Именно так: мы все в равной степени находимся под подозрением. Хотя на вашем месте, Кирилл, я бы не делал столь категоричного заявления.
– Что вы имеете в виду?
– Пусть наша девушка не принимает близко к сердцу мой выпад в ее адрес. Я всего лишь хотел поставить ее на место и дать понять, что негоже перекидывать тяжкое бремя убийства на другого человека и выбеливать себя, если за душой нет никаких фактов. Что касается лично меня, то я не думаю, что убийца находится среди нас. Каким надо быть отчаянным, глупым и безрассудным, чтобы пойти на преступление в такой узкой компании! А мы – люди не глупые, так ведь? И, решившись на эту мерзость, отчетливо бы осознавали, что обрекаем себя на неминуемое обличение!
Он говорил с легкостью и убедительностью хорошего адвоката. По-моему, даже Марго понравились его слова.
– Спасибо за моральную поддержку, Лобский, – глухим голосом произнес я. – Только в сказки я давно не верю.
– А почему сказки? Почему сказки, ёлки-палки! Где гарантия, что на веревке не было заводского брака?
– Сильно сомневаюсь, – ответил я. – Такой глубокий надрез я бы обязательно заметил еще в тот раз, когда спускался к самолету. Жумар попросту застрял бы на нем.
– Хорошо, брак отпадает! – легко согласился Крот. – Тогда можете ли вы дать нам гарантию, что ни разу не оставляли свой рюкзак без присмотра, как например, делал я?
– Оставлял, оставлял, – за меня ответила Марго, которую стала утомлять излишняя обстоятельность Крота. Ей нужна была суть, конечный вывод, а его обоснование ее мало интересовало. – Дальше что? Продолжайте!
Крот повернул лицо к Марго. Впервые она стала его благодарным слушателем, она нуждалась в его словах, и он чувствовал упоение.
– А дальше… а дальше ответьте мне на такой вопрос: кто такой Акулов?
– Наглый и жестокий тип, – ответила Марго. – Мастер спорта по боксу. Уж если кому и суждено выиграть приз, то ему. Этот ни перед чем не остановится. По головам соперников пойдет.
Мне показалось, что Крот ожидал иной характеристики. Личность Акулова его явно заинтересовала. Некоторое время он молчал, о чем-то напряженно думая и, пытаясь скрыть это от нас, с нарочитым вниманием уставился на пурпурные цветы, гроздьями свисающие с дерева.
– И что вы хотите нам сказать? – напомнил я ему о своем существовании.
– Что? – Крот повернулся ко мне, но мыслями он витал еще где-то далеко. – Ах, да! Извините. Я немного задумался. Так вот, Акулов. По словам Аллы, он оставил ее и раненых на обрыве, а сам побежал за помощью. Может