Эшли невольно заулыбалась, а потом, чувствуя, что ее щеки заливает счастливый румянец, уперлась руками ему в грудь и застенчиво поцеловала. Кевину явно польстила такая непосредственная реакция.
— Я расцениваю твой порыв как согласие? Да, оладушек?
Всю неделю Эшли летала, как на крыльях. Ей, а не Тересе Кевин предложил стать его спутницей! А может, он вообще расстался с этой тощей вороной, увешанной яркими побрякушками? Может, он собирается кардинально изменить свою жизнь? В конце концов, скоро праздники, она вправе ожидать долгожданного чуда. При этих мыслях Эшли блаженно вздрагивала и прижимала к горящим щекам прохладные ладони.
В пятницу она договорилась с соседкой — семнадцатилетней прыщавой тихоней студенткой, что та посидит с Марком весь вечер и уложит его спать не позднее десяти. Кевин заехал в шесть: когда она открыла дверь, он замер, а потом восторженно ахнул.
— Бог мой, Эшли!.. Ты потрясаешь воображение. Вот это декольте… А бедра, какая волшебная линия… Тебе есть, что показать, красавица моя. Не боишься, что такой глубокий вырез спровоцирует настоящую свару? А мне придется отстаивать свое право на тебя с рыбным ножом в руках?
Эшли надменно хмыкнула и одернула обтягивающее платье, цветом и блеском напоминающее сапфир. Придумать подходящий ответ она не успела: в прихожую выкатился ноющий Марк.
— Кевин… Я не хочу ложиться без мамы… Я вас дождусь.
Кевин категорично покачал головой:
— Нет. Мы придем поздно. Ты ляжешь спать, дружок, и тебе приснится дивный сон: Санта-Клаус, который выискивает в своих снежных кладовых какой-нибудь необыкновенный подарок для мальчика по имени Марк.
Марк тоскливо вздохнул:
— Я уже не верю в Санту… Я большой. Но я не хочу расти дальше.
— Почему?
— Потому что тогда я не смогу играть в мои любимые игры. А еще, когда я вырасту, мама постареет. А я этого не хочу! Она такая красивая.
— Точно подмечено — Кевин потрепал Марка по затылку и внимательно посмотрел ему в глаза. — Но ничего не поделаешь. Знаешь, что все люди на свете делают одновременно? Становятся старше. Ладно, не дуйся, отпусти нас и пообещай, что ляжешь спать безо всяких капризов. А я за это быстренько покажу тебе один фокус. Тащи карты.
Кевин отобрал из принесенной колоды пять красных и пять черных карт, перевернул карты одного цвета, сложил, перетасовал, поделил на две ровные пачки, спрятал за спину и проделал какую-то быструю манипуляцию. Затем он разложил обе пачки на столе: число открытых карт в каждой пятерке оказалось одинаковым, и это были карты разного цвета — три черные в левой и три красные в правой. Марк почесал ухо.
— Ты же их мешал. Как же так получилось?
— Очень просто. За спиной одну пачку нужно перевернуть. И фокус будет получаться всегда — по законам математики. Все, дружок, нам пора.
— Ну, куда вы так мчитесь, словно звери на водопой?!
Кевин поднял оранжевые брови.
— У тебя действительно гуманитарное мышление. Образное. Вырастешь — будешь книжки писать. Все, все! Больше никаких разговоров. Идем, Эшли, красавица моя.
Эшли ни разу не была в «Сенаторе»: она предпочитала, современные уютные ресторанчики, а здешняя блистающая обстановка, стилизованная под вычурную роскошь далеких сороковых, показалась ей излишне претенциозной. Фойе украшал небольшой фонтан: потоки воды с приятным журчанием каскадом струились по декоративным каменным уступам, листьям каких-то латунных растений, отдаленно напоминающих кувшинки, и ниспадали в маленький квадратный бассейн, стенки которого были отделаны разноцветной галькой. Эшли отошла в сторону и перед огромным зеркалом в массивной раме стала поправлять прическу. В этот момент к Кевину, одиноко стоящему возле фонтана, с ликующим воплем подлетел приземистый лысоватый пузан средних лет, в сбившемся набок галстуке и принялся трясти ему руку, всем своим видом выражая беспредельное счастье. За развитием трогательной встречи Эшли решила следить в зеркало, не оборачиваясь.
— Здорово, рыжий черт! — прогорланил толстяк. — С мая тебя не видел. Как ты?
— Лучше не бывает. А ты? Как тебе на новом месте?
— Платят, во всяком случае, больше. Я доволен, что ушел в наркологию. Наши пациенты всегда были любимыми подопытными кроликами фармпроизводителей ноотропов — ты же знаешь. Абстиненция, Кевин, имеет объективные начало и конец, а неизбежное улучшение состояния, тем не менее, списывается на препарат. Итог испытаний предрешен! — Толстяк хохотнул и переступил с ноги на ногу. — И потом, ноотропы были, есть и будут самым востребованным пластом лекарств. Без работы я не останусь… Ты летом ездил на рыбалку на Темагами?
— Не сумел, черт его дери…
— Зря. Я был там в августе. Насладился сверх всякой меры. Форель, речной окунь, судак… А воздух! Рай земной, тело и душа пребывают в абсолютной гармонии с природой. За две недели, считай, я просто полностью перезагрузил свой организм — будто компьютер… А как поживает твоя брюнеточка Тереса? Помнишь, когда вы в мае приезжали к нам, она до смерти испугалась крота? Приняла его за черную крысу, только старую и неповоротливую. Ох, с женщинами не соскучишься… Никогда не забуду, как она пыталась вылезти в окно, а моя Элайза со слезами на глазах умоляла ее этого не делать… Бойкая дамочка — никому не давала расслабиться, тебе в первую очередь…
Заледенев, Эшли стояла совершенно неподвижно, крепко сжимая изящную, расшитую бисером сумочку, специально подобранную под цвет платья. Кевин — вероятно, впервые в жизни — выглядел опешившим: он дергался, не решаясь остановить болтливого собеседника, и то и дело кидал Эшли в спину растерянные взгляды.
— А почему ты не взял ее с собой? Я бы с удовольствием с ней пообщался — она неглупая. И я думал… — Толстяк обернулся и столь же радостно помахал рукой еще кому-то. — О-о! Вот и Сорбо появился. Я должен к нему подойти. Еще поговорим попозже.
Едва он откатился к дверям, Кевин приблизился к Эшли и покаянно заглянул ей в глаза.
— Извини, ради бога… Я не успел представить тебя, этому идиоту, прежде чем он ударился в воспоминания. А потом, это было уже как-то… не к месту…
— Почему же он идиот? Потому что поинтересовался, как поживает твоя любовница, которую он хорошо знает, и которая была у него в гостях? Вполне естественный вопрос для воспитанного человека.
— Бывшая любовница, Эшли.
Он осторожно взял ее за локоть, но она яростно стряхнула его руку и переместилась к фонтану. Кевин двинулся за ней.
— Оладушек, давай не будем портить друг другу вечер. Ну, наболтал он невесть чего… Дурость человеческая беспредельна, как вселенная. Зачем ворошить давно прожитую историю?