Читать интересную книгу Приключения Филиппа в его странствованиях по свету - Уильям Теккерей

— На какой танецъ не ангажирована миссъ Бэйнисъ?

— На какой вамъ угодно! вскричала Шарлотта, которая называла Гели своимъ танцовальнымъ учителемъ и думала о немъ только какъ о кавалерѣ въ танцахъ.

— О, какое счастье! О, если бы это могло продолжаться вѣчно! сказалъ со вздохомъ Гели послѣ вальса, польки, мазурки, устремивъ на Шарлотту весь пылъ своихъ голубыхъ глазъ.

— Вѣчно! повторила Шарлотта, смѣясь. — Я точно очень люблю танцовать. Вы танцуете прекрасно. Но не знаю хотѣла ли бы я танцовать вѣчно!

Прежде чѣмъ она кончила эти слова, онъ опять завертѣль её по комнатѣ. Его маленькіе ноги летали съ изумительною лёгкостью; его волосы развѣвались. Онъ распространялъ благоуханіе вокругъ себя. Носовой платокъ, которымъ онъ обмахивалъ свое блѣдное чело, походилъ на кисейное облако — а бѣдный Филиппъ видитъ съ ужасомъ, что въ его носовомъ платкѣ три большія дыры: его носъ и одинъ глазъ высынулись сквозь нихъ, когда Филь отиралъ свой лобъ. Было очень жарко. Ему было очень жарко, ему было жарче, хотя онъ стоялъ на одномъ мѣстѣ, чѣмъ Гели, который танцовалъ.

— Хи-хи! поздравляю васъ съ такими перчатками и съ такимъ носовымъ платкомъ, сказала мистриссъ Бэйнисъ, качая своимъ тюрбаномъ. — Вотъ! Благодарствуйте! Уйдите лучше въ другое мѣсто, вскричала съ бѣшенствомъ мистриссъ Бэйнисъ.

Нога бѣднаго Филиппа наступила на ея воланъ. Какой онъ красный! Гели и Шарлотта вертятся какъ оперные танцовщики! Филиппъ скрежещетъ зубами, застёгиваетъ свой фракъ. Какъ онъ ему узокъ! Какъ свирѣпо сверкаютъ его глаза! Всегда ли молодые люди бываютъ свирѣпы на балахъ? Молодой англичанинъ обязанъ танцовать. Общество призываетъ его къ исполненію этого долга. Но я не знаю долженъ ли онъ имѣть весёлый и легкомысленный видъ во время такого важнаго занятія. Нѣжное личико Шарлотты улыбалось такъ весело на Филиппа черезъ плечо Гели и казалось такъ счастливо, что ему не могло придти на мысль сердиться на неё за ея удовольствіе, и счастливъ былъ бы онъ этимъ созерцаніемъ, смотря не на танцующихъ, кружившихся около него, а на неё, центръ всѣхъ его радостей и удовольствій, какъ вдругъ пронзительный голосъ послышался позади его:

— Прочь съ дороги, чортъ васъ побери!

И на Филиппа наткнулся Рингудъ Туисденъ, вертясь съ миссъ Флорой Тоттеръ, самой неустрашимой танцовщицей этого сезона въ Парижѣ. Они промчались мимо Филиппа, они оттолкнули его къ колоннѣ. Онъ услыхалъ крикъ, ругательство и громкій смѣхъ Туисдена.

Я говорилъ вамъ, что фракъ Филиппа былъ очень узокъ. При этомъ сильномъ толчкѣ онъ лопнулъ на спинѣ, а на груди отскочила пуговица. Это было въ тѣ времена, когда бронзовыя пуговицы еще красовались на груди нѣкоторыхъ отважныхъ, и мы сказали, что простодушный Филиппъ еще считалъ свой фракъ прекраснымъ.

Не только разорвался фракъ, не только отскочила пуговица, но даже лопнулъ бархатный жилетъ Филиппа. Что дѣлать? Отступленіе были необходимо. Онъ сказалъ миссъ Шарлоттѣ какой онъ получилъ толчокъ, и на лицѣ ея выразилось комическое выраженіе состраданія; онъ закрылъ часть прорѣхъ своею шляпою и хотѣлъ пробраться черезъ садъ, разумѣется, тоже иллюминованный, свѣтлый и наполненный толпою, но не до такой степени, какъ залы и галереи.

Итакъ нашъ бѣдный раненый другъ отправился въ садъ, на который сіяла луна съ самымъ безстрастнымъ равнодушіемъ къ празднеству и разноцвѣтнымъ фонарикамъ. Филиппъ говорилъ, что душа его успокоилась при видѣ безстрастной луны и мерцающихъ звѣздъ и что онъ совершенно забылъ своё маленькое приключеніе, и разорванный фракъ, и жилетъ. Но я сомнѣваюсь въ справедливости этого увѣренія, потому что, разсказывая объ этомъ въ другой разъ, мистеръ Филиппъ признавался, что онъ былъ раздосадованъ и взбѣшонъ.

Ну, пошолъ онъ въ садъ и успокоивалъ себя созерцаніемъ звѣздъ, когда у фонтана съ статуею Прадье, освѣщонной чуднымъ рядомъ фонарикомъ, онъ увидалъ трёхъ джентльмэновъ, разговаривавшихъ между собой.

Громкій голосъ одного Филиппъ давно зналъ. Рингудъ Туисденъ любилъ поговорить и угощать себя чужимъ виномъ. Онъ пилъ за здоровье государыни весьма прилежно, я полагаю, и говорить необыкновенно громко и весело. Съ Рингудомъ стоялъ Улькомъ, физіономію котораго ярко освѣщали фонарики и глаза котораго блестѣли при огнѣ, а третій въ группѣ былъ мистеръ Лаундисъ.

— Я терпѣть его не могу, Лаундисъ, говорилъ Рингудъ Туисденъ:- я терпѣть его не могу! Чортъ его возьми! И вдругъ вижу онъ стоитъ. Честное слово, удержаться не могъ, направилъ на него миссъ Троттеръ, да и прижалъ его къ стѣнѣ. Затрещалъ фракъ нищаго, отлетѣли пуговицы! Не мѣсто ему здѣсь…

Тутъ рѣчь мистера Рингуда прервалась: его кузенъ очутился передъ нимъ, угрюмо кусая усы.

— Зачѣмъ вы подслушиваете мой разговоръ? запищалъ Рингудъ. — Я…

Филиппъ протянулъ руку въ разорванной перчаткѣ, схватилъ своего родственника за воротъ и швырнулъ его въ маленькій бассейнъ, посреди цвѣтовъ, воды и фонариковъ.

Не знаю, сколько лишнихъ пуговицъ оторвалось отъ бѣднаго стараго фрака, который затрещалъ и лопнулъ отъ волненія гнѣвно воздымавшейся груди. Я надѣюсь, что нашъ художникъ не будетъ описывать мистера Фирмина въ этомъ оборванномъ видѣ, а его распростертаго врага, ревѣвшаго въ водѣ, посреди разбитыхъ фонариковъ у его ногъ. Когда Сандрильона уѣхала съ своего перваго бала послѣ того, вамъ часы пробили двѣнадцать, мы всѣ знаемъ, какой она имѣла жалкій видъ Филиппъ казался еще хуже ея. Не знаю, въ какую боковую дверь мистеръ Лаундисъ выпустилъ его. Онъ тамъ доброжелательно помогъ родственнику и противнику мистера Филиппа, мистеру Рингуду Туисдену. Руки и фалды фрака Туисдена были обожжены и запачканы масломъ и обрѣзаны стёклами. Но хотя молодой Лаундисъ бралъ сторону Филиппа, описывая эту сцену (я боюсь, что не безъ смѣха), его превосходительство велѣлъ вычеркнуть имя мистера Фирмина изъ списка его гостей, и я увѣренъ, что ни одинъ умный человѣкъ не будетъ защищать это поведеніе въ этомъ случаѣ.

Миссъ Бэйнисъ и ея родители не знали нѣсколько времени о суматохѣ, случившейся въ саду посольства. Шарлотта была слишкомъ занята своими танцами; папа игралъ въ карты съ какими-то ветеранами мужского и женскаго рода, а мама съ восторгомъ смотрѣла на свою дочь, которую молодые джентльмэны изъ многихъ посольствъ съ восхищеніемъ выбирали своею дамою. Когда лорда Гэдбёри, сына лорда Эстриджа, представили миссъ Бэйнисъ, мать ея пришла въ такой восторгъ, что сама была готова танцовать. Я не завидую маіоршѣ Мак-Гиртеръ въ Турѣ, получившей огромную рукопись отъ сестры съ описаніемъ этого бала. Вотъ эта прелестная, изящная образованная, всегда производящая восторгъ Шарлотта, о которой сходили съ ума молодые и богатые вельможи, помолвлена съ грубымъ, самонадѣяннымъ, дурно воспитаннымъ молодымъ человѣкомъ, безъ копейки за душой — но досадно ли это? Ахъ бѣдный Филиппъ! Какъ эта кислая, жолтая будущая тёща нахмурилась на него, когда онъ пришолъ съ нѣсколько пристыжонная, видомъ въ своей невѣстѣ на другой день бала! Мистриссъ Бэйнисъ заставила дочь одѣться нарядно, запретила бѣдной дѣвушкѣ выходить, ласкала её, нарядила въ разныя свои украшенія, въ и-виною надеждою, что лордъ Гэдбёри, что жолтый испанецъ изъ посольства, прусскій секретарь и Уальсингэмъ Гели, кавалеры Шарлотты на балѣ, пріѣдутъ непремѣнно; но единственный экипажъ, подъѣзжавшій къ воротамъ дома баронессы С*, былъ фіакръ, изъ котораго вышли хорошо знакомые дырявые сапоги Филиппа. Такая нѣжная мать, какъ мистриссъ Бэйнисъ, очень могла раздосадоваться.

Филиппъ же былъ необыкновенно застѣнчивъ и скроменъ. Онъ не зналъ, съ какой точки зрѣнія его друзья взглянутъ за его вчерашній поступокъ. Онъ сидѣлъ цѣлое утро дома съ однимъ польскимъ полковникомъ, который жилъ въ одной съ нимъ гостинницѣ и котораго Филиппъ пригласилъ въ свои секунданты на случай, если вчерашняя баталія будетъ имѣть послѣдствія. Онъ оставилъ полковника съ табакомъ и пивомъ, а самъ поскакалъ взглянуть на свою возлюбленную. Бэйнисы не слыхали о вчерашней баталіи; они только и говорили о балѣ, о любезности лорда Эстриджа, о присутствіи королевскихъ принцевъ, удостоившихъ этотъ балъ своимъ присутствіемъ. Филиппа мама побранила и холодно приняла; но онъ привыкъ къ этому обращенію и почувствовалъ большое облегченіе, найдя, что ей неизвѣстно его безпорядочное поведеніе. Онъ не сказалъ Шарлоттѣ о своей ссорѣ: это могло испугать дѣвушку; итакъ разъ въ жизни другъ нашъ промолчалъ.

Но если онъ имѣлъ вліяніе на издателя Galignani's Messenger, почему онъ не упросилъ редакторовъ этой превосходной газеты не упоминать о суматохѣ, происходившей на балу посланника? Съ сожалѣніемъ долженъ я сказать, что черезъ два дня послѣ бала, въ газетѣ появился параграфъ, разсказывавшій подробности баталіи, и виновный Филиппъ нашолъ нумеръ этой газеты на столѣ передъ мистриссъ Бэйнисъ и генераломъ, когда онъ пришолъ въ Элисейскія Поля по своему обыкновенію. За этой газетой сидѣлъ генералъ-маіоръ Бэйнисъ въ большомъ смущеніи, а возлѣ него — его грозная супруга; но Шарлотты въ комнатѣ не было.