– Неее… – промычал Бертон, пытаясь вытрясти в рот последние капли грохка из кубка. – Не хочу на Мишель…
– А на ком тогда? – Аллен сфокусировал на нем удивленный взгляд. – Неужели на Грэйс? Или на Тайре? На Дороти? Выбирай! Уступлю любую!..
– Я лучше женюсь на ком‑нибудь другом, – Бертон икнул и потянулся к графину за добавкой. – Хоть на своей фаворитке.
– На фаворитке нельзя, – вздохнул Аллен и попытался вспомнить ее имя: – Алина?
Если бы Аллен уже не был так пьян, то заметил, как при этом имени вздрогнул Бертон, но его мысли уже потекли в ином русле, цепляясь друг за друга и вызывая другие ассоциации: фаворитка брата – танец с ней на балу – поиск схожих черт с той, о которой хочется забыть…
Линэль…
– Линэль… Я бы простил тебя, – пробормотал он, забывшись, где находится и к кому обращается. – Простил бы… Если бы ты только вернулась… Простил бы…
Глава 14
Аллен не помнил, когда ушел Бертон и как он сам оказался в постели. Но стоило приложить голову к подушке, сразу провалился в тяжелое хмельное забытье. Сперва сны хаотично сменяли друг друга, не имея ни смысла, ни сюжета… Просто калейдоскоп картинок и образов, в основном темных и неприятных. А потом в них вновь появилась она, Линэль. Выдернула его из липкой субстанции кошмара своими нежными прикосновениями, подарила сну яркость сладкими поцелуями.
– Ты вернулась… – шептал ей Аллен в губы, а она лишь тихонько смеялась и продолжала испытывать своими ласками, но почему‑то не давала прикоснуться к себе. Аллена это раздражало, он хотел тоже захватить ее в плен своих рук, губ, а она изворачивалась и все так же едва слышно посмеивалась.
– Что ты со мной делаешь? – он опять потянулся к ней, она же ловко перехватила его ладонь и принялась перебирать пальцы. – Что ты делаешь? – переспросил Аллен уже с недоумением и поморщился, когда ее ноготок случайно царапнул кожу.
И в этот момент раздался стук, назойливый, громкий. Линэль тут же отпрянула, спрыгнула с кровати.
– Куда ты? – Аллену удалось ухватиться за край ее юбки. Ткань треснула, но Линэль не обратила на это внимания, дернулась вперед, стремясь сбежать. И ей это удалось.
А стук продолжался, играя на нервах и болью пульсируя в висках.
– Аллен, открой!.. – послышался капризный голос Мишель. – Открой немедленно… Просыпайся!
Просыпайся? Аллен вмиг вернулся в реальность. Огляделся, приходя в себя.
– Аллен! – и вновь барабанная дробь в дверь.
Дверь? Стучат в дверь… Мишель. Какого рокка? Теперь он разозлился. Поднялся с кровати и, пошатываясь, направился к двери. Распахнул ее и воззрился на Мишель, сидящую отчего‑то на полу.
– А вот и Его Величество… – протянула та и хохотнула. Ее прическа растрепалась, платье сбилось и помялось, помада размазалась…
Да ведь она пьяна! Похоже, не они одни с Бертоном злоупотребили этим вечером алкоголем. Но ведь Мишель – девушка, благородная сента… Как можно было допустить такое непотребство?
· Ваше Величество, простите, – вперед вышел один из гвардейцев, охранявших императорские покои. – Мы не хотели ее пускать. Не знали, что с ней делать. Ведь это герцогиня Тард… И она в таком состоянии…
Аллен кивнул и вновь посмотрел на Мишель.
– Что ты здесь делаешь в такой час и в таком виде? – он протянул ей руку, желая помочь подняться, но герцогиня с презрением оттолкнула ее.
Встала кое‑как сама, отряхнула платье.
– Мне было плохо… И нужно было увидеть тебя… Чтобы спросить: за что ты так со мной, Аллен? За что? – по ее щекам потекли слезы. – Зачем, а?
Она было замахнулась на Аллена, но не удержалась на ногах и едва не упала. Тот в последнюю секунду успел подхватить ее под локоть. Мишель сперва дернулась со злостью, желая избавиться от поддержки, но после сама бросилась ему на грудь, зарыдала в голос.
– Не отправляй меня домой, Аллен! Прошу тебя! Умоляю!
– Мишель… – Император не обнял ее в ответ, стоял, опустив руки вдоль тела, и смотрел в сторону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Прости меня… Прости меня… Прости…
– Что за тайна у тебя? Что ты от меня скрываешь, Мишель? – спросил он. – Расскажи мне…
– И тогда ты оставишь меня на Отборе? – встрепенулась герцогиня.
– Нет. Тогда, возможно, я прощу тебя.
Мишель залилась пьяным истеричным смехом.
– Хочешь знать мой секрет? – поинтересовалась она ехидно. Но уже в следующий миг смех прекратился, слезы высохли, а красивое лицо исказила злоба: – Нет, Ваше Величество. Теперь уж точно вы его не узнаете. Ни за что. И будете мучиться до конца дней, гадая, о чем он.
– Не буду, – спокойно ответил Аллен. – По правде говоря, он мне не интересен.
– Вот как? – взвизгнула Мишель. – Даже если он касается… Касается… – тут она запнулась, закрывая ладонью рот, и замотала головой. А после вновь расплакалась.
– Помогите герцогине дойти до ее спальни, – попросил Аллен гвардейцев. – Только передайте в руки служанок. Пусть присмотрят за ней. Сенте сейчас лучше не оставаться одной.
На этот раз Мишель не стала сопротивляться, позволила охраннику взять себя под руку и покорно пошла с ним. Аллен проводил их взглядом, пока они не скрылись за поворотом, и вернулся к себе.
Бертон, видимо, был прав: Мишель пыталась приворожить его. А ведьма, к которой она обращалась, возможно, и не такая уж шарлатанка, если так ловко наложила на нее столь сильное заклятие молчания. Почти на грани запретной магии. Приворот же, скорее всего, она и не сделала, создала лишь иллюзию его. Что говорит о ее здравом рассудке: ни одна ведьма не решится привораживать Императора, даже если клиентка – тоже особа Высших кровей. За это не то что тюрьма светит, тут уж и до смертной казни недалеко.
А голова до сих пор раскалывается… И зачем было столько грохка пить? Аллен зажег свет и сел на постели. Хотел потереть лицо, как вдруг понял, что что‑то сжимает в левой руке. Он медленно раскрыл ладонь… и судорожно вздохнул. Кусок белого кружева, дешевого, но тщательно накрахмаленного. И точно с женского платья. В памяти тотчас вспыхнул момент из недавнего сна: он пытается остановить Линэль, хватая ее за подол юбки…
Аллен нервно сглотнул. Все‑таки не сон. Этой ночью к нему кто‑то приходил. Кто‑то, чье реальное существование доказывает этот обрывок кружева.
Линэль?..
Аллен поднес ткань ближе к глазам, но теперь его взгляд выхватил кое‑что еще: на пальце, том самом, который украшал перстень с жемчужным Халлотом, краснела свежая царапина. Это Линэль задела случайно ногтем, когда… Нет. Не ласкала его пальцы, а пыталась снять кольцо.
Сердце пропустило удар. Горло сдавило спазмом. Виски заломило, так что перед глазами поплыли круги. Это она. Теперь без всяких сомнений. Линэль вернулась, но не к нему, а чтобы завершить задуманное: выкрасть свой Халлот.
Ярость и отчаяние забурлили в нем с новой силой. Хотелось вновь разнести комнату, громить и ломать. Но Аллен сдержался. Прошел в купальню и сам наполнил ванну ледяной водой. Сейчас ему не помешает охладиться, прогнать остатки хмеля и прояснить мозги. Теперь никаких больше поспешных поступков под влиянием эмоций, только продуманные и выверенные действия.
Больше он не ложился спать. Думал, решал, договаривался с собой и своими чувствами.
– Ваше Величество! – всплеснула руками пришедшая утром Инга. – Вы уже опять на ногах! Что ж так рано проснулись? Вам бы спать еще и спать, после вчерашнего‑то общения с Его Изумрудным Величеством. Ну и грохком… – добавила она уже чуть слышно.
– Так это ты меня уложила? – спросил Аллен с усмешкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– А то кто ж? – хмыкнула та. – Вы, прошу прощения, сами не смогли б дойти…
– А Бертон?
– Его Величество ушел сам, но не знаю, как скоро дошел до своих покоев. Ноги его тоже совсем не слушались…
– Да, – Аллен потер лоб, – перебрали мы вчера…
– Зато, может, помирились? – осторожно уточнила Инга.
Аллен пожал плечами. Он и сам не мог точно сказать, привела ли незапланированная попойка с братом к их сближению. Да, говорили много, и даже как бы изливали душу… Но вот до конца ли? Пока непонятно.